— Я Джеки Чан, Вася. Я Терминатор. И тебе полная звезда.
Он захрипел, захлебнувшись кровью, а я подошёл медленно, давая ему прочувствовать неотвратимость.
— Говори, — снова улыбнулся я. — Говори.
Он лежал у моих ног и пытался пятиться назад.
— Бесполезно, Васёк, — подмигнул я. — Чтобы убить тебя, мне нужно всего тридцать секунд.
Но он или делал вид, или действительно не понимал, что происходит. От боли, от страха, от безысходности он, кажется, перестал осознавать смысл слов. Мне пришлось наклониться, присесть и зажать точку на внутренней стороне бедра, ту где концентрируются нервные окончания. Таких точек много.
Он заорал. Так заорал, что услышали, наверное, даже на другой стороне луны.
— Очухался? — спросил я, убрав руку. — Теперь говори, Вась. Всё, что знаешь. Только скорее, пожалуйста, а то твои деревянные солдаты уже подъезжают, наверное. Ты же им звонил? Да?
Он ничего не ответил и тогда я переместил руку и надавил на точку внизу живота, прямо над лобковой костью. Он разинул рот, выкатил глаза и беззвучно забился в конвульсиях.
— Таких точек у тебя много, Вась. И это далеко не самая болезненная, хотя неприятная, конечно. Если ты не ответишь прямо сейчас, я нажму на такую, что ты просто сойдёшь с ума. Станешь овощем. Жаль, что времени мало, а то я бы тебе показал разные варианты. Так что?
Я положил руку ему на живот, нащупывая ещё одну точку, вызывающие яркие ощущения.
— Да! — прохрипел он. — Мне заплатили… Просто заплатили и всё…
— За что?
Я чуть нажал, вгоняя палец в его брюхо. Он снова разинул пасть, и я отпустил.
— За что заплатили?
— За тебя, — выдохнул Сомов.
Его лицо стало влажным от испарины.
— Продолжай, продолжай. Очень интересно.
— Я его не знаю. Он заплатил десять тысяч долларов… чтобы я тебя ликвидировал.
Он начал тяжело дышать.
— Да ладно, не плачь. Я же ещё не умер. Рассказывай, кто этот добрый человек и что ты сделал.
— Я его не знаю, — повторил он. — Мы встречались в гостинице «Москва». Я пробивал… Иванов Игорь Алексеевич. Это всё.
Я снова нажал и он дёрнулся, ударившись об пол затылком.
— Не знаю… Пробивал его по нашему ведомству. Паспорт левый… нет такого человека…
— Очень любопытно… И что ты предпринял?
— Выдернул Мурадяна, — выдохнул он. — И отправил его в Киргизию. Он тебя ненавидел.
— Легенда была слабой.
— Он всё должен был сделать быстро…
— Ну, нашёл, кому доверить серьёзное дело, — хмыкнул я. — А дальше?
— Это всё, — выдохнул он и мне пришлось ещё раз наполнить его тело нестерпимой болью.
— Прости, — пожал я плечами, — но ты не оставляешь мне выбора.
— И-и-и… — по-девчачьи завыл он, когда я ослабил нажим.
— Поторопись, пожалуйста, или у меня не будет выбора.
— Я решил тебя подставить. Пришёл к Зое, когда ты подходил к общаге, когда шёл от Сёмушкина и…
— Что?
— Я ударил её ножом.
— Урод. И как это меня убивало?
— Тебя должны были убить в камере, — выдохнул он.
— Но не убили. Почему?
— Сегодня должны подселить матёрого кента. Он тебя убьёт…
— Ну, уже вряд ли, — покачал я головой. — А сейчас, значит, ты хотел добить Зою, да?
— Да, — прохрипел он. — Сейчас сюда придут и тебе придётся ответить вот за всё это. Скорее всего, тебя завалят при попытке к бегству… А её… её… я доберусь…
Глаза его закатились, и он затих. Я потрогал пульс. Живой, гад. От этого не умирают. Нужно было его колоть перед следаком, да только… Да только в дверь забарабанили с новой силой.
— Откройте! — раздался грозный голос. — Милиция!
Шкаф перед дверью был упёрт угол стены и сдвинуть его было невозможно. Да вот только вышибить дверь не представляло никакого труда. Я быстро встал, подошёл к окну, открыл его и выглянул наружу. Третий этаж, потолки высоченные, прыгать не вариант. Но внизу, на этаж ниже проходил широкий короб вентиляционной трубы.
Я перекинул ноги через подоконник, спустил ниже и повис на руках. Посмотрел вниз. Вентиляция шла прямо подо мной. Я выдохнул и разжал руки. Пролетев метра три я грохнул по коробу, поскользнулся и чуть не полетел ещё ниже, но смог удержать равновесие. Цепляясь за скользкую жестяную поверхность снова спустил ноги. Здесь, конечно, повиснуть было невозможно, зато можно было попытаться соскользнуть в окно. Створка на счастье была открыта.
Ноги мои, как маятник, качнулись, и я с силой оттолкнулся и влетел в раскрытое окно. Не устоял на подоконнике и грохнулся на пол. Это было хозяйственное помещение. Оно оказалось незапертым. Вот же страна победившего коммунизма! Выскочив в коридор, я кинулся к техническому лифту и влетел в него, едва не перевернув тележку с кастрюлями.
Две санитарки посмотрели на меня с неодобрением, но ничего не сказали, и я спустился с ними в подвал. Они выкатили тележку, а я быстро пошёл вдоль коридора. Толкнул первую попавшуюся дверь, оказался в комнате с вёдрами и тряпками. Окна выходили в глубокие приямки. Не разбирая, что и как, я раскрыл окно, выбрался в этот самый приямок, закрытый сверху решёткой. Поднажал, как Атлант, сдвигая решётку и выбрался на поверхность.
Фу-у-ух… Я находился с обратной стороны здания. Больных и докторов видно не было. Зато я увидел грузовик ГАЗ с оцинкованной будкой. Я подбежал к нему и забрался внутрь. Кузов был забит пустыми молочными бидонами. Пройдя вглубь, я раздвинул их и улёгся на пол. Сердце колотилось. В принципе, если кто заглянет, то меня не увидит, так что грузовик этот здесь оказался вовремя можно сказать. Теперь было нужно, чтобы он поскорее уехал, а не остался здесь, скажем, до утра.
Он не остался. Минут через пять я услышал удар дверью, а потом заработал двигатель. Мы отправились в путь.
Машина подскакивала на кочках, бидоны бились друг о друга, а я лежал на полу и не шевелился. Закрыл глаза и только теперь выдохнул. Сомову будет не до Зои какое-то время. А значит пока ей ничего не угрожало. Угрожало мне. Но мы, судя по всему, с территории уже выехали. Сейчас… Сейчас где-нибудь встанем и я выскочу, доберусь до телефона, позвоню всем и буду ждать. Ждать… Буду ждать…
А сейчас просто отдохну… Немножко полежу и… и…
В общем я отрубился. Причём, отрубился наглухо и спал хрен знает сколько. Проснулся, когда машина вдруг остановилась. Вернее, я не знал, когда она остановилась, но было тихо. Впрочем, тишина показалась мне обманчивой. Да… я услышал шаги и голоса. Дверь будки вдруг открылась и внутрь ворвался яркий свет.
— Да в чём дело, товарищ сержант? — услышал я голос. — Чего ищете? Или кого?
— Ищем-ищем. Что надо, то и ищем.
— Вы вообще всех что ли досматриваете?
— Что везёте? — проигнорировал вопрос сержант.
— Так вот…
— Молоко?
— Бидоны. За молоком еду…
— На вечернюю что ли?
— Да…
— Ну-ка, подержи…
— Вы куда?
— Посмотрим, что за бидоны…
Он засопел и поднялся в кузов…
19. Где тепло
Кузов дрогнул, качнулся, а пустые алюминиевые бидоны беспокойно застучали. Мой белый халат сейчас был максимально некстати. Белое пятно в самой глубине явно не прибавляло невидимости и не выполняло функций шапки-невидимки. Именно поэтому сразу, когда милиционер полез в кузов я натянул на себя грязный и промасленный, воняющий дёгтем и солярой кусок холстины.
А он, прямо будто ведомый инстинктом, судя по всему пробивался в мою сторону. Блин, дядя, ты бидонов молочных не видал что ли. Стук железяк угрожающе приближался. Придётся легавого вырубать, хотя и не хотелось бы. Впрочем, особо терять было уже нечего. Именно за нападение на мента, пусть и плохого, но типа при исполнении, меня и гнала сейчас вся доблестная родная милиция.
Стук… Стук… Стук… Кузов от каждого шага вздрагивал и покачивался. Блин, как в фильме ужасов. Я напрягся, напружинился, но сохранял полное спокойствие. Кажется, организм уже приспособился к постоянному стрессняку и дал команду поэкономнее расходовать адреналин.
— Егорыч! — раздался вдруг далёкий глухой голос, и ему ответил громкий и близкий.
— А!!!
— Ты чё там застрял⁈ Гляди сколько машин скопилось! Иди сюда!
— Щас! — недовольно бросил Егорыч, но выходить не торопился.
Это было, как в детстве, когда лежишь с закрытыми глазами и делаешь вид, что спишь, а воспитательница в детском саду стоит рядом и пытается разгадать, притворяешься ты или нет. Скорее всего, она всегда разгадывала и просто играла, как кошка с мышкой.
Давай-ка, Егорыч, чеши отсюда, пока я тебе одну из этих чудесных алюминиевых амфор не нахлобучил на кочан и не показал на практике, кто здесь кошка, а кто маленькая беззащитная мышка.
Наконец, бидоны снова застучали, и Егорыч спрыгнул с кузова на землю. По идее мне тоже нужно было бы линять как можно скорее. Отъехать немного, чтобы не выскакивать на глазах представителей закона и эвакуироваться. Я сбросил вонючую тряпку и отдышался. Халат я тоже снял и бросил на пол. Пригодится какой-нибудь доярке.
Машина тронулась и покатилась, судя по всему, в сторону от Москвы куда-то поближе к коровам. Я поднялся на ноги и аккуратно прошёл вдоль борта на корму, чтобы при первой же возможности выскользнуть из-под брезента.
Но водила как назло притопил и шпарил без остановки. Шпарил и шпарил. Шпарил и шпарил. Я уж думал вернуться к кабине и как следует постучать, чтоб у него сердце в пятки ушло, мягко говоря.
Наконец, зилок остановился. Я аккуратно выглянул наружу. Мы стояли на обочине у кафешки или шашлычки. Видать, водила решил заморить червячка. Не долго думая, я выбрался наружу. Спрыгнул на землю и отбежал в сторонку.
Рядом с шоссе располагалась одноэтажная, совершенно непримечательная шашлычка, но никакой деревни или города на горизонте не наблюдалось. Что называется, стоит в поле теремок. Но зато машин, стоящих здесь было немало. Из чего можно было сделать вывод, что готовили здесь неплохо.
Но самое примечательное в этой точке общепита было то, что я её узнал. Несколько раз проезжал мимо и всегда здесь стояли машины. Подтверждая догадку о достойном качестве местной стряпни, пахнуло жареным мясом. Запах был хорошим. Пахло аппетитно и маняще. Впрочем, мне это могло показаться с голодухи. Дело было уже глубоко за полдень, а ел я сегодня примерно ничего.