— О! — коротко выразил он свои чувства, подойдя к нашему столу.
— Мы его ищем, — усмехнулся я, — а он спокойно сидит, пивас впитывает и в ус не дует.
— Здорово, — бросил Лысый Волчонку, и тот молча кивнул в ответ и подвинул к себе мою кружку.
— Чё за кипишь? — хмуро спросил он.
— Сармат тебя ищет, побазарить хочет. Велел привезти.
— Да я понял уже, мне сказал уже вот этот, — усмехнулся Люсин жених, и я одобрительно кивнул, в знак того, что оценил, как он быстро врубился в ситуацию. — Вы чё, все по очереди теперь бегать будете, как шныри?
— Э! — возмутился Лысый. — Ты за базаром своим приглядывай.
— Хамишь, — нахмурился я. — Ладно, Лысый забирай его, я позже приеду. Надо ещё билеты выкупить.
— Ты в кабак подплывай потом, там будем, — кивнул мне Лысый.
— Ага, понял, — ответил я. — Через час-полтора подтянусь. — Слушай, я тут поинтересоваться хотел. Не подскажешь, мне надо хату какую-то найти. Снять хочу.
— Зачем? — искренне удивился он. — Тебя же Сармат нормально разместил. Не нравится что ли?
— Да почему! Но сам посуди, я ж не могу на горбу у него постоянно ехать. Раз я надолго, надо и о своём угле позаботиться.
— Если надолго, то да. Дом или квартиру?
— Да, всё равно, — пожал я плечами. — И там, и там плюсы и минусы имеются. Волчонок, может, у тебя есть что на примете?
В квартире коммунальные удобства, а в доме вряд ли, это только у Сармата дом полная чаша. Но из дома уходить, в случае чего, попроще… Попробуй выбери, что из этого важнее.
— Может, и есть, — пожал Волчонок плечами. — А, может, и нет. Но не для всех.
Лысый только головой покачал.
— Хватит, — отрезал он, упираясь кулаками в стол и нависая над Волчонком, как утёс. — Поехали, Сармат ждать не любит.
Когда я через пару часов приехал в ресторан, разборки, как я понял, были уже закончены. Светиться на фоне Волчонка и оказывать ему поддержку я не хотел. Хватало уже и того, что Лысый почикал нас в пивнушке. Я, конечно, сделал красивое па-де-де, но то, что я оказывался везде за пять минут до его прихода, становилось уже правилом, а это было нехорошо.
В общем, я за время, пока они разбирали личное дело и делали строгие выговоры с занесением в грудную клетку, успел посмотреть сдающуюся однушку в новом и совершенно депрессивном микрорайоне. Сгонял туда на запоре по рекомендации парикмахера.
И ещё глянул комнату в частном доме у старухи со взглядом старой проверенной энкавэдэшницы. Это в районе Ошского рынка. Старуху сразу отмёл, потому что и без слов понял, будет стучать в режиме реального времени. Нон-стоп. Решения пока принимать не стал, отложил на после возвращения из Москвы, хотя уже не сомневался, хата понадобится.
Разборки к моему приходу практически закончились.
— Ещё раз говорю, я лично с этим кентом из банка никогда не пересекался, — вяло огрызался Волчонок, — Кубинец с ним дела ведёт и точка. Ты вроде тоже с ним вась-вась, Сармат. Или чё? А кто он такой и каким там способом с Аджаном вашим тренькался, я вообще не в курсах.
— Я не я, и лошадь не моя, — бросил немолодой хрыч со шрамом через всю щёку.
Сармат налил себе стопарик и закинул в топку беленькой.
— Ну, что тут у вас? — спросил я тихонько Лысого.
— Отбрехался вроде. Предъявить нечего.
— Но осадочек остался да?
— Какой ещё осадочек? — не понял Лысый.
Пришлось рассказывать ему анекдот про ложки. Он заржал, чем вызвал гнев Сармата.
— Я не понял, Лысый! — заорал тот. — Я тебя что, развеселил⁈
— Нет, — удивлённо ответил он.
— Нет? А чё ты ржёшь тогда, как сивый мерин? Или, может быть, я тебе смешным кажусь? Может, ты хочешь сказать, что я клоун?
— Нет, Сармат, ничего такого не хочу сказать.
— А чё щеришься, сука⁈ Ты чё балдеешь, в натуре⁈ Отвечай, нах!
Сармат явно злился, что не сумел додавить ситуацию и что Волчонок отбился от его наезда. Он чувствовал, что что-то упускает, но не понимал что. И от этого выходил из себя.
— Смешливый, бля! А ну, сука!
Он вдруг схватил вилку со стола и кинулся на Лысого. Губы у него побелели, глаза налились кровью и злобой, он размахнулся и…
— Хорош, Сармат! Ты чего творишь!
Я успел вовремя, ещё бы чуть-чуть и глаз Лысого красовался бы на стальной ресторанной вилке.
— Чё⁈ — заорал босс. — Ты гуда лезешь, сявка⁈ Ты на кого руку…
— Лысый не виноват, — спокойно сказал я.
— Это ты решаешь⁈
— Нет, просто я ему рассказал анекдот, вот он и
— Сука! Анекдот! Я тут из кожи лезу для вас для всех, твари, а ты анекдот? Нехило устроился. Жрёшь с моей руки и анекдоты травишь, в натуре? К тебе вообще разговор отдельный. Ты чё думаешь, ты такой особенный здесь? Захотел прилетел, захотел улетел? Будешь скакать, думаешь? Как блоха, в натуре! Ты ко мне приехал? Хочешь дело делать? Выполняй, что скажу! Здесь я царь, ты понял меня? И я решаю, кто, когда и куда едет. Не Лазарь и уж, тем более, не ты. Вкурил, фраерок? Ты где ошиваешься постоянно, баклан? Ты типа сам по себе или чё?
— Хату присматриваю, — пожал я плечами. — Пока я не сам по себе, а твой гость, вроде. Может не так понял, конечно. Но по-любому, постоянно же я не могу у тебя жить, я же не единокровный брат тебе. Вот занимаюсь стратегическим планированием.
— Грамотный, сука, язык без костей, в натуре. И шустрый, бляха. Ешь вон, самса горячая, гость в натуре, каменный.
Проявив начитанность и осведомлённость о таком персонаже, как каменный гость, Сармат затих. Сдулся. Уселся за стол и больше ни на кого не обращал внимания, замахивая стопарик за стопариком. А Волчонок на всех смотрел злобно и недовольно, особенно на меня.
— Слышь, братан, — прикрыв рот ладонью тихонько проговорил Лысый, благодарю.
— Да, нормально всё, — махнул я рукой. — Он бы не стал.
— Ага, — кивнул Лысый. — Не стал бы. Сейчас бы уже как этот, как Кутузов бы уже сидел тут.
Я улыбнулся:
— Может, прославился бы.
Постепенно присутствующие начали разговаривать. Сармат не реагировал, и присутствующие немного расслабились.
— А чё, — наклонился ко мне Лысый, опасливо посмотрев на босса, — на тебя Волчонок вызверился. Смотри, как зенками стреляет.
— Так я у босса в доме живу, с сестрой его чаи гоняю. А он, как додик цветочки носит. Я так думаю. Завидует.
— Он с этими цветочками в натуре, как бажбан, — ухмыльнулся мой новый приятель. — Лох. Но я так скажу, если за Аджана можно по чайнику схлопотать, то за Лизу Сармат просто завалит и всё. Ты имей в виду, если что. Без разговоров.
— А как же воровские дела и строгие законы?
— Шутишь? Не видишь что ли, что Сармат на воровскую идею кладёт с приветом.
— Наша цель беспредел? — усмехнулся я.
— Наша цель хрусты. И царь наш Сармат. А царь что хочет, то и вытворяет.
— Кажется жизнь меняется быстрее, чем можно было себе представить, — покачал я головой.
— Меняется, — подтвердил Лысый. — Сильно меняется. Зато и бабок прибавляется.
— Настоящие воры на бабки плюют.
— Значит, — ухмыльнулся он, — мы ненастоящие.
— Но это означает, что в криминальном мире происходят разительные перемены, — нахмурился Львов.
В Москве меня встретил Прокофьев. Но не в аэропорту, а в условленном месте. Из Внуково я доехал на автобусе до «Юго-Западной», спустился в метро, перешёл на другую сторону, проехал остановку на автобусе, вышел, нырнул в переулок, а там меня ждал знакомый москвичонок. Оттуда мы сразу двинули во Львовский бункер. И тут под чаёк, а кое-кто и под коньячок, обсуждали последние события.
— Да, Николай Спиридонович, — кивнул я, соглашаясь. — Я конечно, не специалист по организованной преступности, но хочу сказать, что в моём семьдесят седьмом году ничего подобного не было. Была коррупция, цеховики, наезды блатных, сращивание криминала с властью, воры в законе и всё такое. Это всё было, но вот организаций, подобных той, что строит Сармат, не было и в помине.
— И что это значит?
— Это значит, что кто-то, не будем говорить кто, хотя, кроме Грабовского некому, создал эту организацию рукотворно. Причём, сам он нигде пока не засветился. Посмотрим, что там с финансированием этого проекта, но, судя по размаху, можно утверждать, что финансирование идёт явно не на его личные сбережения.
— Мы в ближайшем будущем планируем в республике развернуть кое-какую деятельность. Я, кажется, смог убедить Воронцова. Сказал, что идут негативные процессы, усиливается преступность, а местные органы никак не реагируют и нужно нам вмешаться. Думаю, добро он даст. Мы, естественно, начнём издалека, чтобы казалось, что работа строится планово. Ну, то есть, пришли сигналы, вот мы и реагируем, но где конкретно копать не знаем, поэтому хватаем всех подряд. Но Госбанк прошерстим, будь уверен.
— Супер. У меня пока такая картина складывается. Есть Волчонок, есть Сомов, Мурадян, Башка, Лиза, банкир. И, разумеется, Грабовский с Сёмушкиным. Наверняка, в деле есть кто-то ещё, но пока я не знаю.
Я нарисовал несколько прямоугольничков на листе бумаги и вписал в них имена.
— Думаешь, наш Балагур на вершине находится? — спросил Львов, тыкая пальцем в верхний квадратик с именем Грабовского.
— Думаю, да, — подтвердил я. — Смотрите, он единственный из всех, кто ни с кем не связан. Ну, практически. Вот Волчонок, молодой, подающий надежды мент, работающий под прикрытием. Он связан с… Лизой, Сарматом, банкиром и Мурадяном. А ещё условно — с Сомовым. Он его знает и недолюбливает.
Я нарисовал линии, связывающие все эти фигуры.
— Дальше. Сармат, ясно дело, почти со всеми связан. Следующий кто? Банкир. От него ниточки идут с одной стороны к Волчонку и Мурадяну, а с другой — к Сомову и к начальнику Волчонка. Условно обозначим, как Угро, уголовный розыск. Правильно?
Прокофьев и Львов молча ждали, пока я закончу.
— Лиза связана с Сарматом, помимо кровных уз, ведением бухгалтерии. Полагаю, она знает, как что ходит, а может и имеет полный или частичный контроль над финансами. А ещё у неё есть желание сместить братца и занять его место. Она связана со мной тем, что я знаю об этом её желании и тем, что она не выдала меня с моей ночн