Я постоял, выравнивая дыхание. Сердце стучало и не хотело замедляться. Адреналин мчался по жилам, замораживая голову и заставляя кузнечный пресс, сокрытый в моей груди, работать быстрее, быстрее, быстрее и громче.
Так, ладно, долго стоять в таком положении было нельзя, дышать было тяжело, от напряжения затекали ноги и можно было промедлив ещё немножко, сорваться вниз. Поэтому я задержал дыхание, досчитал до трех… раз, два, три… и разжал одновременно две руки, перенося левую на место правой а правую перебрасывая за трубу.
Нужно было ухватиться за этот же самый кронштейн только с другой стороны. Альпинист из меня, честно говоря, херовый, поэтому в миг, когда обе руки оказались разжатыми, моё тело начало валиться назад, будто вся грудь и голова у меня были залиты тяжеленным свинцом.
Я психанул, дёрнулся и, нарушая все возможные законы физики, сумел-таки схватиться левой за кронштейн. И почти схватился правой, но нога, соскользнула. Я повис на руке, издав при этом порядочный грохот.
Хлипкий кронштейн зашатался и пополз из стены. Надо было успокоиться. Собрав волю в кулак, я сделал рывок, подняв ногу, и вернул её на карниз, но уже с другой стороны трубы и сумел дотянуться до кронштейна.
Я снова стабильно стоял на карнизе и держался руками. Ну что? Спускаться по трубе было нереально, нужно было доползти по стене, по карнизу два метра вправо, для того, чтобы добраться до вентиляционного короба.
Он был собран из секций, имевших в местах соединения довольно широкие ребра, по которым можно было постараться аккуратно спуститься вниз.
Выбравшись из больницы, я уселся за руль своего москвичонка, дрожащей рукой повернул ключ в замке зажигания и дал газу. Выехал с территории, остановился у ближайшего таксофона и передал срочное сообщение для Львова, а когда по установленному протоколу ещё через десять минут позвонил снова, меня соединили с ним напрямую.
Я коротко изложил ситуацию с Зоей.
— Я тебя понял, — задумчиво ответил Львов. — Скорее всего, скрыть то, что она пришла в себя, не удастся даже если мы постараемся перевести её в какое-то другое место… Хотя, перевести мы её, конечно, сможем, но её показаний будет недостаточно для того, чтобы взять Сомова.
— Похоже на то, согласился я. Но и оставлять её на съедение Сомову я тоже не хочу.
— Да, оставлять на съедение нам невыгодно, — задумчиво произнёс Львов. — Когда ты говоришь, должны снять охрану?
— Если станет известно, что Зоя пришла в себя, Сомов сразу постарается её устранить. Охрана сейчас имеется, но я боюсь, он сумеет её обойти. В общем, давайте сделаем так, Николай Спиридонович. Вы по своим каналам организуйте информацию по больнице, что состояние пациента крайне нестабильное и очень тяжёлое. Сейчас никаких контактов с ней быть не может ни со стороны МВД, ни со стороны КГБ, ни со стороны вообще ничей, даже со стороны Генсека, пожелай он с ней переговорить.
— Это можно, — подумав ответил Львов. — А зачем?
— Да вот есть идейка у меня…
Во Фрунзе я прилетел рано утром. В аэропорту меня встречал, Лысый.
— Здорово, Серёга, — крепко сжал я его руку.
— Здорово, Стрела, — Расползся он в улыбке. — Ну чё, как там дальние края поживают?
— Да, живут, не тужат, — усмехнулся я. — Но я тебе так скажу, братан. Везде свои проблемы. Так что, как говорится, хорошо там, где нас нет. Поэтому будем жить в кайф там, где мы есть. Правильно говорю?
— В натуре, правильно, — серьёзно отнёсся к моим словам, Лысый.
— Фрунзе — лучший город на Земле, да?
— Точняк, Стрела.
Он отвёз меня на хату и оставил отдыхать, сообщив, что Сармат будет ждать в ресторане в двенадцать. Приняв душ и переодевшись, я поехал по адресу, полученному от Прокофьева, в свою «ставку», туда где обитали мои новые помощники.
Штаб-квартира находилась на Ошском рынке, по соседству с пивной, в которой я встречался с Волчонком и представляла из себя мастерскую по ремонту обуви.
— Здрасьте, — поздоровался я, войдя в тёмное, пропахшее кожей и гуталином помещение.
Я оглядел низкий потолок, маленькое окошко, полки заваленные обувью и немолодого мужика с щетиной и татухой с «Севером» на руке, очень похожего на сидельца.
Он упёрся в меня тяжёлым взглядом и ничего не ответил.
— Мне вот профилактику сделать надо, — усмехнулся я и поставил на прилавок пару ботинок.
Мужик молча встал, взял в руки ботинки, покрутил и поставил обратно.
— Можно, — пожал он плечами, — только они и так вроде ещё нормальные.
— Да мне вот Юрий Юрьевич рекомендовал к вам обратиться, — выдал я нехитрый пароль. — Говорит, Лёха Северный золотые руки имеет.
— Угу, — хмыкнул сапожник. — И сердце тоже золотое. Ты что ли Стрела будешь?
— Я.
Он молча убрал ботинки на полку и кивнул на небольшую дверь позади себя.
— Ну заходи, гостем будешь.
— Привет честной компании, — кивнул я, — войдя вслед за мастером, в небольшую но довольно опрятную комнатку.
Здесь стоял старый, тёмный, практически антикварный стол, несколько стульев, буфет с кружками, электроплитка, чайник, и, главное, телефон. Чёрный, карболитовый, ещё, наверное, довоенный. Такой же, как на столе у председателя в Красноперниково.
На стеллаже валялись каблуки, подошвы, бумажные свёртки, перевязанные шпагатом и инструменты. А ещё в комнате было двое парней. Они, в отличие от Лёхи и Северного, на зэков не походили. А выглядели, если не как, сотрудники конторы, то как бывалые аферисты.
— Григорий Стрелец, — представился я.
— Николай Рыбин, — кивнул один из них.
— Игорь Валерьев, — представился второй «аферист». — Что новый хозяин надо?
— Вы типа двое из ларца? — засмеялся я.
— Ну, типа, — довольно обаятельно улыбнулся первый из этой парочки, Рыбин.
Мы сели за стол, а на плитку был поставлен чайник. На столе появилось печенье и мёд.
— Ну и кто вы по жизни будете? — спросил я.
— Мы оперативные работники с некоторым стажем.
— Круто, — кивнул я. — А вы адрес моего проживания во Фрунзе знаете?
— Знаем.
— Хорошо, ребят, мне нужна машина. Номер телефона знаете?
— Знаем.
— Ребят, мне нужна машина. Желательно с водителем. Желательно с таким, которому можно доверять.
— Так у тебя, слухи ходят, есть запорожец.
— О, осведомлённость — это хорошо. Но тут вот, какое дело. Запорожец машина прекрасная, да только эта конкретная тачка предоставлена конкурирующей организацией. Для того, чтобы сократить переток информации обращаюсь к вам.
— Есть машина, — сказал второй, Игорёк.
Они действительно были очень похожи, как двое из ларца. У обоих короткие стрижки, широкие скулы, слегка раскосые глаза. На местном этническом ландшафте смотрелись, нейтрально ни вашим, ни нашим, что было довольно грамотно.
— Есть машина, — повторил Игорь. — Я буду возить, меня в принципе Борисыч проинформировал уже.
— Отлично. Что за тачка?
— «Волга» двадцать первая, не новая, но крепкая, движок после капремонта, проблем нет, можно хоть сейчас на гонки.
— Хорошо. Следующий момент. Нужны ваши телефоны. Номер мастерской у меня имеется, но давайте и ваши личные контакты, для экстренных ситуаций. Где вы живёте?
— Мы живём в общаге, телефона нет.
— Поговорите со Львовым.
— Мы можем с Прокофьевым говорить.
— Ну, значит, с Прокофьевым, — кивнул я. — Пусть найдут ресурсы снять квартиру с телефоном, потому что общага — это не самый лучший вариант.
Они засмеялись.
— Ага снимут нам квартиру, сейчас прям.
— Я думаю, Воронцов лично заинтересован в успехе наших с вами начинаний, поэтому нужно использовать заинтересованность начальства. Тем более это необходимо не для того, чтобы нежить ваши тела, а по объективным соображениям, чтобы можно было оперативно принимать решения и реагировать на обстоятельства.
— Ну, ладно. Ты же шеф. Спросим, — кивнул Николай.
Обсудив ещё некоторые технические детали, мы поехали в ресторан к Сармату.
— Какие люди, — протянул Сармат, встав из-за стола.
Он вроде бы радушно обнял меня, но в глазах его читалось недоверие и насторожённость.
— Ну и что ты там накуролесил, Стрела, в натуре? Говорили же мне умные люди, не посылай этого выскочку, всё дело завалит, а?
Он засмеялся, вроде как пошутил.
— А я-то, — продолжил он, — говорил, нет, мол, не завалит. И чё получилось, в натуре?
— И кто же этот мудрец, — хмыкнул я, — который давал тебе такой дельный совет?
— Да, есть умные люди. Чё, давай рассказывай, как ты там пацанов ментам сдал.
— Ну, во-первых, это тебе привет из солнечной Италии.
Я положил на стол дипломат и щёлкнул замками.
— Оба-на, в натуре…
При виде денег в глазах его вспыхнул тёплый огонёк.
— А чё наличманом?
— Так ты спроси у своих башковитых советчиков. Может, они в курсе?
Башка едва заметно скривился, но ничего не сказал.
— Никого конкретно не имею в виду, — продолжил я, не глядя на Башку, — но я бы на твоём месте, Сармат, призадумался, как так случалось, что некий мудрый и дальновидный человек предупредил тебя о том, что если я поеду дело может быть провалено, а потом все так и произошло. Как он предсказывал.
Башка снова промолчал, только плотнее сжал губы. Почему он, интересно, волок на меня? Может, всё-таки он не на Грабовского работал?
— Я ни на что не намекаю, — пожал я плечами. — Маршрут был организован чётко, все прошло как по нотам, но на месте нас ждали, Зоран меня встретил, взял товар, отдал бабло, повёз отдыхать. И только мы отъехали от аэродрома, нас тут же взяли, ждали в засаде. То есть знали.
— И чё дальше?
— Так по-твоему, это я с югами связался и дал им наводку или, может быть, тот, кто все это организовывал? Всю эту схему. Я не знаю, Сармат, решать тебе, конечно, но что-то мне здесь кажется подозрительным.
— Ну, и как ты выпорхнул тогда, если вас накрыли югославские менты?
— Нашлись добрые люди. Помогли.