ри. Я замер и притих, и они быстро замолчали. Я вошёл в зловонный свинарник. Посветил на пол чуть влево от входа, разыскивая запримеченный днём кусок арматуры. Он лежал на том самом месте, где я его видел.
Подобрал и пошёл в сторону клетки, где должен был находиться Мурадян. Хрюшки на моё появление не реагировали. Несколько из них сонно хрюкнули. Жрать им пока было рано, поэтому они вели себя спокойно.
Я подошёл к клетке. Мурадян лежал на полу на спине и храпел, напоминая одного из этих хряков. Я вставил арматурину в проушину, упёр в решётку и ломанул. С первого раза не получилось, пришлось долбануть дважды. Свиньи немного заволновались, но вскоре снова затихли
А Мурадян даже не проснулся. Он перевернулся на бок, почмокал и продолжил спать.
— Эй, — тихонько позвал я и легко ткнул его носком ботинка.
Он заворочался, но не проснулся. Пришлось ткнуть ещё сильнее, и на этот раз до него дошло. Он резко подскочил, уселся на соломе и уставился на меня, пытаясь разглядеть в темноте моё лицо. Я посветил на себя, и он тяжело сглотнул.
— Я спрошу один только раз, — со всей убедительностью сказал я. — Один. И если ты не ответишь или ответишь неправильно, вот этот кусок арматуры войдёт тебе в глаз, а затем и в мозг. Понял? Кивни, если понял.
Должно быть, ему стало страшно, потому что он кивнул.
— Итак. Слушай внимательно. Говори тихо. Кто. Тебя. Послал к Сармату?
Наступила тишина.
— Время вышло, — спокойно произнёс я и схватил его за гриву на затылке, оттянув голову назад.
— А… эа… аэ…!!! — захрипел он, но я, не обращая внимания зажал фонарь зубами, перехватил поудобнее штырь и замахнулся.
— Сомов! — выдохнул он.
— Зачем? — спросил я, взяв фонарь в руку. — Зачем он тебя послал?
— Чтобы тебя…
— Тихо! — перебил его я, потому что в этот момент снова протяжно скрипнула входная дверь.
Я выключил фонарь и повторил едва слышно:
— Тихо! Сиди молча…
Я медленно вышел из клетки и перешёл на другую сторону через проход. Туда, где стояли грязные дощатые щиты. Дверь чуть слышно хлопнула и голодные свиньи-людоеды вдруг заорали. Сначала одна, потом другая, а там и все остальные.
Сердце в груди заколотилось. И так было тревожно, а теперь оно будто с цепи сорвалось. Лишь бы его стук не выдал моего присутствия… Твою мать! Затылок заледенел. Значит, будет заварушка…
Кто-то выругался и кинулся к нам. Мелькнул луч фонаря, скользнул по доскам и перекинулся на пленника, сидящего на полу с открытым ртом. Глаза его были полны ужаса.
— Мурадян!
Голос показался знакомым.
— Ты чё пасть открыл? Я не приведение. Вставай!
— Там, — скованным от страха голосом произнёс Мурадян и показал в мою сторону.
Козлина!
Пришелец резко обернулся, а я врубил фонарь, и луч света ударил ему по глазам. Он инстинктивно отшатнулся…
Вот же… урод… Это был Волчонок.
В этот момент снаружи раздался недовольный и резкий голос:
— Вы чё разорались, твари⁈ А ну молчать! Свисток, зайди внутрь, глянь, чё там такое!
— С-сука, — одними губами произнёс Волчонок, и я вспомнил, откуда я его знал.
14. Яко тать в нощи
Ну конечно! Его лицо, чёрно-белое, как и сейчас в свете фонаря, как вспышка вырвалось из памяти. Я его узнал! Охренеть! Вспомнил, где видел эти наглые глаза. Это же он обнимал Люсю на фотографии. Капец! Жених, твою мать! А к Лизке с цветочками подкатывал. Я бы хер на кого посмотрел, если бы Люся была моей невестой.
Впрочем наверняка он действовал в рамках задания, потому что на том самом снимке он стоял в милицейской форме. Ну, охренеть, честное слово! Охренеть! А вот моей фотокарточки у Люси явно не было, так что этот хрен обо мне ни сном, ни духом, что называется.
Время будто замерло, а мысли летели с неимоверной скоростью, меняя друг друга. Мне захотелось взять и грохнуть его прямо сейчас. Просто так, из личной, сука неприязни! Потому что он мне не нравился, потому что он был мудаком, и потому что… Блин! Ну не мог быть такой конченый жених у Люси! Ну как так-то? Сука! Сука! Сука!
В правой руке у меня был кусок арматурины. Всего-то и нужно было, что воткнуть его хоть куда, хоть в глаз, хоть в шею, хоть в ухо. Ударить, выдернуть и вложить в руки Мурадяну и наглухо вырубить его самого. Я бы успел, я бы точно успел, потому что был сейчас на таком взводе, что луч света смог бы обогнать.
Да вот только… она же его типа… любила… Твою мать! Нахер она нужна, любовь ваша сраная! Я хотел, очень хотел причинить ему боль, как можно больше боли, но ей, Люсе — нет. Причинять боль Люсе мне совершенно не хотелось. Наоборот, хотелось, чтобы ничто не омрачало её жизнь, чтобы она была весёлой и беззаботной, радостной и счастливой.
Вдруг что-то изменилось и Волчонок резко полетел мне навстречу. А за ним мелькнул Мурадян. Дебил. Он с силой толкнул Волчонка на меня и рванул на выход. Побежал, топая и громко дыша. А там, хоба, навстречу ему вышел охранник по имени Свисток с фонарём в руке. Немая, нахрен, сцена. К нам приехал ревизор.
Мурадян остановился, затравленно покрутил башкой и рванул в единственную возможную сторону, туда где был открытый проход — к вольеру к озверевшим, некормленым и дико орущим свиньям.
— Э-э-э! — заорал Свисток. — Куда!
— Тихо, — прошептал я Волчонку. — Тут окно. Вылезай. Да не громыхай ты, как слон, сука…
Окно было просто щелью между стеной и крышей. Узкой и разделённой лагами. Он полез, долбанулся головой, замычал.
— Твою мать. Тише!
Я бросил арматурину на пол и помог Волчонку. Мне пришлось его подсадить и буквально пропихнуть в это отверстие. А с Мурадяном, похоже, происходило что-то ужасное. Он заорал нечеловеческим голосом, слившимся с жутким визгом свиней. Тут же раздался выстрел. И ещё один. Визгов меньше не стало, но Мурадян, кажется замолк. Свиньи в хлеву подхватили вопли своих оголодавших сородичей и находиться здесь стало совершенно невозможно.
Нужно было торопиться, потому что охранники в любой момент могли прибежать сюда, чтобы узнать, каким образом пленник покинул клетку. Уже кажется снова скрипела и хлопала дверь, впрочем, различить это в какофонии, царящей в свинарнике было невозможно.
Свиньи визжали и орали, а я карабкался наверх, чтобы пролезть в узкую щель. Вспыхнул свет. В этой части свинарника я оставался незамеченным, поэтому я поднажал и задёргал руками и ногами, как паук, подтянулся, схватился за доски крыши, выбросил ноги и, наконец, пролез сам, спрыгнув в сухую траву.
— Уходим, — скомандовал я и бросился к забору.
Мы лихо перемахнули через ограду и дёрнули в сторону дороги.
— Погоди…
Я остановился и прислушался. Свиньи всё ещё орали. Но и охранники тоже кричали, переругиваясь между собой. Я подтянулся и высунул голову. Внутри свинарника горел свет, но вольер с людоедами был не освещён. Я видел лишь тени людей и животных, тогда как сам оставался для них невидимым.
— Ты нахер ему мозги вынес! — орал один охранник.
— Да я не в него стрелял, а в эту тварь! Она его завалила в жижу!
— Ну, иди, доставай теперь, чё от него осталось!
— Чё там осталось-то? Ни от него, ни от неё нет ничего!
— Сука! Перестрелять их всех нахрен! Давай, тащи прожектор!
Я спрыгнул.
— Что там? — спросил Волчонок.
— Походу кирдык, — ответил я. — Охранник заколбасил. Пойдём.
Мы двинули вдоль забора к дороге.
— Всё, — сказал я, когда мы вышли на асфальт и подошли к фонарному столбу. — Расходимся.
— Подвезти? — хмуро спросил жених.
— Нет, — покачал я головой. — Я тебя не видел, ты меня не видел. На этом конец. Мы не друзья. И ничего в нашем поведении не поменялось. Ясно?
— Да, — кивнул он. — Это было бы слишком подозрительно. Слушай… ты хотел его устранить или отпустить?
Я ничего не ответил.
— Слушай, у меня есть вопросы.
— И у меня, — кивнул я. — Завтра встретимся часа в четыре.
Он назвал адрес. Я кивнул. Он ещё постоял немного, потом повернулся и пошёл к стоявшей вдали светлой машине, шестёрке судя по всему. Я не торопился. Дождался, пока он уедет и только потом направился к своему Шумахеру.
— Стреляли? — спросил он.
— Не в меня, — ответил я. — По свиньям лупили.
Он поджал губы, но ничего больше не спросил, хотя, кажется, ему очень хотелось. Я снял ботинки и бросил в канаву.
— Запах сильный? — спросил я.
— Выветрится через пять минут, — ответил он. — Окошко не закрывай.
— Завтра сможете меня в половине четвёртого примерно у Дома Быта забрать?
— Дня?
— Так точно.
— Смогу.
Мы снова пролетели по ночному городу, по не очень широким улицам Нахаловки и приехали туда, где встретились некоторое время назад. Я поблагодарил Шумахера и пошёл к дому Сармата. Нужно было вернуться обратно так же тихо и незаметно, как я выбирался отсюда примерно полтора часа назад.
Было по-прежнему темно и я не знал, находился ли дозорный в саду или уже мирно спал, привалившись к какому-нибудь кусту. Я обошёл дом по большой дуге, оставаясь всё время в тени, и посмотрел на окна КПП. Света не было. Вероятно, солдаты Сармата спали. Да и какого хрена они должны были всю ночь патрулировать тёмный сад? Какому идиоту пришла бы мысль грабить дом крутого мафиози? Существовали, конечно, конкуренты, но таких противоречий, чтобы нападать посреди ночи не имелось.
Я подошёл к тому месту, где сегодня перелезал через забор и быстро перебрался во двор. Спустился и затих, прислушиваясь и приглядываясь. Было тихо. Никаких движений, никаких теней, никаких подозрительных звуков.
Выждав пару минут я проделал всё в обратном порядке и оказался у кухонного окна. Я оставлял его открытым и… Всё было в порядке. Никто не пришёл и не закрыл его на шпингалеты, пока меня не было. Аккуратно, чтобы не ударить рамы друг о друга, я распахнул их внутрь кухни, подтянулся и забрался на подоконник. Тихонечко перекинул ноги, опустился на пол и закрыл окно, вернув всё в первоначальное положение.