Самолёт побежал по траве, запрыгал на ухабах и взмыл в небо, будто замыкая логическую петлю, начатую не так давно в Сирии, когда, собственно, всё и началось. Сидеть пришлось на лавках вдоль борта.
— Ну как? — крикнул Сармат, и я в ответ поднял руку, отставив большой палец.
Полетели. К иллюминатору поворачиваться было неудобно. Сначала я смотрел вниз, любовался мощными горами, реками и озёрами, а потом решил поспать. Комфортным мой сон назвать было трудно, но, как говорится, какой есть.
Проснулся я от удара шасси по взлётке.
— И что, куда приехали? — поинтересовался я, глядя наружу. — Это что за остановка? Бологое иль Поповка?
Сели мы на длинное поле. На нём стояла такая же «буханка», как у Мансура. И чувак за рулём был похож на предыдущего. Только в салоне находился крупный деревянный ящик, покрашенный в цвет хаки. По пути мы ни о чём не разговаривали. Этот Мансур-2 быстро довёз нас до аэропорта Ош. Мы заехали прямо на территорию, пройдя через железные ворота КПП.
Порт оказался небольшим, но вполне живым, летающим. На поле стояла пара Як-40, да Ан-24 готовился к взлёту, ревел моторами. Жизнь кипела, одним словом. В дальней стороне поля виднелись два Ил-76. «Буханка» поехала прямо туда.
Военные вели погрузку. Как всегда ящики. И, как всегда, я летел не в первом классе. Ящики, кстати были точно такими же, как лежавший в буханке, о котором я и должен был позаботиться.
Мы поднялись на борт по небольшому трапу.
— Номер ящика триста пятьдесят, — сообщил мне Сармат, но номер я и сам видел.
Два солдатика занесли ящик и поставили в самый дальний конец салона. Сармат лично показал, куда ставить.
— Я уже запомнил, — кивнул я.
— Молодец. Смотри, не перепутай, сейчас полетите уже. Башка, ты ему про остановки сказал? Борт будут догружать в Свердловске, а потом отправят в Васильков, это под Киевом.
— Да, всё сказал уже, — кивнул Башка. — В Василькове будет разгрузка. Часть груза заберут, а часть останется. Придётся подождать и, главное, никуда не отлучайся во время посадок. В Василькове тебя подстрахуют. Спрашивать никто ничего не будет. Понял?
— Да.
— Ну всё. Лети, значит.
Ну, я и полетел. В Свердловске было холодно. Самолёт стоял почти два часа с распахнутым люком. Тянуло сыростью и отработанным керосином. Наконец, привезли какую-то хрень, укутанную брезентом и ещё неизвестно сколько закатывали её внутрь.
На меня никто внимания не обращал. Летуны проверили, как закреплён груз и скрылись в кабине, как бы не заметив моего присутствия, будто я был бесплотным призраком. После взлёта я подкрепился сухпаем и завалился на лавку.
В Василькове после посадки заявился майор с всклокоченными бровями.
— А это что, над, такое⁈ — заорал он, увидев меня. — Кто такой⁈ Старший лейтенант Корсунов, почему, над, посторонний на борту⁈ Вы, над, у меня все под трибунал пойдёте! Ты кто такой, над?
— Стажёр, товарищ майор, — спокойно ответил я. — Лётные часы наматываю!
— Я тебе щас, над, кишки намотаю! Корсунов! Вызывай караул! Военный билет!!! Стажёр, над, военный билет сюда!
— Какой билет, я же гражданский. Видите, и одежда…
— Гражданский!!! — взорвался майор. — Гражданский, над! Ты у меня сядешь, сука!!!
Корсунов убежал, а майор продолжал надрываться. Я придирчиво осмотрел мягкую обшивку-утеплитель борта в том месте, где спрятал пистолет и паспорт. Видно не было. Прибежал начальник караула, тоже старлей, а с ним два узбека с автоматами.
— Что за цирк, майор!
Побороться с этой компанией было можно, да только что потом? Самолёт же я не угоню.
— Сейчас, сейчас ты в этом цирке главным клоуном…
— Майор Белоконь! — раздался трубный голос.
— Я! — изменился он в лице.
— Ты почему орёшь, как резаный⁈
На борту появился полкан в полевой форме.
— Товарищ полковник…
— Тебя вообще кто звал сюда? Ты, сука, чем сейчас должен заниматься? В каждой бочке затычка, везде свой нос суёшь! Тебя, бля, не спросили, кого и куда нам возить. Человек сидит тихо, спокойно, не выделяется. Значит как-то он попал сюда, правда? И кому-то это нужно, а ты, как из манды на лыжах вечно. Болтун — находка для шпиона, слыхал когда-нибудь? Короче, за срыв важной операции ставлю тебе на вид. Ещё раз повторится — будем увольнять. Ясно?
— Так точно…
— Так точно, сука. Кру-гом! Бегом марш!
Полковник скомандовал, а майор стиснул зубы и побежал на выход. Больше эксцессов не было. Я на положении забрасываемого к врагу шпиона, как вероятно подумал или был проинструктирован полкан, получил от него лично бутылку водки и свёрток с салом. Чтобы коротать одинокие вечера на чужбине.
Вскоре после того, как конфликт был улажен и в недра самолёта загрузили ещё кучу ящиков, отгородив меня от путей отступления, мы снова пошли на взлёт.
Оставался последний перелёт. Спать уже не хотелось и я погрузился в размышления. Темы у меня имелись. Например, подумать, как построить беседу с человеком, ответственным за финансы. Мне нужна была целая куча информации.
Полёт прошёл нормально и наконец мы приблизились к пункту назначения. Самолёт покружил над чёрными горами будущей Черногории и приземлился. Я был спокоен. Внешне — на сто процентов, внутренне — на восемьдесят или чуть меньше.
После того, как смолкли двигатели пришлось ждать полчаса, прежде чем кто-то придёт. Наконец, открылся люк и внутрь вошли четверо крепких черноволосых парней в штатском.
— Стрэла? — кивнул один из них мне.
— Стрела.
— Добро дошли.
— Дошли, улыбнулся я. Долетели.
— Я Зоран, — без улыбки представился он. — Где образцы?
— Вот в этом ящике.
Зоран кивнул своим и они подскочили к сундуку.
— Сейчас поедем в наш дом и там всё обсудим. Для тебя готова комната. До завтра отдохнёшь. Поешь бурек, попьёшь ракию. Если захочешь, покуришь.
По-русски он говорил очень неплохо, а вот я в их речи почти ничего не понимал. Я кивнул, соглашаясь. Парни выволокли ящик наружу. Я вышел вслед за ними. Было шесть вечера, пахло морем, хотя до него отсюда около часа езды.
К самолёту подъезжали военные грузовики, а вот машины Зорана уже были на месте. Они стояли рядом с люком. Два чёрных немного несуразных «Рендж Ровера». Ящик закинули в один из них, а Зоран уселся в другую машину и позвал меня с собой.
— У меня здесь дом, — сообщил он. — Не в городе, а так… э-э-э… в горах.
Дорога оказалась не менее живописной, чем в Киргизии. Пробитая между скалами, она петляла между тёмных монолитов. Попадались дома. Хорошие, зажиточные. Социализм с максимально человеческим лицом. Правда лет через двадцать его разобьют, раздербанят страну, а позже и Косово отберут. Посмотрим, удастся ли помочь братушкам. На небе Бог, на земле Россия. Так что ли, ребятки?
Справа от дороги появилась небольшая низина с практически плоским рельефом. По ней были разбросаны дома на довольно большом расстоянии друг от друга.
— Вон за тем дальним домом, отсюда не видно, мой дом, — показал Зоран. — Я тут не живу. Иногда… как это… идем там… приехаю, да?
— Приезжаю.
— Да, — улыбнулся он.
Машины съехали на просёлочную дорогу, проехали метров пятьсот, оказавшись в небольшой оливковой роще, выскочили из неё и… встали. Прямо перед нами, перегородив путь, как в голливудском боевике, стояли полицейские машины. А рядом с ними — бравые югославские копы с пистолетами.
Эпическая сила…
Сверху загромыхало и мелькнула тень вертолёта. Он начал кружить над нами, а со стороны ментов к нам кинулись спецназовцы. Зоран заметался, обернулся назад, влево, вправо. Выругался. Кино и немцы… Народу-то, народу-то нагнали. Прошло меньше полуминуты, как оба «Рендж Ровера» были окружены со всех сторон спецназовцами.
— Изади! — крикнул старший из них, направив на меня ствол пистолета. — Излази наполье!
— Требует выйти, — нервно воскликнул Зоран, впрочем, я это поняли и без перевода.
Их было слишком много, чтобы можно было начинать схватку. Я засунул руку под куртку и ощутил тепло рукоятки пистолета.
— Изаде, Русе! — крикнул спецназовец. — Изаде из аута!
23. Кораблем и самолетом
Спецназовец дёрнул дверь машины, но она была заблокирована. Тут же, не задумываясь, он начал бить рукоятью по стеклу. Своей «Заставой» со звездой на накладке, а по сути, нашим ТТ, выпускаемым без лицензии.
Я открыл замок и пнул дверь. Хрен ли стекло бить? Машина же не виновата. От удара дверью чувак рассвирепел, но я показал пустые ладони поднятых рук. Он на мгновенье стушевался, тут бы мне рубануть ему по рогам, да только какой смысл? Дохрена их было. Нас с Зораном и его людьми — пятеро, а нападающих человек двадцать, да ещё и вертушка над головой.
Та-та-та-да-да-да-да! Раздалось сверху, и «Рендж ровер», тот что был с товарам и стоял теперь, буквально уткнувшись нам в зад, дёрнулся под ударами прошивающих металл пуль. Очередь пришлась по капоту. Блин, с крутящегося над нами вертолёта пулемётчик вполне мог захерачить и пассажиров, и своих же чуваков.
Я выпрыгнул из джипа и распахнул куртку, демонстрируя пистолет за поясом. Практически такой же, как и у этого командос.
— На небу Бог, а на земли Русийа, — кивнул я этому парняге, напомнив старую сербскую поговорку, и поднял руки.
Он выхватил мой ствол и, не глядя, засунул себе за пояс. Здоровый такой, настоящий шкап. Мафиозников из расстрелянной тачки уже крутили и ломали. Мда… Давненько я не бывал у братушек. Со времён, когда им на головы летели бомбы с обеднённым ураном. Твари, разодрали и растащили на куски цветущий сад. Понравилось, как с Союзом получилось, решили и югославов раздербанить. Да только в этот раз шиш вам, а не Союз. Повторить эту операцию не получится. Хрен в сумку, а сухари вытряхни. И вот эти ребятки под нашей защитой целее будут.
К нам подошёл ещё один шкап, они все тут такие были, как на подбор. Сербы вообще высокие ребята. Пока они обхлопывали меня, проверяя карманы, я смотрел на идиллический сельский пейзаж. Было тепло, послеобеденное солнце светило ласково. Живи да радуйся, нет же, обязательно нужно заниматься всякой дрянью. Ну вот что за жизнь себе человек устроил?. Говорили же ему, не ешь яблочко. Нет, послушал женщину, вкусил… Вот и понеслось с тех пор, так что нечего жаловаться, что всё теперь наперекосяк.