Он налил себе полстакана водки, пододвинул ещё один, пустой, и его тоже наполнил.
— Давай, — кивнул он. — За возвращение в семью. Ты почему, кстати по-свински повёл себя?
— Чего-чего? — нахмурился я.
— Я тебя в дом свой ввёл, а ты? Свалил? Как неблагодарная эта… как её… Давай, выпьем, короче.
— При всём уважении, Сармат, — сказал я твёрдо, — но за словами следи, пожалуйста. И водку я не пью.
— Чё-чё-чё? — прищурился он и пьяно ухмыльнулся. — Давай, пригуби хотя бы…
Он протянул стакан.
— Я сказал, водку не пью. И я тебе не твой шнырь. Ты, возможно лишнего принял, раз не понимаешь.
Сармат замолчал и упёр в меня налившиеся кровью глаза. Все присутствующие замолчали и напряжённо уставились на нас.
— А ты не много взял на себя? — гневно сведя брови негромко произнёс он и поставил стакан на стол.
— Сармат, — попытался сменить вектор Лысый, — там спрашивают, плов нести уже или ещё подождать? Я сказал, чтобы несли, пока не остыл… Ты не против?
Но Сармат на него даже не взглянул. Будто вообще не услышал.
— Не много, я спрашиваю, берёшь на себя? Недопёсок, в натуре! Ты на кого пасть раззявил, а? Помело твоё поганое!
— Нести плов-то? — старался переключить программу Лысый.
— Засохни, — не глядя на него, рявкнул Сармат и прошипел, — я вас всех, Волчонка, Лазаря, банкира, тебя, бабки ваши сраные в гробу видал. Ты Аджана угондошил, а? Чё ты менжуешься? Говори, сска! Знал он про тебя что-то… Ты думаешь, ты рысь матёрая, ёршик хитрожопый? Жид в натуре? Сапог ты тупорылый. Думаешь, заменить тебя некем? Посмотрим…
От злобы у него перехватило голос, он захрипел и вырвал из-за пояса пистолет.
— Всё, нах, турист, в один конец ты приехал. Звоночек прозвенел. Последний, в натуре!
Он поднял руку и наставил пистолет мне в грудь.
21. Мрачные черные горы
В отличие от других ситуаций, в которые мне доводилось вляпываться, сейчас я не почувствовал ничего, кроме разочарования. В очередной раз, между прочим. Ни адреналина, ни пустоты, ни холода. Только разочарование.
Вот сейчас я дёрну за рукав стоящего рядом чувака, даже не знаю, как его зовут. Выставлю, как щит, а сам оттолкнусь от него и дёрнусь вправо. Бах! Сармат выстрелит, или не выстрелит потому что сейчас у него реакции замедленны и соображает он явно не очень. А я смахну с буфета бутылку и метну ему в лицо.
Сейчас он и не сообразит, куда стрелять. Ну, может шарахнет по бутылке, а может, просто попытается увернуться. Пока он будет соображать и дёргаться, я уже встану рядом с ним. Это всё займёт у меня не больше секунды. Я представил каждое своё движение.
Когда я буду рядом с ним, то сразу долбану по уху и выбью ствол, запну под стол, а Сармату заряжу по кадыку. Всё произойдёт быстро, никто даже пикнуть не успеет. Раз, два и в дамках. Комбинация вырисовывалась простая и надёжная, как калаш.
Да только на деле это означало конец моего участия в операции. А мне этого никак не хотелось. Ведь я планировал докопаться до самой глубины и, разворошив это гнездо, сдать его Львову. А тот уж расстарается и накроет имеющимися силами всю эту шоблу. А потом отправит своего шефа Воронцова к Пельше, а Пельше пойдёт к товарищу генсеку. Так и так, дорогой товарищ генсек, воры и изменники вокруг. Заговор в партийном и силовом руководстве. Дайте команду и мы их на кол посадим.
Посажу тебя я на кол!Вон, холоп! Иван заплакал…
На кол, конечно не посадят, но Воронцов постарается усилиться и свою службу сохранить автономной. А то вон, что творится — и КГБ и МВД тело союзное дерут. Дербанят, изверги. Стало быть, без партийного контроля никуда не деться. Усиливать надо и ещё раз усиливать!
А если, например, товарищ Весёлкин-Грабовский не сможет дожить до триумфа учёных, создавших «Жужжалку», то и не вернётся сюда снова, чтобы предотвратить такой ход вещей в своём следующем цикле. Впрочем, если всё получится по моему сценарию, то шансов не дожить у меня будет не меньше, чем у него. Он ведь попытается первым делом грохнуть меня… Только делать это надо было раньше. Сразу. А теперь это станет сложнее…
В общем, мысли понеслись, значительно опережая скорость света, а ствол пистолета всё ещё смотрел в мою юную грудь. Так что медлить совершенно не следовало. Я резко дёрнул чувака справа, выставляя его на линию огня, отскочил в за него и замахнулся по бутылке, но в это время, одновременно со мной начал двигаться Лысый. И вышел он на пересекающийся курс.
— Сармат, Сармат! — уже кричал он. — Погоди!
Бутылку я решил не использовать, потому что сейчас она бы угодила ровнёхонько в затылок Лысому. Собственное же движение я уже не мог остановить полностью и налетел на него.
— Э! — заорал Сармат. — Чё такое!
Лысый уже отводил руку босса, сжимающую пистолет.
— Эй! Чё творите! Да отвали ты от меня! Лысый, ты попутал в натуре⁈ Чё ты лезешь на меня?
Сармат отступил и неожиданно… заржал. Он стоял и хохотал в голос, размахивая пистолетом, а все присутствующие смотрели на него с вниманием и тревогой.
— Ай, не могу, — проговорил он отсмеявшись. — Зассали? То-то же. Нет, этот понятно, но ты-то, Лысый, какого ляда на волыну кинулся? Герой Бородино, в натуре! Ты заодно что ли с ним?
— Да просто, — пожал тот плечами, — если в кабаке шмальнуть, шухер будет да кипиш такой, что всем тут…
— Всем да не всем, — оборвал его Сармат. — Ты чё в натуре, кипиша испугался, Лысый? Вон Стрела нихера не испугался, Рыжего под пули кинул, красава, бля. Ты резкий, Стрела, не по годам, в натуре.
Он засунул пистолет за пояс и подошёл ко мне. Встал, уставился в глаза, неизвестно что пытаясь там высмотреть.
— Не ссы, — ухмыльнулся он. — Пошутил я.
Взгляд его уже не был таким злым, как несколько мгновений назад, и теперь казался просто пьяным.
— Проверить тебя хотел, — ощерился Сармат. — Посмотреть, закрутишь ты жопой или нет.
— Проверил?
— Проверил-проверил. Не закрутил. Только я не понял, в итоге ты чё сделать-то хотел? Лысый помешал, сука.
— Ничего не хотел, — спокойно ответил я. — Просто с рубежа отошёл.
— Чё, подумал я выстрелю?
— Даже незаряженное стреляет, а ты-то по полной программе зарядился, походу.
— А-а-а-а! — снова захохотал Сармат. — Зарядился, в натуре!
Истерик херов. То ржёт, то от злобы душится… Нужно будет поближе с Лизой сойтись… Не в том смысле, а…
— Ну давай, за дружбу! — воскликнул Сармат. — Рыжий, подай ему стопарик.
— Ты прикалываешься что ли? — нахмурился я.
Теперь уж мне точно пить было никак нельзя.
— Да шучу я, шучу! Язвенник и трезвенник, в натуре! Дайте ему пива его любимого!
Присутствующие уважаемые члены сообщества разом загомонили, послышались смешки и, так сказать, звон бокалов. Напряжённость рассеялась.
Улучив момент, я хлопнул Лысого по плечу, кивнул и крепко пожал руку. Без слов, но с многозначительным видом, позволяющим прочувствовать мою благодарность. В том, что он стал моим союзником навеки, я конечно сомневался, но иметь добрые товарищеские отношения в стане врага тоже неплохо.
— Нормально всё, — великодушно прокомментировал он свою внезапную помощь и чуть наклонившись и понизив голос, добавил. — Он, когда бухой, всякую шнягу гонит, а потом проспится и не вспомнит. Так что не бери на грудь, короче. Нормально всё.
Куда уж нормальнее. Я ещё раз похлопал его и собирался уже ехать до дому, до хаты, но снова нарисовался Сармат.
— Ну чё, очко-то сжалось? Ладно, не кипишуй, братан. Сейчас поедем домой, перетрём спокойненько, там и Лизавета заждалась уже. Мы же теперь одна семья, да?
Он подмигнул и ухмыльнулся. Про семью получилось двусмысленно. Вроде сказано было про воровское братство, но упоминание Лизы, как бы намекало на нашу с ней недавнюю близость. Близость, о которой, как я полагал, Сармат знать был совсем не должен…
— Короче, Лысый, заводи драндулет, поедем. Башка позже подтянется.
— Да вроде поздно уже, — пожал я плечами. — Хотел спать пораньше лечь с дороги.
— Какое спать, брат, надо дела делать, а ты спать. Бабки ждать не будут, правда?
Мы вышли из ресторана и сели в машину. Было уже темно. Раз и всё, как по приказу, будто кто-то щёлкал выключателем. Никаких тебе долгих сумерек и серой мглы. Только что было ещё светло и вот уже чёрная непроглядная ночь.
— На следующей неделе Лысый у нас в Питер полетит, — усмехнулся Сармат, когда мы выехали в сторону его дома. — Да, Лысый?
— Ну, а чё не поехать, — пожал тот плечами. — Дело хорошее.
— Туда на самолёте, а обратно своим ходом, да?
— Пешком что ли? — спросил я. — Типа, свободу Луису Корвалану? Агитпоход?
— Так его в прошлом году на Буковского обменяли, — заржал Лысый.
— Серьёзно? Ни хрена себе. И кого твой поход поддерживает, в таком случае? Нельсона Манделу?
— Муделу, нах! — заржал Сармат. — За тачкой он поедет. Я тут «Мерседес» решил взять. Знаешь машину такую?
— Ага, — кивнул я. — Высоцкий вроде на мерине ездит.
— На чём?
— На мерсе, или на мерине, — усмехнулся я. — Прошаренные пацаны правильно слова подбирают.
— Прошаренные?
— Ага, те, которые шарят.
— А те, которые рубят? — спросил Лысый.
— Не знаю.
— У пахана горкомовского дочуля есть, — мечтательно произнёс Сармат. — Сказка. Красавица Златовласка.
— Это как? — удивился Лысый.
— Батя местный, мать блондинка. Короче, наследница Чингисхана, в натуре. Красотуля-неженка. И тут я такой на этом, на мерине. Сечёшь? Или как там, шаришь, Стрела? Хочу её себе забрать.
— Жениться что ли решил? — хмыкнул я, держа в уме, что законникам иметь жён не полагалось.
Если в будущем на это дело уже не будут смотреть строго, то сейчас в семьдесят седьмом это было немыслимо. Впрочем, Сармат не считался с традицией и сделал идею обогащения главной. А всё, что не помогало напрямую наращивать богатство, не удостаивалось внимания.
— Жениться, не жениться, а подружиться надо, отодрать разок, а дальше и знакомство завяжется, как считаешь? — заявил он и заржал. — Надо же власть партейную под себя подгибать, правильно?