Лиса давно умолкла, ускакали рыжие белки, ворошившие листву в поисках запасов провизии на зиму.
Алексис снова посмотрел на часы, как будто это могло подстегнуть время. Теперь, вызвав «кавалерию», он с нетерпением ждал прибытия главных сил и начала штурма.
Если ничто не задержит, парни из спецназа будут здесь через час. Может, чуть быстрее. Людивина сообщит, как только все прибудут на место. Тогда Алексис покинет укрытие и присоединится к ним для ареста преступника.
А пока он следит, чтобы тот не ушел.
Потому что он в доме, теперь нет сомнений. Алексис несколько раз видел свет в подвальном окне.
А вдруг я ошибся, вдруг я все не так истолковал? Вдруг Виктор Магс не имеет к этому никакого отношения? Тогда прощай, следственный отдел! И будут меня проверять на алкоголь до самой пенсии.
Ему захотелось курить. Впервые за пять лет. Он бросил после того, у как деда нашли рак легких: обет, данный умирающему, нарушить нельзя. И он всеми силами старался сдержать слово. Алексис был человеком цельным и честным во всем, что делал, иногда даже чересчур, если ввязывался во что-то, то полностью, что называется, с головой. Так что тут он задействовал и пластыри, и гипноз – полный набор. И все сработало замечательно. Никотин теперь вызывал у него отвращение.
Но сейчас он готов был отдать душу за одну затяжку «Мальборо».
И снова эта лиса!
Тявканье звучало чуть иначе, ближе и одновременно глуше, словно из глубокой норы, но его тут же перекрыл рев товарного состава, летящего во весь опор, словно чтобы поскорее скрыться отсюда.
Алексис не сильно разбирался в животных и тут засомневался: а может, это и не лиса вовсе. В конце концов, он почти ничего не знал про лис и слышал их тявканье давно, еще подростком. Может, какая-нибудь ласка?
Мне что, больше делать нечего, кроме как сидеть и гадать, что за зверек тут пискнул?
Вообще-то, Алексис был не из тех, кто забивает себе голову подобными мыслями.
Может, что-то всплыло из подсознания? Что же напоминали ему эти сдавленные крики?
Невыносимо, ему срочно надо было размять ноги.
Он встал.
В тот же миг прямо напротив открылась боковая дверь, и показалась высокая спортивная фигура мужчины.
Алексис застыл.
Смеркалось, его скрывала листва. Если мужчина не всматривался внимательно именно в этот участок леса, он мог не заметить молодого жандарма.
Сердце Алексиса стучало в висках.
Во рту пересохло.
Виктор Магс был темноволос, небрит. Лицо непримечательное, но стрижка модная: гелем сделаны вихры. Накачанный, широкоплечий – вообще, видный парень. Несмотря на холод, он стоял в одной белой футболке, джинсах и грубых рабочих ботинках.
Он прошел между Алексисом и домом через садик к калитке, заглянул в почтовый ящик. Ничего не найдя, достал из заднего кармана пачку сигарет и закурил, задумчиво глядя на сортировочную зону, которая раскинулась вдали, прямо напротив его участка.
Он прошел слишком быстро, Алексис не успел разглядеть его как следует, увидеть глаза – в тот момент жандарм думал лишь о том, как бы его не обнаружили.
Магс спокойно курил, занятый своими мыслями.
Какого черта ты вышел? Только проснулся? Думаешь о предстоящем ночном дежурстве? О том, как будешь объезжать территорию, намечать новых жертв? О чем думает в такие моменты убийца вроде тебя?
Виктор Магс выбросил едва начатую сигарету и повернул назад.
Он прошел в пяти метрах от Алексиса.
И жандарму запомнились не его глаза, а ладони.
Крепкие, крупные пальцы.
Сплошь покрытые чем-то красным.
Как засохшей пленкой.
Дверь за Магсом захлопнулась.
Неужели кровь?
Так много крови, что залиты руки до запястий?
Алексис сглотнул. Он не знал, что подумать. Ситуация выходила из-под контроля.
Лиса снова тявкнула. Опять этот странный звук, близкий и какой-то сдавленный.
И на этот раз жандарм понял.
Звук доносится из дома!
Это было не тявканье.
Это был крик.
Холодок побежал по хребту Алексиса.
Как он мог не узнать крик человека! Вопль, призыв, придушенный стон! Кричала женщина, вероятно, с завязанным ртом, ее истязали, она стонала сквозь кляп, сквозь путы – пронзительно, прерывисто, – ее голос был настолько искажен болью и ужасом, что походил на звериный визг.
Алексис тяжело дышал.
Руки дрожали.
Он достал свой айфон и уставился на экран, словно ждал оттуда подтверждения своим мыслям. Затем отправил Людивине сообщение: «Вы где??? Скорее!!!»
Ответа не последовало.
Он сделал несколько шагов назад и позвонил, не в силах ждать. Ответила голосовая почта. Он позвонил Сеньону – тот же результат. Наверно, они совсем близко.
– О, черт… черт, – пробормотал Алексис.
Он действительно не знал, что делать.
Если в доме женщина, которую пытает этот ублюдок, ему необходимо было вмешаться.
Нет. Действовать должен спецназ. Они уже на подходе!
В душе пищал какой-то ехидный голосок. Смысл было не разобрать, но тон явно издевательский. Это говорила совесть. Она взывала ко всему, что было в нем человеческого, и прежде всего – к убеждениям.
Алексис колебался. Если женщина погибнет, если жандармерия не успеет вмешаться, он себе не простит. Эта жертва станет его собственным призраком.
Но мне туда нельзя!
Он был один, в руках – лишь табельный пистолет.
Из дома опять донесся сдавленный крик.
И снова вдалеке загрохотал поезд. Пугающий, агрессивный звук.
И вдруг решение явилось – такое простое и очевидное, что Алексис удивился, почему не принял его сразу.
Пальцы сжали рукоять пистолета «зиг-зауэр-про».
Что я делаю?
Ноги сами понесли его к дому Магса.
Он не мог больше ждать.
Ради этого он пошел в жандармерию. Чтобы спасать людей.
Сердце бешено билось.
Алексис достал пистолет.
9 мм.
Пятнадцать патронов.
Он никогда так сильно не желал, чтобы эта маленькая вещица оказалась грозной силой.
В его руке была не только его собственная жизнь, но и жизнь той незнакомки.
Назад пути не было.
Ноги принесли его прямо к двери.
И он вошел.
26
Дом давно не проветривался, воняло застоявшейся пылью и плесенью.
Алексис вошел через дверь кухни. Небольшой стол с пластиковым покрытием, местами облупившимся от времени, стоял в центре. На нем посреди вороха мятых газет лежали остатки еды. Алексис сразу заметил статью, которая, видимо, заинтересовала Фантома.
«Национальная жандармерия замалчивает тройное убийство в Лувесьене».
Если нужно было подтверждение того, что Виктор Магс идеально соответствует разыскиваемому преступнику, то Алексис только что его увидел.
Свет не горел, и слабый отблеск позднего осеннего дня, с трудом пробивавшийся сквозь грязные стекла, едва позволял молодому жандарму ориентироваться.
Пол был из толстых старых досок.
Совсем некстати.
Если он будет скрипеть при каждом шаге, Алексиса сразу обнаружат.
«Зиг-зауэр» в вытянутых руках, казалось, весил целую тонну.
Алексис старался сохранять спокойствие, вдыхая через нос и выдыхая через рот. Ему надо было успокоиться, вернуть самообладание. Ясный ум. Чтобы принять в нужный момент правильное решение.
На кону две жизни, повторял он себе. И одна из них – его собственная.
Он медленно двинулся вперед, едва поднимая ноги и моля Бога, чтобы не скрипнули половицы. Дойдя до дверного проема гостиной, тоже погруженной в полумрак, он развернулся справа налево, потом наоборот, направляя ствол пистолета на все подозрительные закоулки и щели. Никого.
Он тяжело дышал. Он не мог успокоиться.
Гостиная была спартанской: кожаный диван с трещинами в нескольких местах, из дыр лез поролон, прикрытый старым линялым пледом, вероятно семидесятых годов, кресло в таком же состоянии рядом с камином, журнальный столик, полки, полные журналов, аккуратно расставленных так, чтобы их края образовывали строгую линию одного цвета. Ни одной фотографии, ни одной картины, ничего, что украшало бы стены. Ни ковров, ни безделушек, чтобы придать этому месту хоть какое-то подобие уюта.
Две двери вели в глубины дома.
Где ты, ублюдок? Где ты прячешься?
Алексис вспомнил о свете в подвальном окне, который несколько раз загорался, пока он вел наблюдение.
Если он из тех психов, которые любят устраивать логово, чтобы держать там своих жертв, тюрьму, где можно спокойно пытать и насиловать их, то да, можно с уверенностью сказать, что он устроил ее в подвале, подальше от посторонних взглядов.
Короткий вскрик раздался внезапно, Алексис даже вздрогнул. Теперь голос был гораздо ближе, и жандарм слышал в нем все страдания мира. В этом стоне не осталось ничего человеческого, он рвался из животного нутра. То, что переживала эта бедная женщина, было настолько невыносимо, что у нее горло перехватывало посреди крика, она почти задыхалась.
И эти стоны, несомненно, шли снизу, из комнаты прямо под ним.
Алексис огляделся в поисках чего-нибудь похожего на вход в подвал, вернулся назад и заметил крошечную дверь, которую сначала принял за дверь кладовки.
Под его ботинком скрипнул пол.
Он напрягся, капля пота потекла вдоль позвоночника.
Вдалеке снова прошел поезд, что почти успокаивало: за стенами дома жизнь продолжалась.
Дуло «зиг-зауэра» с трудом удерживало направление на дверь.
Алексис придвинулся ближе, затем протянул левую руку к дверной ручке.
Дверь мягко открылась, за ней оказалась узкая крутая лестница, освещенная голой мигающей лампочкой.
Алексису показалось, что он услышал снизу прерывистое дыхание, затем приглушенный стон.
Она там. Еще жива.
Он никак не мог решиться поставить ногу на первую ступень. Биение сердца ощущалось даже через одежду. Алексис тяжело дышал, на лбу выступил пот, руки на рукоятке пистолета затекли, ноги дрожали. Он совсем не был уверен, что сможет действовать как надо. Что ему хватит твердости в голосе, чтобы четко назвать себя и заставить Виктора Магса встать под дулом на колени. Он даже не был уверен, что сможет хладнокровно надеть на него наручники.