Мы засмеялись. И как-то все заботы и суета последних дней отошли на задний план, будто и не было никаких Сарматов, Гапонов, Сомовых и Грабовских. Будто, мы зашли после танцев, той самой, такой уже далёкой вечеринки в местном клубе и просто наслаждаемся вечером. Кайфуем. Честно говоря, было немного жаль, что это лишь иллюзия. Но иногда можно себе позволить побыть в вымышленном мире.
Чай с листьями смородины был просто чумовой и даже засохшие пряники шли на ура.
— Я вам все запасы подъел сегодня.
После чая мы перешли на диван.
— Ну что, я пойду, а ты располагайся. Постарайся только часам к семи подняться. Народ начнёт приходить. Наши все рано появляются. Я тоже приду пораньше, чтоб чего не вышло.
— Я тебя провожу.
— Да зачем! Я тут с закрытыми глазами пройти могу.
— Никаких «да зачем», провожу и всё.
Только мне очень не хотелось, чтобы Люся уходила, и она сидела со мной на диване. Будто заколдованная. Мы несли какую-то чушь, смеялись, шутили. А потом вдруг мигнула лампочка под потолком. И через пару минут мигнула несколько раз подряд и вдруг погасла. Стало темно. За окном не было ни звёзд, ни луны. Всё исчезло, окружив нас полной пустотой и темнотой…
— Ну всё, — весело вздохнула Люся. — Не успела от тебя смыться засветло. Сейчас погоди…
Он встала и пошла наощупь в сторону окна.
— Сейчас, ой!
Налетела на мою ногу и чуть не упала, но я успел её подхватить.
— Вроде не пили, — засмеялась она.
— Точно. Не пили. А я чувствую себя так, будто пьяный. Весело, легко и море по колено.
— Тебе всегда по колено, — хмыкнула она. — Ладно, я сейчас.
Чиркнула спичка и вспыхнул огонёк, на секунду выхватив из темноты её тонкую фигурку…
— Сейчас… сейчас…
Запахло керосином и лицо Люси осветил синий огонёк. Она установила на лампу вытянутый стеклянный плафон, и он сразу наполнился огнём, ставшим вмиг ярким, оранжевым. Пламя керосинки сделало Люсю янтарной. Медовой. Светящейся будто бы изнутри.
— Так, — прошептала она. — Теперь главное снова не запнуться.
Она поставила лампу на стол и снова села на диван, оказавшись ближе ко мне. Я почувствовал её запах, и моего лица коснулись её волосы.
— Видишь, какое волшебство… — прошептала она и повернулась ко мне. — Посмотри какие тени. Ты видишь? Они длинные и живые. Замри, не шевелись… Видишь? Тень трепещет.
— Точно, — согласился я, не глядя на тени.
Я смотрел на неё… Лицо было очень близко… Отблески лампы отражались в её глазах и делали их похожими на два огонька. Отстранённо, будто глядя со стороны, я отметил, что мы уже не улыбались и сделались вдруг необычайно серьёзными.
Она смотрела на меня, рассматривала моё лицо — глаза, нос, губы… А я смотрел на неё, на растопленный и блестящий мёд в глазах, на скулы, на натянутый бархат кожи, на тонкий нос и на влажные губы. Они дрогнули и приоткрылись.
— Гриш… — прошептала Люся и мне показалось, она немного подалась в мою сторону…
20. Звоночек за звоночком
Стало тихо-тихо. Не было слышно ни звука, ни одного шороха или скрипа. Я подался к Люсе, протянул руку и коснулся кончиками пальцев её лица. Она чуть вздрогнула, затрепыхалась. Я провёл по виску, по щеке… Люся закрыла глаза, замерла.
— Совершенно сказочная ночь, — прошептала она и чуть виновато улыбнулась. — Сказочная… Вроде же не Новый год, откуда же это волшебство… Ты чувствуешь?
Конечно, я чувствовал. Сердце волновалось, электричество бегало по коже, заставляя топорщиться и вставать дыбом все волоски. Будто что-то сверхъестественное, неосязаемое, но сильное и могущественное обнимало нас обоих.
Я придвинулся ещё капельку. Теперь наши глаза оказались близко-близко друг к другу, и мы оба могли видеть только пляшущие отблески огня. Огня было много, огонь был внутри и шёл от Люси. Она горела и опаляла меня.
— Гриша… — повторила она и положила руку мне на затылок.
Сердце чуть не выпрыгнуло. Я прижал её к себе и наши губы встретились. Встретились, но лишь на мгновенье. Внезапно загорелся свет, яркий, резкий и холодный, и вся магия, волшебство, сумасшествие и помешательство вмиг разрушились.
Люся отпрянула и закрыла лицо руками.
— Да будет свет, сказал электрик… — пробормотала она.
Я попытался снова притянуть её, но она отстранилась.
— Ух… как это ты меня заколдовал? — засмеялась она и помотала головой, стряхивая с себя мои заклятия.
Лицо у неё стало красным, смущённым, а смех показался напускным, маскирующим растерянность.
— Хотел приобщить меня к списку своих трофеев?
— Я не охотник, Люсь, трофеи не коллекционирую.
— Ну да-да, прости, у вас же там вроде серьёзно было… С Зоей…
Я хмыкнул.
— Что? — нахмурилась она.
— Кажется, ты слушаешь кого угодно, только не меня.
Мы замолчали. Момент был испорчен. Полностью и бесповоротно.
— Гриша… — нарушила тишину Люся через какое-то время. — Хочешь ещё чая?
— Нет, спасибо.
— Ну ладно… тогда я пойду. И так засиделась…
Она встала.
— Пойдём, провожу тебя.
Мы вышли в ночь. Было знобко. Поднявшийся вдруг ветер, разорвал облака, и маленькая тревожная луна осветила дорогу.
— Просто, — вздохнула Люся, когда мы подходили к её общаге, — тебя все девчонки любят, вот ты и…
— Чего я?
— Да ладно, не бери в голову. Я тут подумала, что тоже, наверное, могла бы… ну… в тебя втюриться что ли…
— Было бы здорово, — усмехнулся я.
— Нет, — замотала она головой. — Было бы ужасно. Я, конечно, за коммунизм, но делить любимого с остальными комсомолками страны не готова. Не для меня это.
— Надо же, у нас много общего, — хмыкнул я. — Мне идеи коммуны в данном вопросе тоже кажутся странными. Вообще-то, я однолюб.
Она расхохоталась. Не поняла, дурёха…
— Ладно, однолюб, — сказала она, отсмеявшись. — Иди спать. Утро вечера мудренее.
— И тебе того же, — без особой радости кивнул я. — Спокойной ночи. Скажи… а у вас с Волчонком действительно всё серьёзно?
— С кем? — удивилась она.
— С Саней, женихом твоим.
— А как ты узнал, что он Саня?
— Узнал… Так что?
— Кто тебе сказал его имя?
— Да сам он и сказал, — пожал я плечами. — Мы с ним пересеклись тут по делам кое-каким.
— Кое-каким… — прищурилась она.
— Ага. Просто, знаешь… странно как-то… Мне вот показалось, что вы не совсем вместе…
— Послушай… — её голос зазвучал взволнованно. — Пожалуйста, Гриша… Я знаю, у него трудная работа и… и опасная… Если ты его ещё увидишь, не говори про меня…
Вот девушки! Хрен их разберёшь…
— Ясное дело, — пожал я плечами.
— И если сможешь… он такой неосторожный… присмотри за ним…
Твою мать! Да, супер! Только что практически целовались, а теперь я же должен её жениха оберегать. Охренеть. Может, конечно, мне и показалось, будто между нами что-то возникло, но, скорее всего нет…
Выспаться не удалось. Около четырёх часов нарисовался Грабовский.
— Ну, — усмехнулся он, прогромыхав по деревянному полу. — Как ты тут обустроился?
— Нормально. Что там? Зоя не очнулась?
— Не знаю пока. Да это сейчас и не главное. С этим делом и так всё понятно. Очнётся, даст показания, Сомову конец. Нам сейчас о другом нужно думать. Давай быстренько выпьем чайку, я вижу у тебя тут всё имеется для этого, и поедем.
— В аэропорту может ориентировка быть.
— Даже, не может, а точно есть, — ответил Балагур, пытаясь разгрызть пряник. — Ужас, зубы же сломать можно.
— В чае размачивай, — посоветовал я. — И, кстати, у меня ни документов, ни средств к существованию. Всё осталось в Бутырской тюрьме.
— Да, ситуация, — покачал он головой. — Напряжённая жизнь, точно? Ну, ничего, зато будет что в старости вспомнить, внукам рассказать. Кстати, может тебе второй шанс дали, чтоб ты, наконец, потомство наплодил?
— А кто дал?
— Всё в руках Божьих, — пожал он плечами. — Он, стало быть, и дал. Подлей-ка ещё чайку.
Я подлил.
— Документы и деньги я привёз, — отхлебнув, продолжил Грабовский. — Даже больше, чем тебе нужно. Так что пора включаться в игру по-настоящему. Надеюсь, больше никакие Сомовы нам карты не смешают.
— И я надеюсь, пожал я плечами.
— Надежды юношей питают… или юноши, как там? Думаю, во избежание различных ментовских подлянок, тебе надо избавиться и от того легавого, что внедрён к Сармату. От Волчонка.
Чего? Я напрягся. Это мне совсем не понравилось.
— Я не киллер, — поморщился я в ответ. — Что значит, избавиться?
— Ну, зачем сразу сгущать краски. Избавиться можно и по-другому. Отослать, перенаправить, отвлечь, отозвать, на бабу подловить. Понимаешь?
— Пока не вижу логики в таких действиях, — пожал я плечами.
— А тебе и не надо, — обезоруживающе улыбнулся он. — Ты ведь можешь просто довериться мне?
— Разумеется, — улыбнулся я, но улыбка получилась злой. — Довериться могу. Более того, я себе не верю, а тебе верю.
— Ну, вот.
— Да только логика быть должна. Смысл. Пока никакого смысла нет. Наоборот, можно его использовать на благо партии родной.
— Ты что, сказал ему, что на контору работаешь?
— Нет. Ничего не говорил.
— Ладно. Подумаю ещё. Но, честно говоря, думаю, руководство будет настаивать.
Я не ответил.
— Вот, держи, — бросил он и выложил на стол пачку четвертных и паспорт.
Я открыл красно-коричневую книжицу. Громов Иван Фёдорович. Фотография была вклеена моя.
— Неплохо, — кивнул я.
— Сомневался что ли? А вот ещё кое-что.
Он положил на стол дипломат с кодовыми замками. Открыл крышку и показал. Чемодан был забит пачками денег. А сверху на них лежал «ТТ».
— Чего не «Беретта»? — усмехнулся я.
— Ладно, Джеймс Бонд, погнали, пора ехать, — кивнул он. — Договорим по пути. Смотри только пушку не свети без надобности.
— А лицензия на убийство где? — поднял я брови. — Не вижу…
— Ствол нулёвый, — нахмурился он, не реагируя на подколку, — муха не