Теж смотрела, как Айвен Ксав пытается пересчитать бумаги в контейнере, ведя пальцем по прозрачной стенке и шевеля губами, как вдруг ее точно хлестнуло по голове — резкий скрежет, громкий хлопок, неяркая желтая вспышка и вопль, нарастающий до визга.
Жемчуг где-то откопала причудливо украшенную эмалью бутылочку, вскрыла ее — и та взорвалась. Ее жидкое содержимое, чем бы они ни было, расплескалось по черной куртке Жемчуг танцующими голубыми и желтыми язычками пламени. Она отпрыгнула, отшвырнула от себя бутылку, метнулась в сторону…
— Не беги! — во весь голос заорал Айвен Ксав. Открывшая рот, ошеломленная Жемчуг успела сделать только три шага, прежде чем он повалил ее. — Падай и катись, катись!
Его крик вывел Жемчуг из состояния шока, и она не стала рефлекторно вырываться, когда Айвен уронил ее и прижал к полу, придушив жгучее пламя прежде, чем оно второй раз успело лизнуть ее лицо. Теж кинулась к ним; мир вокруг нее одновременно замер, как в замедленной съемке, и ускорился.
Имола, на которого в это мгновение никто не смотрел, вскочил на ноги, сорвал крышку с одного из контейнеров с бумагами, швырнул их в разгорающееся пламя (к маслу или каким-то горючим химикатам) и метнулся наружу.
Ошалевший Айвен Ксав успел лишь приподнялся на колени, пытаясь оценить новую угрозу, когда к Жемчуг бросилась бабушка, сдергивая с себя пальто. Узкогорлая бутыль не разбилась, но, катясь, она оставляла за собою спиральный след из горящей смертоносной начинки. Айвен Ксав ухватил опустевший контейнер и в один стремительный рывок накрыл им, как сачком, саму бутылку, горящую дорожку масла и несколько трепещущих в пламени бумаг. Мерзко вспыхнув, пойманный огонь угас.
Миновал всего лишь один вдох. К той секунде, когда плеснувшая в кровь Теж волна адреналина достигла головы, угрожая разнести ее на кусочки, все уже завершилось.
Айвен Ксав, прижимавший контейнер к полу так, словно тот мог начать отбиваться, заставил себя встать. Он тяжело дышал. Поднявшись на этот импровизированный пьедестал, он обвел свирепым взглядом всех Аркв — застывших в изумлении или бросившихся на помощь. Бабушка укутала Жемчуг своим пальто, окончательно прекратив доступ воздуха к огню, а перепуганный Амири опустился рядом с сестрой на колени, проверяя, насколько она пострадала.
Айвен Ксав набрал воздуху, и — о боги, он еще может орать!
— Так, народ! Может, хватит искать новые способы меня угробить за один-единственный час?! Или, как вариант, до утра? Сделайте одолжение. До утра. Просто. Сядьте спокойно. И ничего не делайте!!! Сидите и благоразумно ждите. Земля, вода, воздух, огонь — вы уже все стихии перепробовали, стоп!
Амири эта тирада, произнесенная звучным баритоном, весьма впечатлила. Бабушку… не до такой степени, но сочувствие у нее, наверное, вызвала. Поднимаясь сама и помогая подняться Жемчуг, она заметила:
— В некоторых мифологиях Старой Земли существовал еще и пятый элемент — металл, насколько я помню.
Айвен Ксав процедил сквозь зубы:
— Надеюсь, это риторическое замечание, а не подсказка?
Но всё же он сошел со своей трибуны в крепкие-крепкие объятья Теж, и его ярость тоже начала спадать. Трясущимися пальцами Теж убедилась, что ни одной капли этой жуткой гадости на него не попало. Айвен Ксав накрыл ее руку своей, прижимая ладонь к своей груди и унимая дрожь. Его стиснутые зубы разжались, и он зарылся лицом в ее волосы.
Папа и баронесса пробрались к ним с другого конца комнаты через баррикаду ящиков и коробок. Лицо баронессы посерело, папа был скорее зеленоватым. Баронесса шагнула к Жемчуг, а папа — к выходу, чтобы гневно уставиться в непроницаемую темноту, где скрылся его враг. Айвен Ксав и Теж подошли к нему.
Папа скрипнул зубами, и у него на челюсти заиграл желвак.
— Вы ходили дальше. Там тупик, говоришь? Нужно нам его ловить? — поинтересовался он у Айвена Ксава.
— Я бы не стал трудиться, — ответил тот, но тоже сжал зубы. — Либо он сам вернется, и тогда мы побережем дыхание, либо утонет в попытках выбраться. Это избавит вас от необходимости резать ему глотку, или что вы там собираетесь. Я уж точно не намерен тратить на него ни глотка кислорода.
— Если он не вернется до того, как нам нужно будет заделывать проем, я за то, чтобы его не ждать, — проворчал Амири. Теж мрачным кивком согласилась.
Папа покосился на Айвена Ксава.
— А ты быстро сообразил. И… правильно.
— Тренировки, — пояснил Айвен Ксав коротко, помолчал и неохотно добавил: — И несчастные случаи на этих самых тренировках. Тут хочешь не хочешь, а учишься.
— Вижу, ты выучился, — папа коротко и одобрительно кивнул.
— Что это за штука? — спросила Теж у бабушки, которая провела пальцами в перчатке по случайным брызгам на полу, а теперь принюхивалась, определяя химический состав.
— Полагаю, когда-то было благовоние. А теперь — просто вонь. Вряд ли предполагалось, что оно так себя поведет, — она оглядела комнату и напутствовала свое потомство: — Извольте впредь не открывать ничего незнакомого, прежде чем я не получу возможность проверить это сама.
— А лучше — вообще ничего ни открывайте, — проворчал Айвен Ксав. — Сделайте мне такое одолжение.
Гуля, глядя на него покорно и опасливо, уселась на ящик и плотно сложила руки. Жемчуг, в чьем взгляде читались более теплые чувства, присоединилась к ней. Кажется, ожог у нее на лице был не сильнее солнечного, только белые брови опалились. Гуля обняла ее за плечи, успокаивая дрожь. Теж помогла Айвену Ксаву собрать раскиданные старинные бумаги, сухие и ломкие, и осторожно упаковать их обратно в контейнер. Айвен Ксав, сам того не замечая, проглядывал их с тайным любопытством, прежде чем уложить на место.
Когда все смолкли, в бункере стало очень тихо. Теж даже захотелось снова с кем-нибудь заспорить, просто чтобы прогнать эту тягостную тишину. Вместо этого они с Айвеном Ксавом последовали за бабушкой на нижний этаж. Теж — потому, что еще не была там, а Айвен Ксав — с явным прицелом подсветить ей своим люминофором: то ли, чтобы было лучше видно, то ли считая, что одного — просто мало. А, может, чтобы лично приглядеть за источником очередных неприятностей.
— Пока что воздух у нас должен закончиться раньше, чем люминофоры, — пробормотал он.
— В идеале — лучше одновременно, — задумчиво заметила Теж.
— Я бы предпочел, чтобы свет продержался дольше.
Теж решила не спорить с его нелогичным замечанием. Выбора у них все равно не было.
Помещение этажом ниже не сильно отличалось от верхнего, только у дальней стены было отгорожено несколько отдельных боксов. Бабушка принялась снова проверять шкафы и бывшие холодильники.
— Вы что-то конкретное ищете, леди гем Эстиф? — вежливо спросил Айвен Ксав. — Мы можем вам помочь?
Она отмахнулась от предложения:
— Пока что только… воспоминания. Боюсь, с ними вы мне ничем не поможете, капитан.
Айвен Ксав сдвинул вместе несколько ящиков, превратив их в подобие диванчика, и они с Теж уселись; он откинулся к стене и обнял ее за плечи, а она прижалась к нему. Интересно, какова стоимость того, на чем они сейчас сидят? Десятки миллионов? Для такой астрономической цифры сиденье могло выйти и поудобнее. В лаборатории царила ровная температура глубокого подземелья — прохладно, но не холодно — и было не слишком влажно, но прижаться к теплой груди Айвена Ксава все равно оказалось приятно. Почему-то она вспомнила, как в свой первый вечер на Комарре они сидели, почти обнявшись, на кушетке и смотрели запись изящных безногих танцоров в невесомости. Тогда она боялась гораздо больше, чем сейчас. Странно.
— О! — донесся возглас бабушки с другой стороны комнаты. — Фильтры!
Прихватив свою добычу, она пошла по лестнице наверх.
— Пригодятся, — одобрила Теж. — По крайней мере, нам будет что пить.
— Но кто пьет, тот писает, — заметил Айвен Ксав. — Наверное, за этим можно будет выходить в туннель. Делаешь вид, что идешь на разведку или лагерь разбивать, а сам…
— А, может, мы отыщем тут какие-нибудь горшки.
Улыбка скользнула по его губам — в первый раз с той минуты, как чуть не случился пожар.
— Бесценные фарфоровые вазы времен Изоляции? Не уверен, делали тогда фарфор или нет. Нет, резные жадеитовые чаши, они вроде были в моде. Сейчас такие стоят тысячи марок. Ха, а вдруг какой-нибудь гем-генерал коллекционировал старинные императорские ночные вазы! Во дворце такие есть, сам видел. Насколько я знаю, наиболее консервативные гости-форы ими до сих пор пользуются.
С ее губ сорвался смешок.
Потом они помолчали.
— Что теперь? — спросила она. «Интересно, если дышать не так глубоко, это чем-то поможет? Наверное, нет».
— Что — что? — его голос был если не сонным, то очень усталым.
Она поняла, что сама тоже совсем измучилась. Который сейчас час? Такой поздний, наверное, что уже ранний. Время, когда ночь делает поворот к утру.
— Скажи, чем ты занимался в прошлый раз, когда тебя вот так заперли? Я имею в виду, чтобы убить время.
— Меня заперли не так. Там было намного темней, мокрей и тесней. Хотя с воздухом проблем не было. В сравнении с тем разом, здесь у нас почти дворец.
— И все же?
— Ну… Сначала я орал. И колотился в стены. А потом снова орал.
— Вряд ли здесь это чем-то поможет.
— И там не помогло. Доораться до смерти — от этого помощи никакой. И лупить по стенам, пока руки в кровь не разобьешь — тоже.
Она взяла его бедную руку в свои и гладила, пока кулак не разжался и не выпустил дурные воспоминания.
— А от чего бывает помощь?
— Э-э… От Майлза. Рано или поздно. Хотя, не забывай, сейчас он на другой планете. Да и вообще, разве это была помощь? Первым делом он потребовал, чтобы я вернулся вместе с ним в эту самую чертову дыру, чтобы спрятаться там от плохих парней.
— И ты это сделал?
— Ну, да.
— Почему?
— Это было… правильно. В тот момент. И вообще, все сработало.