Пока ждал, огляделся. В кои-то веки Волчонка на месте ещё не было. Зато были круглолицые девицы, простреливающие взглядами всё помещение. Надо же. Я допил кофе и в это время появился Волчонок.
— Здорово, — кивнул он.
— Привет, — коротко ответил я.
— Ну что, готов вербовать, ломать и крутить Банкира?
— К хорошему делу я всегда готов. Ты меня только в курс для начала введи.
— Да ничего сложного, всё просто, как кол осиновый. Он познакомился в ресторане с одним любопытным молодым человеком.
— И чем же он любопытен?
— А тем, что бугр.
— Это что значит, жопник что ли?
— Вот именно, молодой, смазливенький такой. Соплёй перешибёшь, а туда же порочит своим поведением нашу советскую мораль и, с позволения сказать, нравственность.
— Лихо завернул, — усмехнулся я.
— Это да, — согласился Волчонок. — Но суть не в этом. Суть в том, что наш клиент заприметил моего бравого агента и начал охмурять. И охмурил, назначил вот романтическое свидание в отеле.
— У тебя там прослушка есть?
— Есть, — скривился он. — Только не такая, как ты бы хотел. У моего агента есть шпионский диктофон и микрофон, прилепленный к телу. Выдал ему во временное пользование. Пишет на тонкую проволоку, видал такой?
— Ага, — кивнул я, хотя мне с такими работать не приходилось, но слышать слышал.
— Ну вот, — слегка развёл он руками.
В баре звучала приглушённая музыка, и все посетители тоже были тихими, за исключением небольшой компании с напористой и громкой манерой говорить. Похожи они были на уголовников, но мелкого пошиба, каких встретишь, скорее, в пивнухе на рынке, а не в главной гостинице республики.
— Не срисуют нас? — едва заметно кивнул я в сторону компашки. — Не знаешь их?
— Не знаю, — пожал Волчонок плечами. — Босота какая-то. Ну, не прятаться же нам.
Прятаться, конечно, не надо, а вот конспирацию и осмотрительность ещё никто не отменял. Даже дедушка Ленин говаривал, мол, конспиация и ещё аз конспиация, товаищи.
— Ладно, — кивнул я, — брать будем или ты хочешь запись ему предъявить? Только имей в виду, запись может быть непригодной.
— Почему это?
— Потому что объект может сразу накинуться на твоего гомика, и тогда у нас будут только стоны да завывания. А их сами по себе к делу не подошьёшь. И даже на испуг такой фонограммой взять трудно будет.
— Это да, — согласился Волчонок. — Проблема в том, что мы с тобой сидим и не знаем, что там происходит. Если бы слушали, если бы нормальная техника была, то ворвались бы, когда нужно, а так мы договорились, что ровно в половине десятого влетим в номер. То есть мой агент должен всё подготовить к назначенному часу. А это, сам понимаешь, может получиться, а может и не получиться. Но мы ворвёмся и сделаем пару снимков для истории. Это, если повезёт. А если не повезёт, будем Банкира на основании записи крутить. Да агента заставим заявление написать.
— Агент рискует, — хмыкнул я. — Он, кстати, как? Нормальный чувак?
— Ага, — криво усмехнулся Волчонок. — Гомосек хренов, причём убеждённый. А так повар в столовой.
— Ну, значит, даже если мы ворвёмся раньше или позже кульминации, так сказать, будем использовать запись. Запугаем, задавим, заставим дрожать и покажем выход. Буквально свет в конце тоннеля. Опять же свидетельства потерпевшего тоже немало стоят. Вон, у тебя крутой фотоаппарат на шее. Уж парочку-то кадров подловим, наверное.
На том и порешили. За пять минут до назначенного времени мы стояли в длинном пустом коридоре перед дверью номера, в котором сейчас творилось неизвестно, что. Я прислушался. Через дверь доносились звуки голосов, но разобрать, что именно говорилось, не получалось.
Вдруг, наступила тишина. Мы с Волчонком переглянулись. Я кивнул, мол пора. Тот вытащил из кармана тонкий кусочек пластика размером с кредитку и шустро просунул его между дверью и косяком, отгибая язычок замка. Дверь поддалась, бесшумно распахнулась и мы кинулись внутрь.
— Ах, ты сука! — загремел не очень трезвый голос. — Меня писать⁈ Да я тебя сейчас…
Волчонок, не теряя времени даром, взвёл свой «Зенит» и начал щёлкать, как сумасшедший. Щёлк, щёлк, щёлк!
Картина перед нами открывалась и комичная, и трагичная одновременно. Оплывший, грузный, здоровенный чувак, как гора навис над распростёртым перед ним человечком и тянул за провод, идущий к расстёгнутым штанам. А сам он был в одних трусах, тесных белых плавках.
— Страшен человек в гневе, — усмехнулся я.
Действительно, тот какое-то время просто не обращал на нас внимание. Но, когда врубился, что происходит, схватил пустую бутылку и бросился на Волчонка. Пришлось его успокоить. Он грохнулся на журнальный столик, разлетевшийся от удара на куски, охнул и замер, осознав, наконец, что произошло.
Я словно бы в буквальном смысле выбил из него хмель. Банкир застонал, прикрыл рукой лицо и начал барахтаться, как жук, перевёрнутый на спинку. А Волчонок продолжал снимать лучший репортаж в своей жизни.
— Ну что, Борис Борисович Савкин, — чуть ткнул Банкира я носком ботинка, — как же ты так? Стыдоба-то какая, а?
Он ничего не ответил и только тихонько завыл. А я понял, что он у нас в руках.
— Ладно, поднимайся. Прикрой свой срам и садись на стул. Будем разговоры разговаривать.
Понимая безвыходность ситуации и всю глубину падения, он кивнул, оделся и стал усердно и широко отвечать на все вопросы. «Потерпевший» давно ушёл, а вот наш разговор длился часа четыре.
Закончили мы глубокой ночью.
— Спи, товарищ и думай, что ещё рассказать. Мы теперь будем каждый день встречаться. Каждый, представляешь?
Последующие несколько дней я действительно качал информацию потоком. Клиент, конечно, рассказчиком был неважнецким, заикался, повторялся, покрывался ледяным потом, но данные выдавал очень важные. Сорвавшись в пропасть, он нёсся не останавливаясь и быстро набирая скорость.
В один из вечеров я собирался, как повелось в последнее время, в гостиницу на очередную встречу с Банкиром, когда позвонили в дверь. На пороге оказался Лысый.
— Поехали, — заявил он, не заходя в дом.
— Куда же это? — нахмурился я.
— Товар пришёл, Сармат хочет, чтобы ты посмотрел.
— О, — усмехнулся я. — Высшая степень доверия, что ли?
— Не знаю, пожал он плечами. Сказал, чтобы я за тобой смотался и привёз на склад.
— А сам он где, уже на складе? — поинтересовался я.
— Да, — пожал он плечами. — Погнали, Стрела.
— Погнали.
Я глянул на часы. В это время звонить Волчонку было бесполезно, так что Банкир, похоже, сегодня получал неожиданный выходной.
На улице была уже тьма несусветная, хоть в небе и светила бледно-оранжевая луна.
— Ну, как ты живёшь, Лысый? — поинтересовался я.
— Нормально, — ответил он, не отрывая глаз от дороги. — Всё путём, Стрела. Сам-то как?
— Тоже ничего, — усмехнулся я. — Жить можно.
Мы довольно быстро докатили до склада. Заехали на территорию, ворота за нами закрылись, а сами мы пошли внутрь бетонного, сложенного из больших блоков, здания.
Внутри помещение оказалось пустым. Большое, слабо освещённое и пустое, как голодное чрево, которое, впустив в себя, уже не выпустит наружу. Сердце чуть сжалось от тревоги.
— А где товар-то, в свинарнике что ли?
— Не знаю, — спокойно пожал он плечами.
Мы вошли в соседний зал поменьше.
— Чего так долго, Лысый⁈ — раздался резкий окрик. — Я же сказал, быстрей!
Лысый ничего не ответил. Мы подошли к стоявшим под тусклым фонарём Сармату, Башке и… Волчонку. Сзади него была ещё парочка крепких ребят из наших.
— Ну чё, сука ментовская, вычислил я тебя, да? — глумливо спросил Сармат.
Шарахнул адреналин, но вопрос был адресован не мне. Я только теперь понял, что двое за спиной Волчонка не просто так стояли, они держали его на мушке.
— Ты знал? — повернулся Сармат ко мне.
— Чего знал? — нахмурился я. — Что за кипиш у вас такой?
— Что это мент. Ты знал, что Волчонок мент?
— С хера ли он мент-то?
— Сам не знаю, что должно быть в голове у человека, чтобы захотеть стать ментом.
— С чего ты взял, что он мент?
— Так, птичка на хвостике принесла.
— Птичка? — покачал я головой.
— Ага, — ощерился Сармат и в складском полумраке лицо его сделалось хищным и злобным. — Птичка. Лысый, покажи.
Лысый взял у Башки и протянул мне бумажную папку.
— Щас не увидишь ничего, темно. Но тут фотокарточки и бумаги всякие из мусарни. Мусор он. Натуральный мусор. С погонами и в шинели.
Я бросил взгляд на Волчонка. Он выглядел спокойно, насколько можно было разглядеть.
— И знаешь, — продолжил Сармат, — кто Аджана завалил?
— Его же свиньи сожрали, — буркнул я и по спине пробежал холодок.
Ситуация была крайне неприятной. Фиговой даже. Это кто же такой ловкий? Кто раздобыл досье на Волчонка? Папка была похожа на его личное дело. Если так, то кроме Грабовского было некому. А зачем он пошёл на такое обострение? Решил, что именно Волчонок собирается устранить Башку?
— А из клетки кто выпустил? — продолжал Сармат. — А в загон кто затащил?
Никто его не затаскивал, сам он ломанулся, дебил…
— А кто за него ответить обещал?
— И кто же? — чуть с наездом спросил я.
— Кто к нам в дом привёл этого крысиного короля? А?
— Банкир, — ответил Лысый.
— Верно, Банкир, — поднял палец вверх Сармат и повернулся к Волчонку. — Значит, следующий после этой твари у нас он на очереди. Но сначала мы с этим легашом разберёмся. Ты, сука, хотел Башку завалить?
Я поморщился. Банкир явно не проявлял склонности к героизму и верности кому бы то ни было. Так что только Сармат на него надавит, заговорит сразу. Заговорит и сдаст и Волчонка, и меня, как нам сдавал Сармата, местных милицейских начальников и партийных бонз.
— Да это всё фуфло! — резко ответил Волчонок. — Яйца выеденного все эти материалы не стоят. Фальшак. Подставляют меня, и я знаю, кто.