Уф-ф-ф… Можно было выдохнуть. Я повернул кран и пустил холодную воду, набрал полный стакан и поднёс ко рту, но выпить не успел.
— Что делаешь? — раздался за мной тихий голос.
Эпическая сила! Да будет покой или нет уже когда-нибудь?
— Голова разболелась, — ответил я, доставая из кармана бумажную упаковку аспирина.
Щёлкнул выключатель и включился небольшой светильник на спине. Я медленно повернулся и показал Лизе таблетки и пытался понять видела она, как я влез в окно или нет.
— Ты прям в одежде улёгся что ли? — хмыкнула она.
— Ну да, — кивнул я. — Алкоголь вообще не моя тема.
Лиза выступила из тени. В отличие от меня, на ней была лишь тонкая короткая ночная сорочка из мягкой струящейся ткани с глубоким вырезом на груди. В сауне-то я плохо рассмотрел, вот теперь она мне давала второй шанс.
Она подошла ко мне и приложила ко лбу прохладную ладошку.
— Головка болит? — участливо спросила она.
— Есть немного, — кивнул я, вглядываясь ей в глаза и пытаясь понять, что она хочет.
Понять это было немудрено. В её широко распахнутых глазах не было ничего, кроме тёмной материи.
— Пойдём, — сказала она и взяла меня за руку. — У меня есть средство, я тебе дам. Там.
Она качнула головой и тёмные волосы, забранные на затылке, рассыпались, будто сообщая мне, что всё предрешено.
Лиза выключила свет и повела меня туда, где я разговаривал с Лысым, в комнату с камином и кожаным диваном.
— Здесь? — удивился я.
— Здесь конечно.
Она повернулась ко мне и приблизилась вплотную. Я почувствовал её запах и тонкий аромат восточных благовоний. В этот момент внезапно стало светлее. Это луна и звёзды вдруг вышли из-за облаков и плеснули холодного серебра прямо в окно.
Лиза положила руки мне на плечи и прижалась всем телом.
— Ну что, лучше? — спросила она.
— Ещё бы, — прошептал я и сомкнул руки у неё на спине. Наши губы встретились, и она задрожала всем телом.
Я стащил с неё сорочку и она стала похожа на серебристую статуэтку. Её руки протянулись к моему вороту и быстрые пальцы начали расстёгивать пуговицы рубашки.
Она отдавалась истово и с полной самоотдачей, а я пользовался этим бессовестно и недобро и использовал её. Для мести и для наказания. Я наказывал Волчонка, забирая у него то, к чему он стремился и Люсю, за то что она выбрала такого мудака, и самого себя за то, что почему-то никак не могу выбросить эту девчонку из головы.
А потом я перестал всех наказывать и начал просто любить вот эту живую и горячую, молодую и полную невысказанных желаний женщину. Я сжимал её полные груди и похожий на орех, зад, я скручивал и заворачивал её, кидая то на спинку дивана, то на подлокотники.
А она рычала, раскидав волосы, и прилипала к коже кресел. Она материлась, когда я делал то, что хотел я, а не она. Она стонала и заходилась в беззвучном смехе, когда получала то, что хотела сейчас больше всего. А потом нежно целовала, гладила и ласкала меня, будто я самое сладкое и желанное блюдо из всех, когда-либо попробованных ею.
— Бедный диван, — усмехнулся я, когда у нас уже не было совершенно никаких сил и мы не могли в изнеможении двигаться.
Она лежала, опустив голову мне на колени, а гладил её волосы, и нежную кожу, и мягкие груди, и плоский, покрытый влагой живот. За окном занимался белёсый рассвет. В коридоре скрипнула и тихонько стукнула дверь.
— Не бойся, — усмехнулась Лиза. — Это Айнура. Идёт заводить тесто.
Я провёл кончиками пальцев ей по губам и она, дрянная девчонка, прикусила мне палец. Тут же тихонько засмеялась, трясясь всем телом и села на диване.
— Надо идти, — прошептала она. — Будет не очень хорошо, если Сармат узнает. Сразу начёт сватать меня за тебя.
— А ты пойдёшь? — спросил я с усмешкой.
— Нет, — помотала она головой. — Не сейчас. Ты ещё слишком молод. Жизни не знаешь.
Я улыбнулся.
— Потом, — кивнула она и, обняв за шею, чмокнула в губы. — Когда-нибудь.
Мы, как разбойники, как тати в ночи, ступая неслышно поднялись по лестнице. Я хотел чмокнуть её, но она прижала палец к губам и чуть кивнула в сторону приоткрытой двери. Храпа не было.
Я подмигнул и пошёл в свою комнату. Забрался в постель и быстро уснул. Если и не с чувством выполненного долга, то с мыслью о том, что вопрос по Мурадяну снят с повестки.
Впрочем снят он был ещё не полностью.
— Да сколько спать можно! — прогремел надо мной голос Сармата.
На этот раз я слышал, как он вошёл в комнату. И то, как он уже несколько часов орал внизу на первом этаже, тоже слышал.
— Ты чего кричишь? — уселся я на постели и укутался в одеяло. — Напоил непьющего человека, а теперь куражится. Я ведь предупреждал, что мне пить нельзя. Реакция организма неадекватная.
— Знаешь, где Аджан? — прорычал Сармат.
— Да, — кивнул я. — Настоящий Аджан был убит и сколько-то месяцев пролежал в подвале загородного дома.
— Нет, не тот! — сердито воскликнул он. — Наш, этот петух загримированный, который всем сказал, что он и есть Аджан.
— Да ладно, — помотал я головой, сразу сбросив сон. — Он что, реально петух?
— Тьфу! — разозлился Сармат. — Какая нахер разница. Знаешь ты где он?
— Да! — повысил я голос, чтобы сбить его настрой. — И ты знаешь. Он в клетке в свинарнике. Ждёт, когда ты ему правилку устроишь.
— Какая ему в жопу правилка! Я просто хотел вопросы ему задать.
— Ну, поехали, чё? Я тоже задам парочку.
— Не задашь! — зарычал он. — Ты не задашь.
— Ну ладно, — пожал я плечами. — Как скажешь.
— Аджана свиньи сожрали.
— В клетке? — удивился я.
— Нет, потому что он каким-то чудным образом из этой клетки выбрался.
— Как он мог выбраться? Замок же там был нормальный такой. Подкоп что ли вырыл?
— Какой-то полоротый тюлень, — зловеще процедил Сармат, — не заметил, что в клетке находился кусок арматуры. Он этим куском сбил, сука, замок, и вышел. Свиньи от шума проснулись и заорали. Прибежали наши охранники, а он заменжевался и рванул в дверь, да не просёк видать и влетел к голодным хрюшкам. Они на него накинулись, а эти чмошники начали по свиньям херачить. И, короче, загасили и свинью и Аджана. А пока то да сё, остальные сожрали и свою хрюху и этого урода обожрали.
— Пипец, — покачал я головой.
— Чё?
— Жуткая, говорю, история. Ужасный конец фальшивого Аджана.
— Да этого пидора загримированного мне не жалко, в натуре. Но кто ему дал арматуру? Лысый клянётся, что не было там ничего такого.
— Ясен пень, не было, — покачал я головой.
— Да ты с ним снюхался, в натуре, с Лысым пнём.
— Нет, Сармат, просто Лысый всё тщательно проверил, я сам видел. Не было там никаких железяк. Если только под соломой было скрыто. Но если так, предъявлять надо тем, кто камеру готовил. Лысый же не должен был в параше этой рыться, правда?
— Ну, а я чё сказал! — возник вдруг Лысый с явным облегчением на лице.
Он стоял за дверью, но тут не выдержал и проявился.
— Я говорю, снюхались в натуре. Спелись, дохрюкались, сска, за моей спиной.
— Да хер с ним, с Аджаном этим, — махнул я рукой.
— А это уже я буду решать! — взвился Сармат. — А вы будете делать, что я решу, чтобы вы делали.
— Ладно, не пыли, босс. Ты начальник, тебе и решать.
— Пыли, не пыли! Вставай уже. Жрать пойдём. Айнура обед приготовила.
— О, уже обед что ли? — как бы удивился я.
— Обед, в натуре.
Обедали мы втроём, Лизы с нами не было и я, естественно о ней ничего не спрашивал. Сармат торопился. Поэтому ели мы быстро и молча. Не дойдя до чая, они с Лысым встали и уехали, а я пошёл к себе. Я решил, что мне надо смотаться в Москву. Поэтому хотел снова съездить в город и переговорить со своими кураторами. Пока только со Львовым и с Грабовским.
Я поднялся по лестнице. Одна из дверей, в которые Сармат не велел входить, была открыта. Там находилась Лиза, но комната эта была не будуаром, а рабочим кабинетом. она сидела за столом, заваленным бумагами, и делала записи в большой толстой книге. На столе я заметил счёты и калькулятор.
Я не стал её отвлекать и прошёл мимо, но из комнаты тут же донёсся её голос.
— Стрела, это ты?
Я остановился и обернулся. Она подошла и встала в дверях. Улыбнулась.
— Вроде я, — подтвердил я очевидное и тоже улыбнулся.
Улыбнулся, кстати, с теплом.
— Я обед пропустила. Пойдём со мной?
— Мы с Лысым и Сарматом перекусили уже.
— Я смотрю, вы подружились, — усмехнулась она.
— Сармат не в духе сегодня.
— Да, бегал полдня орал, — хмыкнула она. — Ладно, есть не будешь, чаю выпьешь.
— Давай, — согласился я.
Проходя, снова бросил взгляд через открытую дверь в комнату. Прямо рабочее место бухгалтера… Точно! Меня осенило. Она, наверное, вела подсчёты и всё записывала в этот гроссбух. Надо с ней дружить, глядишь, и финансовые секреты удастся подсмотреть.
Айнура засуетилась, угощая Лизу, а мне принесла чай и сладости.
— Ну, что? — усмехнулась моя любовница. — Чак-чак подкладывай. Давай. Я тебе сейчас накидаю самого вкусненького.
— А как же япошки?
— Всё ерунда про япошек, можешь мне поверить, — захохотала она. — Теперь я это точно знаю.
— А откуда этот Волчонок? — спросил я. — Напомнила мне про него с этими японцами. Он ваш, местный?
— Нет, не наш, точно не мой, — засмеялась она. — Скорее уж ваш, столичный. Из Москвы или из Ленинграда.
— Понятно. Скоро свататься придёт?
— Что⁈ — возмутилась она. — Не много ли охотников свататься?
— А что? — пожал я плечами. — Дело молодое. Цветочки, ягодки и всё такое. Как говорится, никуда не денется, влюбится и женится. Розы-то он неспроста носит.
— Он не по этой части.
— В смысле? — удивился я.
— Думаю, у него интерес… как объяснить… карьерный или даже ещё похуже.
— Это что же значит такое?
— Ай, — махнула она рукой. — Ну его в баню. Через меня хочет быть ближе к главарю, понимаешь?