Доктор диагностировал туберкулез, фактически приговорив Клюжева к скорой кончине. Как раз тогда Клюжев женился, что, возможно, объясняет его почти чудесное спасение.
Он порвал с прежней деятельностью (к этому моменту средства на образование многочисленных родственников были накоплены) и поступил в Казанский учительский институт. По его окончании Клюжева назначили инспектором четырехклассного городского училища в Самаре. Там ему полагалась хорошая квартира, большая, светлая, с отоплением и прислугой. Это позволило лишний раз подумать о родных, о которых Клюжев, впрочем, никогда не забывал. В Самару переселилась вся семья. Младшие брат и сестра начали учиться в гимназии. Рабочий день начинался рано утром, заканчивался очень поздно. С утра Клюжев шел в училище. После обеда отправлялся в частные дома, где преподавал до 8 вечера. Вернувшись, готовился к занятиям следующего дня. Жизнь вроде наладилась, но прежние проблемы давали о себе знать. Клюжев продолжал тяжело болеть. Периодически приходилось лечиться.
И все же болезнь, к удивлению врачей, отступила. Семейные дела наладились. Один брат окончил университет, стал врачом. Сестра открыла частное учебное заведение. Остальные братья находились на службе. Наконец у Клюжева появился шанс задуматься, оглянуться и с головой окунуться в то дело, которое станет для него главным. Он вырос в настоящего общественного деятеля. Клюжев приобрел небольшой ценз8 и был избран гласным Самарской городской думы. Потом стал гласным уездного и губернского Самарского земского собрания. Едва ли удивительно, что главным направлением его неутомимой деятельности стало народное образование – то, что он знал лучше остальных. Это было давно вспахиваемое им поле, где он испытал все, в том числе и разочарования.
Усилиями Клюжева в Самарском уезде появилось много одноклассных и двухклассных (таковых к 1904 году было 25) училищ. Для них строились новые здания. Они по-новому оборудовались. Клюжев ставил вопрос об увеличении учебного курса с трех до четырех лет, заботился о благосостоянии учителей. Он был популярным человеком в Самаре, и его избрали депутатом Второй Думы. Клюжев был неутомимым работником. Состоял членом многих думских комиссий: бюджетной, по народному образованию, продовольственной. Осенью 1907 года был избран и в Третью Думу. Как и прежде, состоял сразу в нескольких комиссиях: в первую очередь в бюджетной и по народному образованию. Последняя имела для него особое значение. Клюжев работал над целым комплексом законопроектов: о реформе средней школы, о преобразовании учительских институтов и семинарий, о внешкольном образовании, о пенсии для народных учителей, об обязательном начальном образовании, об объединении всех начальных училищ в управлении одного ведомства, о высшей начальной школе и т. д. За годы работы Третьей Думы Клюжев посетил начальные школы Швеции, Норвегии, Дании, Германии, Чехии. Был участником съезда начальных учителей в Праге в 1908 году. В 1911 году в Москве Клюжев участвовал в земском съезде по народному образованию.
Политику делали депутаты разного происхождения, сословной принадлежности, состояния. Даже исследователям порой не чужд «социальный расизм»: им бы хотелось видеть в своих героях представителей древних дворянских родов, которые могли бы похвастать генеалогическим древом, восходящим к Рюрику или Гедимину. И такие были среди народных избранников, однако не они составляли большинство. Первая революция изменила страну. В политику пришли очень непохожие друг на друга люди, со своим опытом и взглядом на жизнь. Путь в Таврический дворец можно было проложить и из дворца, и из крестьянской избы.
АЛЕКСАНДР ГУЧКОВ
«Союз 17 октября» не был партией вождистского типа. Но у него был лидер, который для октябристов очень много значил. Это был Александр Иванович Гучков. Его жизнь походила на детектив. Участник многих войн, дуэлянт, политик, заговорщик, Гучков не стеснялся своих корней. Он гордился отцом из купцов и дедом из крестьян. Прадед, Федор Гучков, был из крепостных Калужской губернии. Он принадлежал к старообрядчеству, что никак не приветствовалось в России XIX века. В итоге был выслан в Петрозаводск. Его дети перешли в единоверие, то есть придерживались того направления старообрядчества, которое признавало официальную церковь.
В 1886 году А. И. Гучков окончил историко-филологический факультет Московского университета. В его стенах он участвовал в кружке профессора П. Г. Виноградова, как и будущие кадеты (П. Н. Милюков, А. А. Кизеветтер, А. А. Мануйлов) и даже большевики (М. Н. Покровский). Прошел военную службу. Впоследствии прослушал курсы в Берлинском, Венском, Тюбингенском университетах. Он постоянно учился.
Это был человек невероятной энергии и большой смелости. В 1892–1893 годах участвовал в кампании помощи голодающим Нижегородской губернии. В 1895 году вместе с братом Федором посетил Османскую империю, где изучал непростое и ухудшавшееся положение турецких армян. В 1896–1897 годах был товарищем (заместителем) московского городского головы. В конце 1897 года стал офицером охраны на строительстве КВЖД в Маньчжурии. Приблизительно через год Гучков уволился и отправился в опасное путешествие по Китаю и Средней Азии. В том же 1899 году в Южной Африке он сражался за свободу буров, воевавших с англичанами. Его ранили в ногу и взяли в плен. По выздоровлении Гучков вернулся в Россию (оставшись хромым на всю жизнь). В 1903 году он оказался в Македонии, где пытался помочь местному населению, восставшему против турок. В Русско-японскую войну 1904–1905 годов Гучков – помощник главноуполномоченного Красного Креста при Маньчжурской армии. Весной 1905 года он отказался отступать из Мукдена, решив остаться с ранеными. В итоге вновь был взят в плен, правда, вскоре отпущен. Эта бурная жизнь подтверждает его слова, сказанные уже в эмиграции: в молодости он надеялся «умереть красиво». Не удалось.
Вернувшись в Россию, Гучков немедленно включился в политическую борьбу. Он не боялся отстаивать свою позицию вопреки общему мнению. Был одним из немногих представителей общественности, кто выступал против предоставления автономии Польше. Отстаивал идею порядка, категорически не принимал социалистических экспериментов. Собственно, вокруг этих идей и складывался «Союз 17 октября». Это была партия либеральная, но не революционная, защищавшая идеи конституции, но не радикальных преобразований. Гучков вместе с Д. Н. Шиповым, П. А. Гейденым, П. Л. Корфом и другими участвовал в создании «Союза». В скором времени, со второй половины 1906 года, он стал безусловным и в чем-то даже авторитарным лидером партии. Гучков связал свою судьбу со Столыпиным, всецело поддержав его курс. У них сложились доверительные отношения. Могло показаться, что «Союз 17 октября» – это партия, на которую премьер вправе рассчитывать. В 1907 году москвичи избрали Гучкова депутатом Третьей Думы, где он ожидаемо оказался в центре всеобщего внимания: лидер фракции октябристов, яркий оратор, в 1910–1911 годах – председатель Думы. При этом столь видный парламентарий порой прибегал к такому неочевидному средству разрешения конфликтов, как дуэль. Гучков был настоящим бретером.
Гучков выступал с трибуны Таврического дворца довольно редко. Его речи должны были производить максимальный эффект на публику, а по этой причине к такому «оружию» из арсенала октябристов следовало прибегать нечасто. Впечатление от его выступлений было неизменно сильным. Это подмечали думские журналисты:
Руководитель Третьей Думы9 скуп на выступления. Он никогда не подымается на трибуну ради какого-нибудь текущего вопроса, как бы он ни волновал Думу. Молчаливо, с тяжелыми, угрюмыми складками около плотно сжатого рта, следит он со своего центрального места за ходом парламентской машины. Нет сомнений, что его рука направляет курс тяжелого, окруженного рифами корабля. Но сам он только изредка показывается на капитанском мостике.
Зато его выступления запоминались надолго, политика выходила из‐за кулис и становилась достоянием общественности. Так случилось и 21 мая 1908 года, когда Гучков в своей речи о смете военного ведомства подверг критике великих князей как безответственных руководителей вооруженных сил России. Предварительно он не сообщил председателю Думы Н. А. Хомякову о своем намерении затронуть данный вопрос, как это было принято.
Я говорил быстро, чтобы не дать возможности председателю Государственной думы меня остановить, – вспоминал Гучков. – И он не остановил, потому что сам растерялся. Он просто закрыл заседание, когда я кончил. Сделал перерыв, потому что в голову такие вопросы не приходили. Я вышел из зала заседаний… Вижу, бежит за мной Милюков и говорит: «Александр Иванович, что вы сделали – ведь распустят Государственную думу». Я тогда засмеялся и говорю: «Нет. Из-за чего другого распустят Думу, но по этим вопросам не распустят. Я убежден, что вся армия и народ с нами. Не решатся».
При встрече Столыпин10 выразил недоумение, что Гучков не согласовал с ним текст выступления, которое возмутило императора. Премьер предсказывал, что этот демарш лишь упрочит положение великих князей. Гучков
ответил, что думал об этой стороне дела, но не согласен: на первых порах вы будете правы с вашими предсказаниями, в ближайшее время меры не будут приняты. Но все-таки вокруг этих слов, которые впервые так открыто высказаны, образуется целый ком общественного мнения, и в конце концов эта мысль победит.
В действительности Гучков оказался прав: в скором времени была проведена реформа военного управления, заметно ослабившая позиции членов августейшей фамилии. Схожий случай имел место и впоследствии, в марте 1909 года, когда лидер октябристов выступил в Думе с критикой командного состава армии. Присутствовавший на заседании военный министр А. Ф. Редигер не стал возражать Гучкову, что вызвало возмущение императора, а затем и отставку главы ведомства.