Наконец таки, обучение посчитали законченным, и наступило время, показать в бою, чему они научились у убийц-инструкторов. Наконец, воины ислама смогут вступить в бой и обагрить кровью сухую землю Афганистана.
Моджахеды собрали оружие, которым щедро снабдили их заокеанские друзья — «гяуры» (неверные) и нагрузили им караван из ишаков и мулов. Воздав перед походом хвалу Всевышнему, они тренированным шагом, бодренько, двинулись в горы. С ними, в бой, пошёл «советник», который курировал ход боевой операции и «кафир» кинооператор, которому необходимы были кадры кинохроники. Таким образом, надо было отчитаться, перед американскими налогоплательщиками, за деньги и оружие, потраченное на содержание отряда. Алихан-заде, был уверен, что пробил его «звёздный час» и он, из мелкого полевого командира бандитов и грабителей, наконец, станет «национальным героем»…
Так думал он.
Они шли, уверенные в победе и не знали, что для большей части воинов, это был последний поход.
Так было записано в «Книге судеб»…
Утро Славика
На следующий день, Славик проснулся в «радужном» настроении. Живительное действие наркотика, благотворно повлияло на наркомана. Все предыдущие события показались ему нереальными и Славик почти убедил себя, что всё происходило не с ним. Никого он не убивал.
После расчёта с барыгой Саньком, и покупки трёх чек «про запас», у него осталось еще 70 рублей. Ему захотелось закурить. Он взял, «из под полы» за 50 копеек пачку болгарских сигарет «стюардесса», которые стоили 35 копеек. Ему захотелось есть, и он зашел в кафетерий, и взял на рубль пятьдесят копеек, два здоровенных пирожных и стакан горячего чая. Сглатывая голодную слюну, он вдруг подумал, что не помнит когда, в последний раз ел! Раньше об этом не думалось, потому, что наркотический голод был гораздо сильнее, чем простая физиологическая потребность.
После «дозы» хотелось чего-нибудь сладкого. Так бывало всегда после укола наркотиком.
Сидя за столом кафетерия и жадно поглощая пирожное, которое запивал чаем, он с удовольствием вглядывался, через стекло, на улицу. Ему было хорошо. Уже осталось немного доесть, когда он почувствовал вдруг какой-то внутренний толчок в грудь. Еще не поняв, что же это такое, он внимательно посмотрел на улицу и…
По улице, весело переговариваясь, шли три девушки, похоже, студентки. Одна из них, на длинных, высоких каблуках, в модной мини-юбочке, открывающей стройные ножки, вдруг возродила в балдевшем мозгу Славы, слова, убитого им таксиста:
— «Вот дочка у меня институт заканчивает, вырядилась в мини, ходит, коленки выпячивает — ученная. Туфли на такой платформе, что кажись, упадет — так никакая скорая помощь не поможет…» Недоеденное пирожное выпало из его, внезапно ослабевших, пальцев.
— «А ведь она еще не знает, что я ее отца — убил. Убил меньше, чем за двести рублей каких-то! Она же радуется, потому, что еще ничего не знает!» — вдруг неожиданно пришла мысль Славке.
Бросив недоеденное пирожное, оставив недопитый чай, он «вылетел» на улицу и как загипнотизированный пошел за девушками. Его нескладная, худая, длинноволосая личность в скором времени обратила на себя внимание одной из них. Пару раз обернувшись, она что-то сказала двум подружкам и они, как по команде, оглянувшись и увидев его, весело захохотали.
Он остановился. Девушки же, все втроем, повернулись к нему лицом.
Девушка в мини, на которую он обратил внимание, дерзко глянула ему в глаза и сказала:
— Ты, похоже, парень познакомиться хочешь, но если будешь ходить такой обалденный, да еще с открытым ртом, то на тебя кроме милиции никто внимания не обратит…
Две ее подружки весело рассмеялись и одна из них хитро прищурившись, добавила:
— Да он, девчата, не познакомиться хочет, а так, просто, сумочки помочь поднести.
И они засмеялись еще более заразительно. Слава же смотрел на стройную, на высоких каблуках девушку и чувствовал, что сейчас не выдержит и скажет ей:
— Я убил твоего отца!
Он вдруг очнулся, резко повернулся спиной к девчатам и быстро стал уходить. За спиной его снова раздался заразительный, чистый как горный ручеек, девичий смех. Он быстро шел, не разбирая куда. Кайф, казалось, весь вылетел из головы. Запоздалое и вполне искреннее раскаяние, просто раздирало его душу в клочья.
— «Я не хотел этого, не хотел» — опять ухватился он за спасительную мысль. — «Да, может он и не умер вообще, может мне показалось…» — Но вспомнив тот момент, когда увидел смертельную бледность на лице таксиста, он опять понял, что нет, он действительно убил пожилого человека…
ОН УБИЙЦА!
Сознание этого было настолько страшным и жутким, что он внезапно остановился и обхватив голову руками громко застонал.
— Вам плохо — товарищ? Может чем помочь? На него смотрела пожилая с проседью женщина. Ее голубые, как небо, глаза, с тревогой и готовностью помочь смотрели на него.
— «А ведь она может быть ЕГО женой!» — вдруг вломилась в голову Славика шальная мысль. Женщина увидев, что лицо его исказилось, как от боли, забеспокоилась.
— Где болит, сынок? Сердце? Тебе помочь?
Вокруг них стали останавливаться прохожие. Раскаленным железом Славе жгли язык слова признания. Но он опять сдержал себя и, оглядев испуганным взглядом собравшихся возле него людей и отнимая от головы руки, дрожащим, плаксивым голосом произнес:
— Нет, ничего, ничего не надо. Уже всё прошло. Игнорируя кольцо, готовых помочь ему, людей, Славик стал быстро удаляться…
Он чувствовал себя изгоем.
Почему?
Да потому, что был исколотым наркоманом и убийцей. А его окружали, нормальные советские люди.
…Добежав до своей квартиры, он дрожащими руками едва открыл замок и сразу шмыгнул на кухню. Там он зажег на кухонной плите газ и через несколько минут уже готовил в ложке раствор «ханки», использовав одну из трёх «чек», купленной у Саши. «Очистить» раствор было нечем. Для этого нужен был ангидрид или уксус. Но ни того ни другого не было.
— А черт с ним, таким вколю — со злостью прошипел он, хотя знал, что это опасно. Могло так не по-детски «тряхнуть», что отъедешь в «мир иной».
— Пусть сдохну, лучше сдохнуть, чем так…
Он взял стеклянный, многоразовый шприц и через бинт всосал в него раствор «ханки», вставив не кипяченную, впрочем, как шприц, кривую иглу, он быстро скинул рубашку и вогнал шприц в руку. Поковырялся в руке, ища вену, уже ставшую такой же сухой и тонкой, как и его рука. Наконец проткнув вену, сделав «контрольку» и увидев в шприце кровь, влил себе в вену раствор. Он не успел еще вытащить из вены шприц, как почувствовал сильный внутренний удар по всему организму и как стоял, так и опрокинулся на спину. Он почувствовал, что ударился головой о пол, но боли не было. Боль была уже вне него.
В другом, параллельном мире.
Шприц с иглой вылетел от удара из руки. С вены потекла кровь, которая быстро свернулась, образовав на руке маленькой красный шарик. Славик провалился в наркотическое небытие…
В «нирвану» улетел, сука…
Видение + нереальность + Слава
…Он вдруг увидел, что к нему неторопливыми шагами приближается убитый им водитель такси. На нем, почему-то, была военная форма, какую он видел в кино про отечественную войну. Штаны галифе и гимнастёрка-косоворотка. На ногах стоптанные солдатские ботинки и «обмотка». Без ремня. Без пилотки. С непокрытой седой головой.
Подойдя к Славику, старик-таксист неторопливо присел на «корточки» и, глядя прямо в глаза наркоману, молвил:
— Как же это так, сынок, убил-то меня?
— Нет, нет! — горячо запротестовал Славик. — Я случайно, я не хотел!
— Случайно молоток в руку взял? — усмехнулся таксист, доставая кисет с самосадом и добавил:
— Ты знаешь, что уже, когда выходил из дома с молотком, был готов к этому.
— Неправда! Я не думал… — Задыхаясь, прокричал Славик, чувствуя, как от ужаса у него шевелятся волосы на голове.
— Правда! Ты думал… — жестко сказал таксист.
— Да я кровью смою позор! Хоть в штрафбате, как вы! — чувствуя, что нашел выход, с надеждой выпалил Славка.
— Твоя кровь, парень, сейчас никому не нужна. У тебя и крови-то, наверное, своей не осталось, один раствор — произнёс таксист, с жалостью глядя на готового наложить в штаны от ужаса, Славика.
Вдруг перед ним появился Саша в форме офицера войск СС.
Черная, туго перетянутая ремнями, она ладно облегала его тело. Его лакированные сапоги соперничали с его лакированным козырьком фуражки. На высокой тулье ее белел череп со скрещенными костями. Он протягивал Славе, своей закованной в черную перчатку рукой, немецкий пистолет «Вальтер».
— Грохни этого паскудного старика, сейчас-же! — Повелительно приказал он Славе.
Таксист неторопливо свёртывал «козью ножку». Казалось, что он ничего не боялся, во всяком случае, ни один мускул не дрогнул на его лице. Руки его, свёртывающие самокрутку, не тряслись.
— Я, я не могу — заскулил Слава.
— Если не можешь, — зло прошипел Саша, — то я тебя сам… — и он многозначительно повернул ствол оружия прямо в лицо Славе.
Смотря в черное дульное отверстие и облизывая пересохшие губы, чувствуя, что сердце его вот-вот выскочит из груди от страха, Славка вдруг с какой-то истеричной, отчаянной решительностью выкрикнул прямо в лицо эсэсовцу Саше:
— Ну и пусть, пусть… Стреляй, сволочь!..
— Ты дурак! — Отчетливо отрубил Саша. — Ты испугался мертвого убить? Ха-Ха! Да это же плевое дело. Если не сделаешь, как я говорю, то и у меня больше не появляйся! Сдохнешь паскуда без «ШИРЕВА»!
Таксист спокойно прикурил самокрутку…
— Может не надо Саша? — Вымолвил Слава, чувствуя, что не смеет поднять глаза на старика…
— Ну, ТЫ-Ы! — сказал барыга, тыкая пистолетом в сторону Славы.
И тот медленно, очень медленно протянул руку к оружию…
Славочка, очнулся в туалете, где стоя на коленях блевал в унитаз. Как там очутился, он не помнил. В перерывах между спазмами он шептал своими посиневшими губами: