Чиновники требовали от начальства разрешения иметь огнестрельное оружие.
Они очень сконфузились, когда я самым искренним образом по этому поводу расхохотался, представив себе некоторых из своих чиновников, ходящих с револьвером в кармане, и сказал им, что если разрешить их ходатайство, то ни одной секунды нельзя будет ручаться за безопасность их жизни в Департаменте, наверное, кто-нибудь кого-нибудь застрелит, —
вспоминал С. И. Шидловский. В условиях полной дезорганизации власти ему приходилось брать ответственность на себя, действовать без санкции министра, вопреки инструкциям. И каждый день тюки бумаг шли ему на подпись – прежде всего циркулярные письма губернаторам.
Шидловский тяготился этой работой. Ему хотелось быть ближе к имению, в котором было небезопасно в условиях революции. Дабы спасти родовое гнездо, он нанял вооруженную охрану для защиты поместья. На государственную репрессивную машину надежды не было. Весной 1906 года он подал в отставку. Как раз тогда проходили выборы в Первую Думу. В ту кампанию ему удалось стать выборщиком, но не депутатом. Выборы во Вторую Думу принесли разочарование: успех Шидловскому не сопутствовал. Зато ему удалось стать депутатом Третьей Думы. На тот момент партийные группировки Воронежской губернии немного значили. Решающий голос был у земцев. Они надеялись достичь компромисса с крестьянами, но безуспешно. Тех раздирали внутренние противоречия. Они были не слишком надежным союзником. В итоге сложился союз земцев и духовенства. Он дал о себе знать и на выборах в Четвертую Думу.
С. И. Шидловский был одним из немногих активных депутатов, усилиями которых законотворческий механизм приходил в действие. Он состоял членом шести комиссий: чиншевой, об изменении законодательства о крестьянах, по упразднению пастбищных и лесных сервитутов в губерниях западных и белорусских, сельскохозяйственной, о мерах к охранению памятников древности. Однако максимальное внимание он уделял земельной комиссии. Со второй сессии Думы Шиловский стал товарищем ее председателя, а с 1911 года – председателем. Лето 1908 года он провел в трудах над докладом о Столыпинской аграрной реформе. «Работа эта доказывает, – писал С. И. Шидловский Н. И. Гучкову 25 августа 1908 года, – что закон есть возвращение к принципам положения 1861 года, и отказ от реакционной и, прямо скажу, крепостнической политики Толстого, Дурново, Плеве и К°…» В основу доклада Шидловский положил мысль о необходимости утверждения принципа частной собственности на землю. Причем, по его мнению, это понятие следовало интерпретировать в соответствии с современными на тот момент европейскими теориями. Собственность – это не подарок судьбы, это обязательство перед обществом.
Государство… бесспорно вправе налагать целый ряд ограничений на использование собственником своих прав собственности, при которых говорить уже о священности и неприкосновенности права собственности, как в былые времена, не приходится. Можно ли, например, теперь представить себе, чтобы частные лица или компании таковых, обладая колоссальнейшим капиталом, начали скупать городские кварталы, сносить дома и устраивать вместо них пастбища для скота. Пример этот, разумеется, совершенно фантастический, но теоретически возможный, и, конечно, ничего подобного никогда государство не допустит совершенно основательно, несмотря на полное признание им права собственности.
На встрече с избирателями Санкт-Петербурга 15 марта 1909 года Шидловский объяснял ключевую задачу времени – надо быстро бежать, чтобы хотя бы оставаться на месте:
Жить возвратом к прошлому… это значит искать невозможного. Патриархальный быт прошел, пора сменить его бытом правовым. Наше несчастье в том, что мы еще вынуждены жить остатками исчезающего патриархального быта, а правовой все еще не вошел в нашу жизнь. И отсюда брожение. Все в жизни идет вперед, все прогрессирует, а взывать теперь, в XX веке, к быту XVII века – в этом громадная ошибка правых.
По мысли Шидловского, национализация земли – не решение аграрного вопроса, но уход от него. Так не создать эффективное земледелие, не обеспечить правопорядок, не восстановить социальный мир. Шидловский полагал, что принудительное отчуждение земли, отстаиваемое кадетами, не вязалось с общей логикой конституционно-демократической партии. Она напрасно заигрывала со стихийным социализмом русской деревни. При этом кадеты невольно следовали правительственной логике, четко прослеживаемой, по крайней мере, с 1880‐х годов. Эту линию поведения в отношении к крестьянам можно было охарактеризовать девизом: «Я дам, я все вам дам».
Заманчивый путь подрывал основы правопорядка. Уважение к собственности подразумевало иную модель правительственной политики. Отправной точкой для нее должна была стать эмансипация крестьян. Их бесправие в отношении государства порождало социальный инфантилизм, который навеивал воспоминания о крепостном праве.
Являлся некогда крепостной человек к своему барину и говорил: «Ты мой собственник и ты должен давать мне все, чего мне не достает». Но разве теперь отношение крестьян к правительственной власти иное? Я позволю себе формулировать отношение народа к государству так: «Я подати плачу, рекрутов даю, за это государство давай мне, чего у меня нет». Это несомненно отрыжка крепостного права и правительство не пыталось разрушить такой пережиток старого времени, несовместимый с началами гражданственности. С момента раскрепощения, с 61 года, началась политика благодетельно-опекающая.
Письменный текст доклада Шидловского существенно отличался от устного: наиболее сильные аргументы депутат припас для выступления. Он не хотел давать оппонентам лишних козырей и времени для подготовки. Тактика себя оправдала. Шидловский выступил с триумфом. Возражать ему было трудно. Он проводил мысль о необходимости личной свободы, о ставке на сильных и лучших:
Прогресс идет от меньшинства к большинству, а не наоборот. Во всяких экономических приемах, во всяких технических приемах большинство всегда косно, и всегда весь прогресс идет от тех отдельных лиц, которые в этом прокладывают новые пути и за ними следует потом большинство, слепо следует и очень быстро.
В 1909–1910 годах С. И. Шидловский занимал пост товарища председателя Думы. Он редко оказывался в эпицентре конфликтов, столь частых на пленарных заседаниях. Приходило на память выступление Ф. И. Родичева, взбудоражившее Думу.
Отдельные лица бросались с угрожающими жестами к председательской кафедре, а галдеж достиг невероятных размеров. Я воспользовался несколькими секундами сравнительного затишья и заявил, что собрание криком не может заставить меня изменить мое мнение.
Шидловский прервал заседание, дав возможность Родичеву завершить речь после перерыва.
В Четвертой Думе Шидловский оставался председателем земельной комиссии. Кроме того, он был членом комиссий для составления проекта всеподданнейшего адреса, о печати, бюджетной, о замене сервитутов в Варшавском генерал-губернаторстве и Холмской губернии. Важнее другое: теперь он был лидером левого крыла партии. На октябристской конференции 9 ноября 1913 года Шидловский объяснял однопартийцам, что
октябристы сложились из разных элементов, борясь с революцией. Теперь идти с правительством нельзя, потому что оно вызывает революцию. В области управления – сплошной произвол. Нужно поэтому использовать все способы легальной борьбы, отвергая сметные ассигнования, нужные правительственной власти.
Правое октябристское большинство с этим не соглашалось. В итоге Шидловский порвал с ним отношения и возглавил депутатскую группу «Союза 17 октября».
Начало Первой мировой войны застало его в Германии. Приходилось искать пути домой. На вокзалах была ужасная сутолока.
Поезд, конечно, был переполнен, стояли и сидели на вещах, в коридорах и на площадках, но когда утром проводник спросил меня, желаю ли я получить кофе в купе, а я усомнился, как мне его получить из имевшегося при поезде кофейного буфета, то проводник весьма твердо ответил мне, что мне он обязан принести и принесет. Действительно, он принес…
Комфорт довоенного времени уходил в прошлое. Сын С. И. Шидловского отправился на фронт, где получил Георгиевский крест. Шидловскому-старшему предстояли бои в Петрограде.
В августе 1915 года он вошел в Прогрессивный блок. Впоследствии Шидловский вспоминал:
Прогрессивный блок показал воочию, до какой степени легко по многим вопросам сговориться, когда есть к тому малейшее желание и когда этим делом занимается надлежаще сорганизованный, соответственный орган.
Летом 1916 года Шидловский оказался одним из приглашенных в Елагинский дворец для встречи с председателем Совета министров И. Л. Горемыкиным. Тот убеждал депутатов в губительности политической борьбы во время войны. Шидловский выступал сразу после премьера. Он корректно, но весьма определенно высказался в пользу отставки правительства. Все остальные говорили то же самое.
Последний из опрошенных, Шульгин, со свойственным ему медовым красноречием и внешне мягким тоном добил старика окончательно, сказав ему: «Да Вы, Ваше Высокопревосходительство, не поняли того, что Вам сказал Сергей Илиодорович, а за ним и остальные. Вам нужно уйти, Ваше Высокопревосходительство».
Горемыкин растерялся, начал доказывать, что не держится за власть, а лишь исполняет долг перед государем.
Шидловский был председателем бюро Прогрессивного блока, его формальным лидером. Вполне естественно, что он участвовал в подготовке важнейших решений.
Надо стать на точку зрения критики системы, а не Штюрмера (председателя Совета министров. – К. С.): последующий (премьер. – К. С.) может быть еще хуже, – так Шидловский убеждал коллег по Прогрессивному блоку в ходе его заседания 22 октября 1916 года. – Нужно стать на общую точку зрения – указать на общую систему. Мы должны выиграть войну