я он. — Если что потребуется, говори, не стесняйся. Всё что смогу.
Сейчас мне нужно было узнать, где проживает Аджан-Мурадян, но просить помочь Мишу было неправильно. Потому как, если я этому Аджану сверну голову, что совсем не исключалось в данном сюжете, Миша может сказать, что я им интересовался.
Поэтому я ничего спрашивать не стал. Мы распрощались, я прошёл через просторный вестибюль к междугородним таксофонам и вошёл в свободную кабину. От обычного, двухкопеечного, аппарат отличался только тем, что нужно было бросать не две, а пятнадцать копеек, наличием кнопки да ещё щитком с последовательностью действий:
1.Вставьте монету.
2.Снимите трубку, дождитесь гудка.
3.Наберите цифру «8», дождитесь гудка.
4.Наберите код города и номер абонента.
5.Услышав ответ абонента, нажмите кнопку.
6.По окончании разговора, повесьте трубку
Пятнашки были припасены заранее. Я сделал три звонка и оставил сообщения для Весёлкина, Сёмушкина и Львова о том, что прибыл на место и пока всё в порядке, но есть, как говорится, нюансы. А вот утром мне нужно было встретиться с гэбэшным связным, он работал парикмахером в Доме быта. Вернее, даже не связным, а весьма информированным агентом Грабовского и мог мне помогать по мере необходимости.
Закончив обзвон, я пошёл к себе в номер и сразу завалился спать. Ещё не слишком-то хотелось из-за трёхчасовой разницы во времени, но утром нужно было чувствовать бодрость, а не разбитость. Так что я заставил себя уснуть.
Утром я встал пораньше и сразу после завтрака двинул к парикмахеру. Идти нужно было около двадцати минут. Кругом были парки с жёлтой листвой. Прямо город-сад. Прошёл по Советской площади. Прошагал мимо строгого и монументального Совета Министров, потом — мимо современного, из стекла и бетона, драматического театра.
Улицы были прямыми и широкими, кругом располагались скверы и площади. Даже несмотря на отсутствие поблизости высотных домов, создавалось впечатление масштабности. Вдалеке виднелись очертания Киргизского Алатау доминирующего над городом и создающего немного сказочное ощущение.
Свернув на Ленинский проспект, я вскоре добрался до Дома быта. Это было большое бетонное здание с красным транспарантом на фасаде: Решения XXV съезда КПСС — в жизнь! И ещё что-то про эффективность бытового обслуживания.
Народу было довольно много, но у мастера мужской стрижки Моисея Аргеновича Абакирова оказалось свободно.
— Здравствуйте, мне бы уложить волосы на берлинский манер.
Парикмахер внимательно посмотрел на меня и кивнул на кресло.
— Что вы говорите, молодой человек, — покачал он головой. — Кто придумывает подобную белиберду? На берлинский манер, что это может значить? Они там наверху определённо сошли с ума. Что я должен ответить? Ну, посмотрим, что можно сделать? Так давайте считать, что я ровно это и сказал. Садитесь.
Моисей Аргенович оказался далеко немолодым дядечкой с мягким взглядом и слегка раскосыми выпуклыми глазами. Похоже, в нём соединились восточная степная мудрость отца и фаталистичная ирония матери, вышедшей из земли пророков. Волосы его, когда-то чёрные и густые, теперь были серебристо-серыми и аккуратно зачёсанными назад. Он двигался неспешно, со сдержанным достоинством.
— Моисей Аргенович я вчера вечером приехал и мне нужна кое-какая информация.
— Стричь надо?
— Ну, на ваше усмотрение, можно немного подровнять.
— Подровнять, — сокрушённо покачал он головой. — Подровнять. Что ещё за подровнять? Я, пожалуй, подстригу.
Он взял расчёску и ножницы.
— В окружении Сармата недавно появился вор по имени Аджан, — сказал я.
— Допустим, — кивнул он тщательно расчёсывая мои волосы и поглядывая на меня в зеркало.
— Можете узнать, кто он такой, откуда, кто короновал? Все вот эти подробности.
— Аджан, — кивнул он и поднял брови. — Постараюсь.
— А ещё мне очень надо знать, где он живёт.
— Понимаю, — снова кивнул он и начал потихоньку кромсать мои волосы.
Его руки — крупные, натруженные, но удивительно лёгкие в движениях — обладали почти волшебной точностью.
— Вы остановились в «Кыргызстане»? — уточнил он.
— Пока да, но Сармат включил функцию превентивного гостеприимства и настаивает на том, чтобы я переехал к нему домой. Говорит, это…
— Не крутите головой.
— Говорит, это будет удобнее.
— Для него удобнее, — подтвердил Моисей. — А для нас с вами неудобнее. Но против главаря шайки не попрёшь, правда? Чистая правда. Как и то, что никто не в праве запретить человеку стричься у своего мастера. Так? Так.
— Он далеко отсюда живёт?
— Достаточно далеко в «Нахаловке». Но дом у него, практически, дворец. Так что, в некотором смысле, вам даже повезло. Поживёте, как у Христа за пазухой. Вы, кстати, человек богобоязненный?
— Достаточно, — усмехнулся я. — А вы?
— Достаточной может быть длина волос, а богобоязненность вопрос особый.
— Я не хочу из гостиницы выписываться. Можете помочь, чтоб меня не выселили за то, что не буду ночевать?
— Да, это возможно. С вас два пятьдесят.
— За что? — удивился я.
— Я вижу, вы привыкли стричься за пятьдесят копеек, поэтому и выглядели так.
— Как я выглядел?
— Как вахлак, прошу прощения. Зато теперь элегантный и приличный молодой человек. Стрижка модельная, по тарифу два рубля пятьдесят копеек.
Я усмехнулся и отсчитал нужную сумму.
— У нас вообще-то через кассу, но ладно, приму сам. Приходите ещё.
— Приду, правда волосы у меня не слишком быстро растут.
— Ничего, мы же и побрить можем, так что заходите. И массажные процедуры для лица. А про вашего Аджана попытаюсь ещё сегодня узнать. Если нужно будет помочь не только с информацией, тоже обращайтесь. Можно и транспорт организовать и даже пару-другую крепких рук.
— С оплатой по прейскуранту?
— Не нужно сарказма, молодым людям сарказм не идёт, — покачал головой парикмахер. — Если возникнет экстренная ситуация, сразу звоните. Не откладывая, понимаете меня? Вот номер телефона.
Он протянул мне небрежно отпечатанную визитку с координатами Дома быта.
— Телефон бухгалтерии. Это дверь напротив. Можете смело меня приглашать. Только скажите, что звонит Григорий, понимаете? Вы, кстати, действительно Григорий?
— Да.
— Вот и чудесно. А с Сарматом, Григорий, будь максимально внимательным и осторожным.
Свежий, надушенный «Шипром», я вернулся в гостиницу и наткнулся в фойе на Лысого.
— Поехали, — сразу без обиняков выпалил он. — Где ходишь?
— В парикмахерской был, — показал я на голову. — Тебе не понять.
— Чё? — нахмурился он.
— Шучу. Погоди, портфель возьму и поедем.
— Это… Вон машина стоит — показал он на чёрную двадцать первую «Волгу». — Я там буду.
Я поднялся за вещами, взял свою сумку и, не сдавая ключ, вышел из гостиницы. Подошёл к машине Лысого, бросил сумку назад и уселся рядом с ним впереди.
— Далеко поедем? — спросил я.
— Куда надо, — хмуро ответил он. — Ждал тебя тут час целый.
— Ой, да ладно час. Ты во сколько пришёл?
— Пришёл, — недовольно бросил он. — Сейчас сразу на склад поедем.
Мы проехали по широким проспектам центра и незаметно оказались в районе типовой застройки. Если сначала дворы и прилегающие территории были благоустроены, то потом четырёхэтажные кирпичи жилых домов стояли просто посреди поля. Земля, земля, дорога, а впереди могучие горы. Стало отчётливо видно, что мы наследники Орды.
Пошли покосившиеся железобетонные заборы, железные ворота и производственные здания. Участки отсыпанной гравием дороги сменялись разбитым асфальтом. Стали чаще появляться трактора и грузовики. Наконец Лысый свернул на грунтовый съезд, ведущий в сторону от дороги. Он подкатил к очередным железным воротам, рядом с которыми лежал проржавевший и вросший в землю кузов от зилка. Ворота открылись и мы въехали во двор.
— Пошли, — кивнул Лысый.
Мы подошли к зданию из бетонных блоков. Сильно и отвратительно пахло навозом.
— Чем так воняет? — спросил я.
— У нас тут свинарник, — неохотно ответил Лысый. — Подсобное хозяйство.
У ворот стояли двое нестарых, молодецкого вида сторожей с ружьями. По двору бегали крупные собаки. Подбежали к нам, посмотрели, принюхались и двинули дальше. Мы прошли мимо белой «Волги» и через обитую жестью дверь попали на склад.
Здесь стояли ящики со «Столичной» в экспортном исполнении. Завинчивающиеся пробки, красивые этикетки и знак «Союзплодимпорта». Собственно, это в этом заключался один из разнообразных интересов Лазаря.
Посреди зала стоял Сармат и что-то выговаривал тщедушному немолодому кладовщику. Поодаль стояли ещё двое парней с ружьями.
— Приехали? — кивнул босс, заметив меня и Лысого. — Причёску что ли сделал?
— Ну типа, — кивнул я.
— Молодец, — покачал головой он. — Пойдём тогда, покажу наше хозяйство. Это ваша партия здесь, видишь? Завтра будем отправлять.
Он вытащил из ящика бутылку и дал мне.
— С тарой проблема, пришлось в деревянные ящики загрузить. Сегодня будут в картон перепаковывать. От Лазаря подлянка, между прочим. Задержал упаковку. С вас и вычту. Идёшь? Да поставь ты бутылку-то. Ты ж непьющий. Язвенник или трезвенник?
Он засмеялся и похлопал меня по плечу.
— Не робей, Стрела. Не робей. Сейчас хрюшек тебе покажу. У нас тут передовое хозяйство. Безотходное.
Мы прошли по грязной и разбитой земляной дорожке. Во дворе было неопрятно. Стоял прицеп с обтрёпанным тентом, валялись колёса, были навалены мешки с зерном.
— А ничего, что склад прямо в городе? — спросил я. — Это как с точки зрения безопасности?
— Это чрезвычайные обстоятельства, — махнул рукой Сармат. — Один раз не пидорас. Да?
Я нахмурился, а он заржал.
— Обычно мы в другом месте храним, а тут один к одному — тара, транспорт, да ещё там на основном складе херня кое-какая случилась. Вот, смотри. Моя гордость.
Мы подошли к дощатому загону, за которым в грязной жиже возились огромные свиньи. К запаху я немного привык, но здесь несло просто о-го-го. Свиньи громко хрюкали и резко визжали.