Парень был настоящим профи, вызвав его на серьёзный разговор, убедился в этом окончательно.
– Олег, мне нужно работать, меня ждут в Москве, да и в Тольятти надо бы съездить… Короче, меня волнует тот факт, что у тебя появилась вторая половинка. Я уговорил начальство устроить тебя к нам и никуда в другие места не совать, но ты можешь поручиться, что будешь беречь моих так же, как раньше?
– Сань, извини, что на «ты»… Вы для меня словно родня, ты можешь спокойно ехать, за них я в гроб лягу! – откровенно и пылко заявил мне бывший охранник.
– А вот как раз этого, Олег, мне от тебя не нужно. Ибо кто сможет защитить моих девочек, если тебя не станет? Да и о своей подумай! Короче, охрана у нас есть, твои же коллеги, но ты это как последний рубеж обороны, понимаешь меня? Ты до сих пор не знаешь, почему вас к нам приставили, наверное, ещё в Крыму голову ломали с парнями, да? Так вот, мне запрещено об этом говорить, но, когда вернусь, я тебе все расскажу. Обещаю. Главное, чтобы с моими было все в порядке, это приоритет высшей степени важности.
– Я знаю, что вы не простые писатели, извини, но мы вообще-то не только фотографировали вас…
– Твою мать! – моментально завелся я.
– Это было в Крыму, прослушки у вас никогда не было, клянусь тебе, но вот разговоры, что вы вели, неосмотрительно считая, что вас никто не слышит, записывали. Выводов мы не делали, но поняли один факт.
– Это какой же, интересно бы услышать?
– Вы очень важны для страны, потому как откуда-то знаете будущее. Во всех беседах вы так уверенно о нем говорили, что становилось даже страшно от ваших знаний. Вы что, экстрасенсы?
– Олег, я обещал рассказать и слово сдержу, но, как и сказал, после того как вернусь. Ты все понял?
– Да.
Ну вот, если я не ошибся в человеке, а я очень редко ошибаюсь в людях, обычно их видно, стоит лишь правильно посмотреть, то за моих девочек я могу быть спокоен.
Олег меня и отвёз на вокзал в Рыбинск, откуда я поездом отправился в Москву. Со мной был один из охранников, жаль, что не сам Олег, но выбирать я не мог, да и лучше, когда он с моей семьёй, мне так спокойнее. Новенький охранник, старший лейтенант Смирнов, внешностью своей не привлекал к себе внимания, следовал за мной грамотно, не выделялся. Конечно, я уже привык к общению с прежними ребятами, немного этого не хватало, но служба у бойцов КГБ такова, что не располагает к болтовне. Может позже, когда достаточно вместе проведём времени, мы и с этой группой сойдёмся ближе, но пока вот так.
На АЗЛК меня встречали очень хорошо. Главный инженер утащил сразу к себе и принялся грузить по полной программе. Я оборвал его на полуслове и наехал:
– Слушайте, у вас тут что, место проклято? Почему, несмотря на внедрение новых технологий обработки металла, машина начинает ржаветь уже через полгода? Что это такое?
– Мы нашли проблему и уже устранили, был брак в технологической цепочке. Были у нас люди, так сказать, которые никак не хотели понять, что по старинке уже нельзя работать. Нарушение техпроцесса было на всей линии от штамповки до окраски.
– Слушайте, но почему так? Есть техпроцесс, есть документы и нормы, как можно работать, минуя все это? Я не понимаю.
– Все дело в плане…
– Опять план! – покачал я головой. – Какой план на новую модель, а? Ее ещё не довели до ума, а план уже есть? Кто у нас такой умный, а?
– Нет, но люди привыкли, понимаете? Экономили время где только могли и не нашли ничего лучше, чем пропустить цинковую обработку…
Я просто и грязно выругался.
– Да как? Как такое можно сделать? Вместе с новой моделью шло внедрение новой технологии обработки металла, это ключевое условие! У вас что же, любой дурак может вот так просто внести изменения в процесс?
– Дело ещё толком было не отлажено, процесс цинкования проходил отдельно…
– Вы в своём уме?
– Линия полностью пересмотрена и переделана, проблема найдена и исключена, товарищ Андреев, мы все исправили.
Было неприятно смотреть, как оправдывается главный инженер, но мне дали полномочия, весьма широкие полномочия, и он об этом знает. Руководство страны заинтересовано в новых технологиях, нам нужны хорошие, надёжные и современные автомобили, а на заводе-передовике устраивают чёрт-те что. А я-то наивный, думал – вот сейчас как начнём новое клепать, хрен за нами угонятся проклятые капиталисты. Два раза ХА!
– Вы понимаете, что с таким порядком, как у вас, мы ничего не сделаем? – сменив тон на более мягкий, продолжил я наезжать. – Вы же сами заявились на выставку, и что, простите, вы там покажете? Что в СССР могут придумать что-то хорошее, а вот сделать ничего не могут? Так не пойдёт. Если горьковчане взялись за переделку своей модели, хоть и неохотно, но они это сделали. Машина реально стала намного лучше. Но вы… Не отстроив новое оборудование, не наладив процесс, заявляете о выпуске новой модели, зачем? Чтобы что?
– Товарищ Андреев, мы исправили все ошибки…
– Я с машиной выслал вам целый список рекламаций, хотите сказать, что устранили из все?
– По возможности…
– Меня прислали сюда проверить процесс выпуска новой модели, почему я вижу автомобиль на конвейере? Нет, так работать нельзя, модель нуждается в полной переработке, ее срочно нужно снимать с производства!
– Но как? Выпущено более двух тысяч…
– А вот за это кое-кто ответит, – уклончиво заметил я. – Вас никто за язык не тянул. На ваш завод пошло первое опытное оборудование, а вы устроили здесь не пойми что.
Приняли меня хорошо, как и сказал ранее, но перед встречей с главным инженером я имел «счастье» осмотреть машины на площадке готовой продукции. Моя реакция и гнев были вызваны именно тем, что я увидел. Новые машинки, модели, придуманные мной, стояли и медленно ржавели. Сварочные швы, стыки панелей кузова, под ручками дверей, везде я видел пятна, которые в ближайшем будущем станут ржавчиной. И дело было вовсе не в тех причинах, которые мне только что озвучивал главный инженер. Не только в них. Налицо обычная халатность, я переговорил с рабочими и узнал, что целых три смены подряд на главном конвейере был неисправен эмульсионный канал. Машины, идущие по конвейеру, банально заливало эмульсией, по чуть-чуть, совсем немного, но после этого не было надлежащей обработки, и кузова шли прямо в окрасочную камеру, результат, как говорится, на лице. И это при том, что на устранение подобных поломок отводится полчаса, такой норматив.
Против главного инженера я ничего не имел, мужик он очень умный и работает отлично, но вот это чисто наше укрывательство меня бесит. Понятно, что проблема очень серьёзная, просто так конвейер не остановить, но можно было выкрутиться, я уверен, но забили болт. Машины нужно было снять с конвейера и вернуть на чистку, затем повторно загрузить на конвейер. Это время и дополнительная работа, никто не стал заморачиваться, и результат я только что видел.
– У вас готова документация по модернизации? – резко меняю тему.
– А? – потерялся немного инженер, слишком быстро я перевёл разговор на другую тему. – Да, конечно.
Передо мной выложили фолиант, не меньше «Войны и мира». Изучать его весь – недели не хватит.
– Так, я вижу, вы провели колоссальную работу и все же решили проблему с расположением двигателя? – я листал доклад и, остановившись на нужной странице, ткнул пальцем в нужное место.
– Да, Александр Сергеевич, хоть и пришлось бодаться с нашими противниками переднего привода.
– Вас ведь поставили в известность, зачем с кем-то бодаться, нужно просто работать. Добавление новой модели, а заодно и новой концепции – это не смена работы всего предприятия, это лишь шаг вперёд. Что им не нравится?
– Много чего говорят. Не важно, нами получено, как вы заметили, новое задание, нужно выполнять.
– Это правильно. Весной я передавал чертежи ещё одного нового автомобиля, где они?
– Вот, пожалуйста, убрали, как нам и рекомендовали, до полной наладки нового оборудования.
– Вы сами их изучали?
– Да, признаюсь, – инженер повеселел, – концепция смелая и неожиданная. Если хотите, можем посмотреть вживую.
– Как это? Вы что же, умудрились уже прототип создать? Когда?
– О, нет, только макет, пластилин.
– А, ясно. С удовольствием бы взглянул.
Мы прошли в проектный отдел, и там я увидел… Чёрт, вот же молодцы, а!
– Продували?
Продувкой преувеличенно называли имитацию аэродинамической трубы. Там все сугубо приблизительно выходит, но это лучше, чем вообще ничего.
– Да, успели, как раз на днях закончили все подсчёты. Надо признаться, у наших художников было что-то подобное, не один в один, но близко. Сами знаете, Александр Сергеевич, раньше нам не давали особо проявлять инициативу, поэтому проект и лежал среди многих других. Когда ваш чертёж увидел наш художник, он аж засиял.
Ну ещё бы, я выдал им за новый проект их же «Москвич», тот самый «сорок первый». Просто я стилизовал его на свой вкус и добавил улучшенные технические характеристики.
– Мы взяли за образец волговский двигатель, но это не вариант.
– Вам что же, из Тольятти до сих пор не передали документацию?
– Всё передали. Процесс идёт, первые корпуса давно отлили, головка сделана точно, но все же слишком мало было времени.
– Ага, так большого двигателя у нас пока нет, правильно?
Ну, я и не ожидал, если честно, что они за год сумеют произвести новый мотор. Итальянцы отказали нам в поставке и наладке оборудования по выпуску «ТвинКам». Ничего страшного, наши инженеры, получив только документацию, провели расчёты и строят мотор собственными силами, попутно пытаясь переделать уже существующий. У итальяшек целая линейка этих моторов, я настоял на выпуске двух из них, «один и восемь литра» и «двухлитрового». Машина получается тяжелее «Жигулей», и ей необходимо новое, мощное сердце.
– Первый пуск намечен через месяц, уверен, что он состоится. С объёмом вышла небольшая осечка, но решили пока оставить все как есть, у изделия огромный потенциал, поэтому переделать его под другие проекты, будет несложно. Только, Александр Сергеевич, это не тот двигатель, что передали из Тольятти…