— Он за хулиганство пятнадцать суток отсидел, — говорили рядом с лестницей.
— А она с Царьком спуталась… — шептались на вахте.
И только менты ничего не говорили, а делали свою работу молча и остервенело, будто превратились в кромешников Малюты Скуратова. На душе было погано. И даже не столько из-за ложного обвинения, от которого теперь хер отобьёшься, а из-за того, что Зоя ни в чём не виновата была. Славная девушка, хорошая, добрая, по большому счёту, и наивная.
Ну, сука, Сомов! Я ведь тебя на куски порву! Доберусь только!
Меня закинули в клетку и повезли по знакомому маршруту. В прошлый раз напрямую в камеру, а сейчас всё чётко и грамотно, согласно УПК. И даже отвели в комнату для допросов. Там было уныло и паскудно. Тёмно-зелёные стены давили на мозги, нагоняли тоску.
Следак тоже выглядел уныло. В потасканном, лоснящемся на локтях и коленях костюме, похожем на мятый мешок, он походил на уставшего от жизни неудачника. Впечатление усугубляли толстые стёкла очков, маленькие кротовьи глазки и огромный рот с блестящими влажными губами.
— Что с девушкой, вы мне можете сказать? — сразу спросил я. — Она жива?
— Раньше надо было думать, — тусклым голосом произнёс он и уселся за стол напротив меня.
Пошли обычные вопросы — имя, фамилия, дата рождения и всё такое прочее. Когда пришёл, да когда ушёл, что сказал, да что сделал.
— Вы мне сообщить можете? Жива она или нет?
— Значит, вы расстроились, когда узнали, что к вашей знакомой приставал с ухаживаниями местный хулиган Царёк?
— Нет.
— Почему?
— Потому что он слабак, а у Зои разряд по самбо. Да и вообще, это не моё дело было.
— Поясните.
— Нас связывали исключительно деловые отношения. Она сотрудник МВД.
— Да, ещё и на сотрудника напали. М-да… Вам, молодой человек, не позавидуешь.
Следак покачал головой и внимательно посмотрел мне в глаза.
— Адвокату можно позвонить? — спросил я.
— Можно, конечно. Но только не сейчас. Потом. Да и чего звонить? Государство обо всём позаботилось. И тепло, и сухо, и неголодно. Всё тебе дало, и адвоката даст. Позже только. Наверное. Давай, рассказывай. Что? Поссорились? Или в чём дело-то?
— Я бы тоже хотел узнать, как это так быстро ваши сотрудники оказались на месте преступления?
— Это милиция, не наши сотрудники, я-то следователь прокуратуры. Просто хорошо сработали ребята, взяли преступника по горячим следам.
— Вот, как прокурорский работник подумайте сами. Они что знали, что будет совершено преступление? Почему они были там сразу, как я вошёл в комнату?
— Да не придумывай, Стрелец, и не выкручивайся. Вот, у меня отчёты и протоколы. Не сразу. Соседи успели милицию вызвать. Твои соседи в общежитии слышали, как вы там ругались, как шумели. Из-за чего ругались-то?
— Я не ругался. Спросите на вахте, когда я пришёл, во сколько, уточните у соседа по комнате.
— Спросили, уже всё спросили и уточнили, не ломай комедию. Сосед твой сообщил тебе, что видел, как Артур Цесаревич по кличке Царёк проявлял к жертве знаки внимания. Вот ты и завелся, да?
Всё было подготовлено и срежессировано, подогнаны протоколы так, что комар носу не подточит. Следак, сто процентов, был не в курсе. Он что-то писал и писал. Писал и писал… Опера, бляха, всё подготовили. Ну и кто бы это мог сделать? Только Сомов.
— Нет, это неправда. Сопоставьте время.
И всё в таком духе. По кругу, раз за разом, вопрос за вопросом. После долгого допроса меня снова засунули в машину и повезли. Только машина была уже специальная, для перевозки зеков. И повезли не в общагу, а в тюрьму. Позвонить не дали. Изъяли деньги, ремень и шнурки и повели по коридорам, где шаги превращались в гулкое эхо, взывая к душам замученных сидельцев.
Толстая железная дверь открылась нехотя и со скрипом. И я снова за небольшой период времени оказался в душной и вонючей камере. И, что характерно, именно в той же, где уже довелось побывать совсем недавно. Сомнений в том, что это Сомовские дела не осталось.
— Здорово, честной компании, — поморщившись, сказал я.
Они молча уставились на меня и ничего не говорили.
— Стрела! — с явной иронией воскликнул, наконец, седой жилистый Гапон. — А мы слыхали ты на воле уже. Ну, ты подумай, снова встретились.
— Ага, — кивнул я. — Соскучились тут без меня?
— Принёс чё? — спросил он. — Грев есть?
— Нет, — ответил я и двинул прямиком к той самой шконке, на которую претендовал в прошлый раз. — Я на свою постельку, никто не против?
Все те же сидельцы, правда без узбека, проводили меня тяжёлыми взглядами, и только Макака смотрел в сторону и потирал горло. Я бросил матрас и раскатал его на железных полосках.
— А Султан чего? — спросил я. — Откинулся?
— Султанчик в больничке, — с юродивой печалью ответил Гапон. — Ты же его покалечил, от теперь под себя гадит. Калека до конца дней. Да, Валера?
— Ага, — кивнул жирный боров Валера. — Нехорошо получилось, не по-людски.
— Это точно, — согласился я. — Думаю, урок он надолго запомнит.
— Да, — улыбнулся старший, — истину глаголишь. Истину.
Метла, сидел насупившись и молча переводил взгляд с одного своего дружка на другого.
— А Метла чего понурый? — спросил я, подходя к столу и усаживаясь на лавку. — Язык проглотил?
— Точно, — кивнул Гапон. — Я ему отрезал. Не весь, самый кончик только. Чтоб думал, чего молотит. Заживёт. Ну, шепелявить теперь будет, но понять-то можно, чего хочет.
Метла отвернулся. Валера заржал, и пацан повернулся, бросил на него испепеляющий взгляд. Надо полагать, Валера держал, а седой пахан резал. О, времена, как говорится, о нравы.
— Ужин-то всё, мил-человек. Не знали мы, что ты вернёшься, притырили бы чего-нибудь. А так не обессудь. Чифирок с конфетками могу предложить.
— Благодарю, Гапон. Чайком не увлекаюсь.
— Точно-точно, ты уже говорил, — ухмыльнулся он. — Извиняй, запамятовал. Ты же как ясное солнышко пришёл и ушёл. Осветил лучиком и спрятался.
Валера заржал и как-то слишком уж плотоядно на меня посмотрел, будто примерялся. Видать ждали меня сволочи. Ждали. И не просто же так, а с целью. И цель эта довольно понятна. В лоб они больше не полезут. И со спины тоже, как Макака в прошлый раз. А вот ночью, скорее всего нападут. Пока спать буду. Хотя… я на втором ярусе место занял, для них не так удобно.
Валера этот бегемот конкретный, если навалится, я и не пикну. Но, поскольку койка наверху, наваливаться несподручно. Значит, могут дать по чайнику. Оглоушат спящего и привет. А могут просто заточку воткнуть. Макака же пытался в прошлый раз. Я, конечно, постараюсь не спать, да только им особо торопиться некуда. Я здесь, похоже, надолго. Так что ночь не посплю, вторую, а там…
Значит… значит надо самому что-то делать. Что только, интересно? Глотки им перегрызть и сказать, что они типа сами?
— Ну, — подмигнул Гапон, — чего натворил-то? Опять ничего?
— Опять, — усмехнулся я.
— Хорошо за тебя взялись, — покачал он головой. — Значит, будут ломать. Ну, чтоб ты раскрутился, сечёшь? Раскололся, значит. А они такие штуки творят, мама дорогая. Кодексом по темени херачат, лупят по-чёрному, током е**шат, хрящи на ушах ломают, опускают на раз. Ручку от швабры в очко забьют тебе, на что угодно согласишься.
Валера слушал с улыбкой. Наверное, такие разговоры доставляли ему удовольствие. Он здесь на сегодняшний день был самым опасным, судя по всему. До этого главным бойцом считался, вероятно, Султан. Значит, нужно вырубать и подчинять Валеру. Метла и Макака хоть и не представляли из себя ничего особенного, но в коллективном замесе тоже были опасны. Макака мог и подкрасться, как в прошлый раз…
На душе было хреново. Не из-за подобных разговоров, хотя эти уроды-сокамерники бесили и совсем мне не нравились. Я даже и не слушал толком их тупые речи. Мысли крутились вокруг Зои. Разум отказывался верить в то, что случилось и закипала злость, гнев и ярость.
До отбоя ничего не произошло. Да и после — тоже. Я влез на шконку и закрыл глаза. Попёрла химия. Мелатонин пришёл, кортизол ушёл, спать захотелось. Появилась апатия, глаза стали склеиваться, а руки и ноги налились тяжестью. Я даже вырубился на мгновенье, но тут же представил Сомова.
И сразу взбодрился. Сука. Нахера он приходил в институт? Что вынюхивал? Помириться, блин хотел. Мирись-мирись и больше не дерись, сука! А потом всё вот это.
Так и шло — я то проваливался в глубокую дремоту, то находил в себе силы взбодриться. То проваливался, то всплывал на поверхность и вдруг… Не услышал, а скорее, почувствовал. Будто кто-то толкнул и шепнул в самое ухо: «Гриша!»
Я открыл глаза, резко выбросил руку и схватил Макаку за ухо. Второй рукой я готовился отбить возможный удар.
— Ы-ы-ы… взвыл он и отпрянул в сторону.
— Тебе мало, примат краснозадый? — рыкнул я, не разжимая руки. — Оторву нахер!
Для устрашения я дерганул его за ухо и только после этого отпустил:
— Пшёл на…
Он отскочил, как побитая собака и подвывая вернулся на своё место. Я посмотрел на остальных. Делали вид, что спали. Но больше никто этой ночью ко мне не подходил. Сегодня проверили, что я не пустил слюну, как лошара, но будут ещё ночи.
Значит придётся поступать, как, по слухам, делала будущая Железная Леди Маргарет Тэтчер. Говорили, что она вообще не спала, как обычные люди. А вместо этого кемарила урывками по пять-десять минут в любой подходящий момент в течение дня. Скорее всего, враньё, но попробовать надо будет.
— Ну чё, Стрела, с добрым утром, в натуре? — заржал Гапон, когда я спустился со шконки. — Как спалось на новом месте-на? Обезьяны не снились?
— Нормально, — ответил я и начал разминаться.
Решил делать каждое утро зарядку.
— Нормально, — передразнил меня пахан. — Чё нормального? Сегодня не спал. Завтра не будешь. Послезавтра. Нервы тратятся.
— Я вообще не сплю никогда, — пожал я плечами. — С детства.
— Ну, молоток, фраерок. Сейчас харч принесут. Метла! Метла! Ну-ка иди сюда!