— Видал, какие красавцы?
— А зачем вам? — удивился я. — Колбасу что ли делаете?
— Колбасу? — Сармат снова заржал, но взгляд его мне не понравился.
Холодный был взгляд, оценивающий.
— Какую, нахер, колбасу! Шашлык-машлык и всё такое. Забиваем время от времени и продаём на рынке. Вы мимо Ошского рынка ехали?
— Нет вроде, я особо не ориентируюсь пока.
— Ну ладно, потом рынок посмотришь, если всё нормально будет.
— А что может быть не нормально? — спросил я.
— Всякое, — пожал он плечами с любовью оглядывая стадо.
— Здесь не все ещё. Остальные внутри, в загоне.
— А чего они так орут, будто их режут уже?
— Жрать хотят. Мы им иногда голодные дни устраиваем. Вот этим именно. Тех внутри кормили, а вот этих нет.
— Почему? — удивился я.
— А они, когда голодные, могут что угодно сожрать. Если, например, человека бросить, за пять минут следа не оставят. И кости и ботинки и очки. Всё сожрут. Как и не было. Мы их для этого и держим. Удобно.
Он вдруг перестал смеяться и стал серьёзным. Уставился мне прямо в глаза.
— Ты мне вот что скажи, — кивнул он. — Ты значит, Аджана хорошо знаешь, да?
— Нет, — пожал я плечами. — Один раз видел в прессухе и всё.
— Как нет? Ты же вчера расписывал, как его типа опустить хотели, да ты вступился.
— Такого не говорил, — покачал я головой.
— Не говорил, да… — прищурился Сармат. — Точно.
— Но ты подтвердил, что этот лупень и есть Аджан, да?
Я нахмурился.
— Чё ты молчишь-то? Ты подтвердил, что он и есть Аджан, да? Или ты за слова свои не отвечаешь совсем? Эй, Лысый, иди-ка сюда! И пацанов крикни!
Он покачал головой и подмигнул. Получилось зловеще, и я почувствовал, как волосы на затылке встали дыбом. Как у волка перед схваткой.
— Так ты подтвердил или нет, не слышу?
Глаза Сармата превратились в узкие щёлочки и он сделал шаг в мою сторону.
11. Чем сердце успокоится
Я тоже прищурился и, опустив голову, посмотрел на Сармата. Наши глаза встретились. У него во взгляде плясало пламя. Казалось, он готов был на меня броситься. Ну, броситься я тоже был готов, только вот те двое со стволами на заднем плане выглядели немного отрезвляюще.
Но сердце бушевало, выбивало из груди воздух, оставляя полную пустоту. Кулаки мои сжались, а глаза сощурились.
— А с какого такого хрена, — отчётливо отчеканил я. — Я должен подтверждать или не подтверждать, что твой человек, которого ты с руки кормишь, вор или не вор? Я тебе академик что ли? Если уж ты сам разобраться не можешь, то чего с меня спрашивать?
— Ты сказал! — прорычал Сармат, также, как и я сдерживающийся, чтобы не кинуться на меня. — Сам! Сам сказал, что он Аджан.
Двое со стволами подошли ближе, но встали на достаточно большом расстоянии, слишком большом, чтобы можно было до них дотянуться.
— Что за предъявы! Я сказал, что видел его в камере, и он назвался Аджаном! Точка. Я за его косяки отвечать не собираюсь.
Твою мать! Неужели этот урод Мурадян раскололся? Сука! Надо было ему шею свернуть ещё тогда! Козёл, блин… Главное, какого хрена ему надо!
— Ты сказал, что он Аджан.
— Нет, — покачал я головой и прогнал в уме все движения, которые предстояло сделать, чтобы вырубить Сармата, дёрнуть его за рукав, закрыться им, как щитом, а потом кувыркнуться через голову вскочить и… — Это ты сказал, что он Аджан.
Неплохо было бы если б у него в кармане был ствол. Можно было бы шмальнуть прямо через карман.
— Ты чё, стрелочник, в натуре! — уже очень нервно и агрессивно прорычал Сармат, приступая ко мне ближе. — Ты сказал, что это Аджан!
— Это значило, что мне, — как можно более спокойно пояснил я, поскольку решение уже сложилось и тратить энергию на безрезультатный спор не имело никакого смысла, — он известен, как Аджан. А кто он на самом деле, я не в курсе.
Жалко, конечно, всё могло бы получиться. Ну, сука, узнаю, кто послал этого урода Мурадяна, я ему голову в его же собственный зад запихаю.
— А ещё, как он тебе известен? — наседал Сармат.
— Как? — переспросил я, готовясь к броску. — Как мудак.
Я видел, что Сармат уже практически готов кинуться на меня, но тут… Он вдруг сделал шаг назад, отступил и улыбнулся. Неестественно, натужно. Но тут же начал смеяться и расхохотался, немного истерично, но заразительно.
— Ладно-ладно, ты чё, поверил? — вытирая слёзы, сквозь смех проговорил он. — Очко жим-жим, да? Я же тебя приколол, братан. Прихватил просто, хотел посмотреть, что ты за кент такой.
— Понятно, — кивнул я. — Посмотрел?
— Посмотрел, — подмигнул он. — Шарики у тебя стальные, в натуре. Лысый, ты видал, он бы на меня кинулся сейчас, да?
— Точняк, Сармат, — подтвердил Лысый. — Уже готов был.
Сука, психологи.
— Ну, ты матёрый, братан, — покачал головой Сармат и крепко хлопнул меня по плечу. — Ладно, всё, замяли. Замяли?
— Как скажешь, — кивнул я. — Ты босс.
Отпустило. Сердце сбавило обороты и ледок из головы начал улетучиваться. Но злой блеск, промелькнувший в глазах Сармата, заставил снова напрячься.
— А как ты от пушек уйти хотел? К свиньям прыгнуть? Это опасное дело, брат, у них масса. А когда они голодные просто атас.
— Я ничего не собирался делать, — пожал я плечами. — Был уверен, что всё и само утрясётся. Мне-то чего опасаться, я же не говорил, что сам его короновал.
— Приколист! — заржал Сармат. — Приколист, ё-моё. В натуре, отвязный кент. Мне такие нужны.
Он вдруг стал серьёзным.
— Не хочешь подольше у меня почалиться? Нормальные кенты сейчас во как нужны.
Он провёл ребром ладони по горлу, показывая нешуточную нехватку дерзких и решительных кадров в своём окружении.
— Посмотрим, — пожал я плечами. — Почему нет?
Бинго! В общем-то я и должен был остаться здесь на время, достаточное для проникновения в его тёмные тайны. Правда, было одно «но». Вот этот наезд мне показался не очень хорошим знаком для нашего дальнейшего тесного сотрудничества. Со стороны склада подошёл Башка и молча кивнул.
— Ну что? — широко и по-доброму, почти как Саша Белый, улыбнулся мне Сармат. — Поехали, братишка? Покажу тебе как живут короли. Водку ты уже видел. Но я тебе ещё много, чего показать могу. Башка, скажи, пусть покормят свиней.
Башка окинул меня взглядом и кивнул.
— Лады.
— Слушай, Сармат, — покачал я головой.
— Чего ещё? — вмиг нахмурился босс и снова стал готовым бросаться в атаку.
— Плечо слишком большое, понимаешь? Везти далеко. Чем длиннее путь, тем больше рисков, цена больше. А мы ведь бизнесом занимаемся, а не социалистическим разделением труда, правильно?
— Я не понял, — уже агрессивно продолжил он. — Ты куда гнёшь, в натуре? Башка, ты слыхал?
— Я собственно, открыто говорю. Вернее передаю вопрос от Лазаря. Не желаешь ли ты развернуть производство поближе к границе? В Питере или в Эстонии? У нас сейчас юги, как я сказал уже, на связи, но есть интерес и в Чухне.
— Где-где?
— В Финляндии. У них там рынок вообще бездонный, правда более рискованный.
Сармат остановился и вопросительно посмотрел на Башку.
— Как под контролем держать на таком расстоянии?
— Прибыль выше, рисков меньше, — пожал я плечами.
— Верно говорит, — кивнул Башка. — Только первоначальные затраты будут довольно высокими.
— За пару месяцев отобьются, — ответил я.
— А у Лазаря интерес какой? — прищурился Сармат.
— Хочет партнёром стать, вложиться наравне с тобой.
— Партнёром — это хорошо, — кивнул он, скривившись, — лишь бы не половым.
— Об этом речи нет. Только бизнес. У меня все расклады имеются, так что можете посмотреть с Башкой, покумекать, вдруг заинтересует идея.
— Иде я? — осклабился Сармат. — Иде я нахожусь в натуре!
Башка никак не реагировал на ужимки и шуточки босса. Он внимательно смотрел на меня и ничего не говорил. Будто следил, чтобы я ничего не стибрил мимоходом.
— Ладно, — оборвал разговор Сармат. — Лысый, ты где? Запрягай коней, поедем до дома до хаты. Погнали, Стрела, посмотришь свои казематы. Ой, то есть хоромы.
Я кивнул.
Дорога шла по окраинам, по частному сектору, по не очень хорошим дорогам, вдоль завалившихся кое-где заборов и по голой земляной равнине. Иногда возникали дома побогаче, иногда развалины. Примерно так и представлял я себе ордынский Сарай-Берке.
Ещё больше укрепил впечатление замок, походивший на дом цыганского барона. Ужасно безвкусный и кричаще большой. Глядя на это сооружение сразу приходила мысль, что его владелец живёт в ладу с местной властью и её репрессивными ветвями.
Как говорится, всё схвачено и заплачено. А ещё это сооружение говорило о не слишком большом уме Сармата. Порой, успех бывает скоротечным и не длится всю жизнь, а такой раздражающий и плюющий на социалистическую действительность дворец очень ясно давал понять где искать идеального козла отпущения в случае какой директивы или перемены ветра со стороны партии.
— Ого, — восхищённо сказал я. — Вот это и есть твои хоромы?
— Ну так, — самодовольно хмыкнул гордый хозяин этой невообразимой роскоши.
Ворота открылись и мы лихо влетели во двор. Забегала челядь. Барин приехал! К нам приехал, к нам приехал Сармат-барин дорогой…
— Выходи! — скомандовал хозяин дома. — Пойдём на экскурсию.
К дому вела лестница с чугунными кованными перилами, выполненными на спецзаказ с приваренными жестяными мустангами. В просторной прихожей обнаружился фальшивый греческий портик с колоннами, у которых были позолочены капители.
— Аристократично, — кивнул я.
Из прихожей вела лестница на второй этаж.
— Твоя комната будет наверху, — сообщил Сармат, а здесь у нас большой зал. Заходи, смотри.
Зал действительно оказался большим. Стены были завешаны коврами, диван накрыт ковром, и на полу лежали два ковра. С потолка свешивалась хрустальная чехословацкая «Мария Терезия». Были здесь, разумеется, телевизор и проигрыватель винила с большими импортными колонками и катушечный магнитофон. А ещё здоровенный обеденный стол.