— Убежал я… Страшно на войне… Смерть… Господь сказал: "Не убий!" Господь сказал: "Побеждай зло добром"… Я жить хочу, как господь бог послал.
Дальше началось, что бог послал… Тесная, пыльная каморка, в нос бьет тяжелый запах давно немытого человеческого тела, лежанка с засаленными овчинами, замазанное темной краской маленькое окошко, иконы и узкий лаз в подземелье. Рядом в клетушке хрюкает свинья, у входа гремит цепью злой пес. Еду приносили вместе с кормом свинье и собаке, отбросы убирали вместе с навозом. По ночам Марко выползал дышать свежим воздухом, а днем молился.
Двадцать лет многочисленная религиозная семья жила обманом. Под конец не выдержал старший брат Семен и рассказал все колхозникам. Перед ними предстало бледное существо, смотревшее на белый свет слезящимися глазами крота, религия и трусость убили в нем все живое[19].
Вот еще пример. Весной 1945 г. получил повестку и рязанский паренек Анатолий Таланов.
Мать, глубоко верующая женщина, вместе с немудреными дорожными харчами завернула в платочек заговоренную молитву, помолилась богу и горячо зашептала:
— Толенька, сынок мой единственный, не бери ты на душу греха, не стреляй в людей, не убивай их. Если увидишь врага первым, сделай вид, что не видишь и товарищам не сказывай. А то они убьют, а перед богом ответ держать тебе.
Она истово перекрестилась на образа и добавила:
— А еще лучше, если ты не замараешь рук об это оружие. Вон от него сколько кровушки пролилось.
Таланов оружие в руки взял, побоялся ответственности. Учился стрелять вместе со всеми. Тут нарушения божьей заповеди нет: мишень — не человек. Но его все больше одолевали думы: что будет на фронте? Спасет ли его заговоренная молитва? А если встретишься с врагом? Убьешь его — грех возьмешь на душу. С камнем на сердце не жизнь. Не убьешь — он тебя убьет. Или снаряд, мина… Батюшка говорил, что пусть лучше враг возьмет на душу грех. За это там с него спросится, а он чист перед богом.
До фронта Таланов не доехал. В мае 1945 г. Советская Армия сломала хребет фашистскому зверю. Обрадовался Анатолий — вернется безгрешным домой. Но полк, в котором служил Таланов, бросили на Львовщину против крупной националистической банды. И вот однажды Анатолий Таланов лицом к лицу столкнулся с врагом.
Разгромив в последнем бою банду, рота прочесывала небольшой лесок, где, по сведениям разведчиков, скрывались оставшиеся в живых матерые главари. Таланова поставили на единственной тропке, ведущей меж болот на северо-запад от стойбища бандитов. Позиции лучшей и не придумаешь. Как сказал опытный взводный, нажимай на курок, с закрытыми глазами любого бандита уложишь. Поэтому, когда короткая, но жестокая схватка с бандеровцами, дравшимися с отчаянием обреченных, закончилась, бойцы не торопились к Таланову, куда все же успел ускользнуть один из главарей. Тем более, что там стеганули короткой очередью.
Каково же было удивление бойцов, когда на тропинке обнаружили не врага, а распростертое тело Анатолия. Неестественно подогнув ногу, он грудью вдавливал в землю автомат, из которого, оказывается, и не стрелял. Смерть не в новинку была солдатам на четвертом году войны, но гибель Таланова, непонятная и неоправданная, потрясла всех. Почему он не стрелял? Почему дал бандиту убить себя? Кто-то достал документы — война кончилась, а матери надо отвечать. Вместе с солдатской книжкой и письмами попался аккуратно сложенный вчетверо листок.
"Береги как зеницу ока", — стояло вверху. Это была заговоренная молитва, которую дала при расставании мать. Молитва призывала спасать во что бы то ни стало душу."…Не очерни души своей умышленным и неумышленным убийством даже врага твоего, ибо сказано в писании: "Не убий", не лишай себя царствия небесного грубым словом своим, не оскверняй души тайным желанием и лукавством против господа бога. И в печали и в радости, и в силе и в бессилии чти заповеди господние, а пуще всего "не убий" и "не укради". И будут тебе отверзены златые врата долгожданного рая и будешь ты пребывать в вечном блаженстве, доколе власть и сила господня будет, а будет она в веках".
Теперь стало все ясно. "Не убий"! А молитва вся в крови Анатолия Таланова. Крестик на его шее в крови. Такие же кресты носили и бандиты. Это они вырезали села, расстреливали и сжигали живьем стариков, женщин и детей, убивали того, кто не хотел их укрывать, убивали православных и католиков, убивали своих же бандеровцев, если они складывали оружие.
На священном "Не убий" кровь! На совести церковников, внушивших Таланову и тысячам ему подобных рабское смирение и покорность, — кровь. И эту кровь не смыть никакими разглагольствованиями о высокой патриотической миссии православной церкви в Великой Отечественной войне. Религиозная идеология, мораль с ее духом смирения, непротивления и покорности объективно помогали врагу.
Верной прислужницей разбойных банд международного империализма оказалась католическая церковь. Широкая сеть шпионов и диверсантов в сутанах, создаваемая ею целыми десятилетиями, была приведена в действие. Еще до нападения Гитлера на Советский Союз агентура, подготовленная Восточным институтом Ватикана, комиссиями "Про Руссио" и "Руссикум", получила точные указания: всеми средствами содействовать гитлеровской армии в захвате советских земель.
Это распоряжение многие ксендзы восприняли как долгожданный сигнал. Ксендзы И. Ромейко, В. Журковский, Б. Гриневицкий, иезуит А. Неманцевич и сотни других верноподданных Ватикана отслужили благодарственные молебны в честь вступления в белорусские села и города немецко-фашистских оккупантов. Во многих селах и городах гитлеровцев встречали колокольным звоном и с готовыми списками советских работников, коммунистов и евреев. Ксендзы-изменники вносили в списки даже тех, кто когда-либо и чем-либо обидел служителей бога. Удобный случай расправиться со своими недругами. В ряде сел ксендзы сами выносили смертные приговоры и участвовали в карательных операциях.
"Слуга божий" и изменник Родины И. Ромейко в 1942 г. распорядился снять колокола с костела и передал их оккупантам для переплавки на пушки. Действовал он в соответствии с иезуитским уставом и библией: "Перекуем орала и серпы на мечи". Продавшись оккупантам, Ромейко из кожи лез, чтобы заслужить их похвалу. И его заметили. Сам Кубэ — палач белорусского народа — вручил ксендзу-предателю именную грамоту с портретом Гитлера.
Тысячи патриотов Литвы были уничтожены в первые дни оккупации; гибли ни в чем не повинные дети, женщины и старики. На литовскую землю спустился мрак, а высшее католическое духовенство Литвы благословляло гитлеровский порядок. Каунасский митрополит архиепископ И. Сквирецкас именем бога заклинал литовцев собирать цветной металл для военной промышленности Германии, теплую одежду для солдат-оккупантов, ежедневно молиться за победу фашистской армии. После войны многие ксендзы-изменники возглавляли банды, хранили в храмах оружие, снабжали им бандитов.
Пособником гитлеровцев в борьбе с Советской Армией оказалась греко-католическая (униатская) церковь. Владыка униатов граф Андрей Шептицкий, занявший кресло митрополита на Святоюрской горе во Львове в 1901 г., всю свою жизнь посвятил борьбе за подчинение православной церкви Ватикану.
Поэтому когда началось вторжение гитлеровской армии в нашу страну, престарелый митрополит развил бурную деятельность. "Победоносную немецкую армию приветствую как освободительницу от врага", — провозгласил Шептицкий в пастырском письме на второй день после захвата старинного украинского города оккупантами. 5 июля 1941 г. митрополит обращается с новым посланием к своей пастве: "Каждый душепастырь обязан в ближайшее воскресенье после получения этого призыва отправить благодарственное богослужение и после пения "Тебя, бога, хвалим…" провозгласить многолетие победоносной немецкой армии…"
На рассвете к собору святого Юра с первыми немецкими частями подошел отряд украинских националистов-добровольцев, так называемый легион "Нахтигаль", тот самый батальон, который позже проклинали многие советские семьи. Командовали им Роман Шухевич и доктор богословия Иван Гриньоха. Вскормленные фашистами, одетые в немецкую форму, напичканные идеями самостийной Украины, вояки этого батальона отличались от гитлеровских головорезов лишь желто-голубой ленточкой на плече.
Андрей Шептицкий после беседы с И. Гриньоха, своим воспитанником и кандидатом в профессоры богословия, благословил легионеров и заодно дал "добро" на создание украинского правительства.
В роскошных палатах митрополита поселился Ганс Кох, галицийский немец, который еще в 1919 г. вел переговоры с Деникиным от имени "Украинской армии", ныне капитан отдела военной контрразведки. При нем жил его советник по украинским и польским делам доктор Р. Фель. Святоюрский собор стал штаб-квартирой немецкой разведки, которая провела во Львове целую серию карательных операций, расстреляв тысячи советских людей, в том числе и большую группу ученых. К услугам карателей был опыт матерого врага Советской власти и даже его богатый винный погреб. За годы оккупации в митрополитских палатах побывали такие гитлеровские тузы, как Ганс Франк — палач польского народа, Карл Ляш — генерал-губернатор Галиции, палач Отто Бауэр, уничтоженный позже советским разведчиком Николаем Кузнецовым, посетил митрополита и адмирал Канарис.
Граф Шептицкий из кожи лез, чтобы удовлетворить пожелания своих покровителей. Под его надзором создавалась дивизия СС "Галиция". Он лично освятил знамя дивизии, послал капелланами в ее полки наиболее доверенных священников, а протопресвитером дивизии назначил доктора богословия Василия Лабу. На флажках украинских националистов старательно было выведено: "На Москву!", но дивизия дошла лишь до Брод. Под ударами Советской Армии преступное творение митрополита-шпиона рассыпалось. Предателей настигало карающее возмездие.
Дряхлому графу Шептицкому не удалось увидеть окончательный крах фашистской Германии, на которую он поставил последнюю и самую крупную ставку. После его смерти митрополитом униатов стал верный подручный Шептицкого Иосиф Слипый, который еще до войны тайно служил фашистской Германии. Не удивительно, что он продолжал верно служить гитлеровским захватчикам до последнего дня их пребывания на советской земле. Вот как вели себя святые отцы в годы войны.