Хотя он как раз был не графом, а принцем. Но, всё равно. Ну как дела, граф? Не достают ли крепостные?
— В любом случае, — продолжил он, — я хочу, чтобы вы знали, что всегда можете рассчитывать на поддержку. Мою и поддержку всех присутствующих здесь. Мы с вами одной крови, как говорится в одной не самой простой сказке. И в наш век это дорогого стоит. Ведь мы вопреки современным нравам и повсеместному либерализму и даже социализму, остаёмся именно на той высоте, которую предназначил нам Господь Бог.
Он ещё поболтал минут десять в таком же высокопарном духе, а потом отправил Джорджио знакомить меня со своими друзьями, банкирами, пивоварами, ювелирами и прочими королями сегодняшней жизни.
Джорджио оказался сыном дисциплинированным и подвёл меня практически каждому из присутствующих. Надо отдать должное его широкому кругозору и невероятной памяти — почти всех он помнил по именам. Были там далеко не только итальянцы — целая куча французов, англичан и американцев. Попадались испанцы и даже одна португалка, по имени Дориш.
— Ну, теперь-то мы точно можем идти, — заявил я, когда примерно часа через полтора после начала концерта Боуи я, вырвавшись из гостеприимных рук Джорджио, нашёл Дориш и Хакана. — Я познакомился со всеми, — сказал я Хакану. — Вообще со всеми.
— И как тебе?
— Прекрасно. Теперь мне есть на кого опереться.
— Опереться? — переспросила Дориш.
— Ну да, я планирую произвести монархическую революцию в России. И здесь я нашёл большое количество энтузиастов, готовых финансировать или, по крайней мере, поддерживать морально мои усилия.
Дориш засмеялась:
— Монархическая революция — это оксюморон.
— Посмотрим, — ответил я, взглянув на Хакана.
Тот хранил непроницаемый вид.
— Ну что же, — Заявила Дориш. — Значит, можем возвращаться в гостиницу?
— Да-да, — подтвердил я. — Все съедено, все выпито, все песни спеты.
— О нет, — кокетливо улыбнулась Дориш. — Было бы желание остаться. Песни ещё далеко не все закончились. И другие развлечения тоже. Будет ещё кое-что интересное.
— Даже боюсь представить, — покачал я головой. — Лучше, наверное, мне и не знать.
Дориш игриво засмеялась.
— Я отойду на одну минуту, — сказал Хакан. — Подождите меня здесь, пожалуйста.
Он ушёл, вероятно, в уборную. Или дать кому-то сигнал, передать распоряжение, сделать звонок, кто его знает.
Дориш встала на цыпочки, прильнула ко мне, дотянулась до моего уха и прошептала:
— Не будем его ждать. Зачем нам Хакан? Поговорим тет-а-тет.
— Действительно, — усмехнулся я. — Третий, как известно, в таких делах лишний.
— Как правило, — подтвердила Дориш и засмеялась. — Как правило, лишний. В конце концов, он и сам доберётся. Ведь он же не маленький и знает, где находится гостиница. Но только мы не поедем в гостиницу.
Вот это поворот, какая неожиданность…
Мы спустились по широкой лестнице и подошли к чернокожему чуваку в ливрее, руководившему выдачей автомобилей. Дориш открыла сумочку, достала маленькую карточку и подала ему. Он лучезарно улыбнулся, кивнул и исчез, а мы вышли на крыльцо. В тёплую римскую ночь.
В небе тревожно кричали чайки и звезды, хоть и не были так низко, как в тот раз в Африке, но тоже выглядели тревожно, намекая на романтику и всякие такие дела, которые хорошо проворачивать в их мерцающем электрическом свете.
Подали автомобиль, и я засмеялся, это был серый «Астон Мартин».
— Дориш, — покачал я головой, забираясь внутрь. — Между советским пленом с жёсткими допросами в Анголе и вот этим автомобилем, намекающим на культурное наследие британской разведки, пролегает невероятно глубокая пропасть. Я так думаю.
— Согласна, — довольно улыбнулась она, усаживаясь за руль и включая передачу. — Но и ты согласись, что путь от грубого спецназовца, сокрушающего черепа и силой берущего не только врагов, но и приглянувшихся девушек, до принца крови, кажется не менее фантастическим. Я бы сказала, совершенно невероятным.
— Кажется, во всей Италии не осталось ни единого человека, который ещё не слышал бы этой чуши, про принца крови.
— Какой скромный человек, — усмехнулась она и положила руку мне на колено.
Чуть пожала, провела по внутренней стороне бедра. Наклонила голову, изогнул лебединую шею, глянула и улыбнулась.
— Хочешь посмотреть на римские красоты? — спросила Дориш.
— Кажется, главную римскую красоту я вижу прямо сейчас, — ответил я, и она снова засмеялась.
— Мы сейчас проедем мимо Форума и Колизея, — сказала она. — И по площади Венеции
— А-а-а, площадь Венеции. Там, где это здание, как же оно… вставная челюсть Рима? Которое построил Муссолини.
— А ты неплохо осведомлён о местных достопримечательностях, — удивилась она.
— Советское образование лучшее в мире.
— Вижу, впечатлить тебя не так-то просто, — хмыкнула Дориш и ударила по газам.
С ветерком и рычанием мы понеслись по улицам Рима.
— О, наша гостиница уже рядом, — кивнул я, узнавая парк виллы Боргезе.
— Мы едем не в гостиницу, я же сказала. У меня есть квартира в Париоли.
Мы обогнули парк и поехали вдоль ряда красивых, невысоких и небольших четырёх-пятиэтажных домов, с кованными оградами и с пальмами во дворах, с подсветкой и фонтанами. Выглядело это дорого и буржуазно. Дориш подъехала к воротам одного из домов, и они начали медленно открываться. Газанув и влетев во двор, она подкатила к двери, ведущей внутрь, и заглушила двигатель.
Навстречу уже торопился швейцар.
— Буона нотте, синьора, — разулыбался он и, придержав дверку, помог ей выйти.
Мы прошли через отделанный светлым мрамором холл и вошли в лифт. Я закрыл наружные деревянные дверки, а потом прихлопнул внутреннюю дверь и обернулся к Дориш. Она пристально, немного хищно, немного растерянно и смятенно смотрела мне в глаза и глубоко дышала. Блестящие губы были чуть приоткрыты.
Соблазнительная. Выверенно соблазнительная. Каждая чёрточка, каждая деталь, каждая нотка этой симфонии обольщения были на своём месте и служили общей драматургической концепции.
Я приступил к ней ближе, буквально вжал в стенку лифта, наклонился и поцеловал в шею. Она дёрнулась и сладко застонала.
— Милая, — хрипло прошептал я. — Прежде, чем мы войдём в твой чертог, я бы хотел понимать суть твоих отношений с Весёлкиным и с Хаканом. Ты уж извини за такую прямолинейность, но у меня нет времени исследовать этот вопрос самостоятельно.
— А если я скажу, что природа моих отношений и с тем, и с другим разительно отличается от тех отношений, которые успели сложиться у нас с тобой, этого будет достаточно?
— Это будет хорошее начало, Дориш, — едва слышно произнёс я. — И нет, этого будет совершенно недостаточно. Хакан знает, что именно ты предоставляешь финансовые услуги Весёлкину?
— Возможно, он о чём-то догадывается, но пока ещё не имел возможности задать настолько прямой вопрос как ты.
— Но Хакан хочет чтобы ты брала мои деньги и отправляла их куда я скажу?
— Да, — прошептала она так, будто мой вопрос касался совсем других материй.
— Спасибо, милая.
Я отступил, открыл двери и вышел. Она достала из сумочки ключи, подошла к двери, открыла замок и толкнула высокую тяжёлую дверь. Мы оказались в темной прихожей, пропитанной тяжёлыми, дурманящими ароматами Востока.
Дориш взяла меня за руку и провела в большую гостиную с мраморным полом и хрустальной люстрой. Правда, люстру включать не стала. Зажгла красивую настольную лампу с красным шёлковым абажуром. Из неё полился красный тусклый возбуждающий свет
— Ну что, выпьем шампанского? — предложила Дориш. — Подожди минуту.
Она исчезла из комнаты и вернулась меньше, чем через минуту. Несла в руке бутылку «Круга» и два бокала.
— Открывай.
Я открыл довольно неплохо. Без громкого хлопка и без фейерверка брызг.
— Браво, — промурлыкала она. — Я вижу, ты можешь не только выпускать кишки врагам.
— Ну да, — согласился я. — Могу и ещё кое-что.
Она засмеялась. Я налил ей и себе, сделал глоток.
— Прекрасное шампанское. Просто великолепное.
— У меня есть красная икра. Хочешь?
— Лучше займёмся делом.
Мы уселись на большой, обитый бархатом, диван, оказавшись в пол-оборота друг к другу. Дориш повела плечами, подняла руку и выдернула из причёски булавку, усыпанную бриллиантами.
Тяжёлые локоны рассыпались, упали на плечи. Она качнула головой, расправляя свою гриву, а потом подалась вперёд и исподлобья посмотрела на меня.
— Итак, — чётко и довольно громко сказал я, — если можно, Дориш, поговорим о деньгах.
Интересно, запись, которая велась прямо здесь и сейчас… кто будет её прослушивать? Этот сценарий с побегом из дворца без Хакана наверняка был спланирован им самим. И запись, по всей вероятности, тоже делалась по его инициативе. Он явно был хитрованом, считающим себя наголову выше противника.
— Значит, ты будешь, брать мои деньги и перечислять их туда, куда я скажу, верно?
— Да, это возможно, но, разумеется, не бесплатно.
— Я понимаю, что не бесплатно. Бесплатно в этом мире мало что можно найти. И каков процент, твоей комиссии?
— Я буду делать это за двадцать пять процентов.
— За сколько? — обалдел я.
— За двадцать пять.
— А ты разбойница и пиратка.
— Ну прекрати. Нельзя быть скупым, когда речь идёт о больших деньгах. Тем более не совсем твоих. Зато я буду отмывать твои деньги через Банк Ватикана. У него прекрасная репутация.
Я засмеялся:
— Да, да, да. Банк Ватикана — это точно единственная финансовая организация с совершенно безупречной репутацией. Скажи, вы можете распределять средства таким образом, чтобы часть из них шла в советские заграничные банки, а часть отправлялась… более сложным путём, чтобы невозможно было отследить, в сторону Пакистана?
— Разумеется, — пожала она плечами. — Это входит в стоимость комиссии, причём там будет и твой персональный гонорар в Банка Кариме в Калабрии. В размере двух процентов.