Так писал воин-коммунист, воспитанный на идеалах Коммунистической партии. Писал человек гордый, осознавший целесообразность своего поступка. И поэтому пошел навстречу смерти с непобедимой силой духа, пошел навстречу бессмертию.
Полную противоположность коммунистической нравственности представляет религиозная мораль — мораль самоуничижения человека. Религиозная мораль является средством идейного разоружения масс в их борьбе с социальным гнетом и эксплуатацией, она остается моралью смирения и равнодушия и после завоевания народом власти. Если попытаться суммировать нравственные требования любой религии, то это будет: уничижение человеческой личности, проповедь смирения, терпения и покорности.
После победы социализма в нашей стране церковники вынуждены были как-то модернизировать свои взгляды, приспособить их к новым условиям. Но приспособленчество к новым условиям нисколько не устранило коренной противоположности между коммунистической и религиозной моралью, не поколебало главной направленности библейских заповедей. Покорность и смирение остаются в арсенале религиозно-моральных требований, а это сковывает смелые порывы разума, действия людей, несовместимо с задачами коммунистического строительства. Религия мешает формированию высоких моральнобоевых качеств воинов, стоящих на страже коммунизма.
"Поначалу службы, — рассказывает бывший православный верующий ефрейтор С. Зуев, — я, помнится, порой просил бога простить мне тот или иной "грех". Мне казалось, что за мной кто-то постоянно наблюдает. Вот почему на первых стрельбах, например, я находился в каком-то смятении. Мои пули не поражали цели"[26].
Коммунистическая мораль, в отличие от религиозной, исходит из уважения человеческого достоинства, активной деятельности каждого во имя коммунизма, нетерпимости к недостаткам, ненависти к врагам трудящихся — и в этом ее высшее проявление гуманизма. Она — основа формирования необходимых моральнобоевых качеств советских воинов.
Коммунистическая мораль, в отличие от религиозной, по своей сущности — мораль коллективистская, а воинская деятельность характеризуется особым коллективизмом. В век ракетно-ядерного оружия коллективизм стал ведущей чертой ратного труда. Ракета, самолет, подводная лодка, корабль — оружие коллективистское. Обслуживание боевой техники немыслимо без общих усилий каждого, без коллективистских черт характера, которые только и могут сложиться на основе коммунистической морали. Наш коллективизм осуждает религиозный эгоизм и индивидуализм, оценивает поступки людей с точки зрения соответствия их интересам общества, борьбе за коммунизм. Это ни в коей мере не означает растворения личности в коллективе, а тем более подавление ее коллективом. Наоборот, как подтверждает жизнь передовых коллективов, в том числе и армейских, индивидуальные способности только и расцветают в коллективе.
Религиозная же мораль с ее идеей личного спасения и личной ответственности перед богом делает человека индивидуалистом, эгоистом, равнодушным к судьбе коллектива. Особенно ярко индивидуализм и эгоизм проявляется в заповеди "неосуждения". В полном соответствии с этим евангельским поучением митрополит Николай писал в "Журнале Московской патриархии": "…Мое дело сохранить почтение к образу божию и тем сохранить себя от ада. И слепому, и прокаженному, и поврежденному рассудком, и грудному младенцу, и уголовному преступнику, и язычнику окажи почтение, как образу божию. Что тебе до их немощей и недостатков! Наблюдай за собой, чтобы тебе не иметь недостатка в любви!" "Тебе бывает нелегко переживать осуждения тебя со стороны других, — развивает "философию неосуждения" другой богослов, — не осуждай сам никого… О, если бы мы, дорогие, чаще себе напоминали великие слова Христовы об этом! Вот они: "Не судите, не будете судимы; не осуждайте, и не будете осуждены; прощайте и прощены будете".
Как видим, проповедь "неосуждения и всепрощения" в корне противоположна коммунистической непримиримости к недостаткам, ко всему отрицательному. Нравственность коммунистов нетерпима к ошибкам и слабостям людей во имя самих этих людей; она стремится освободить людей от пороков. А религиозная мораль воспитывает холодное равнодушие, безразличие к недостаткам товарища. Мораль "неосуждения и всепрощения" мешает воинскому воспитанию.
Сегодня трудно представить дальнейшее укрепление воинской дисциплины без сознательного отношения воинов к ней и без опоры на армейскую общественность. Воинская дисциплина крепче там, где военнослужащие не проходят мимо ее нарушений, честно и открыто критикуют товарищей за упущения по службе, где нет равнодушия.
Может ли верующий человек, воспитанный на заповедях всепрощения, содействовать укреплению воинской дисциплины? Нет. В лучшем случае он будет выполнять уставные требования, но бороться за укрепление порядка в подразделении, критиковать нарушителей дисциплины, помогать отстающим он не способен. Он будет равнодушно взирать на нарушения, безучастно сидеть при осуждении проступков и столь же равнодушным останется, если его товарищ встанет на путь преступлений. Между тем революция в военном деле предъявляет такие требования к воинской дисциплине, которые во сто крат повышают роль сознательности и непримиримости к малейшим случаям нарушений воинского порядка. Характер оружия таков, что незначительная недисциплинированность, расхлябанность одного воина может свести на нет усилия всего коллектива.
Столь же противоположна коммунистической морали проповедь церковников "любите врагов своих". Служители культа продолжают и ныне поучать советских людей любить врагов своих. "Слушайте, дорогие, — говорят они, — дальнейшие слова господа спасителя: "Но вы любите врагов ваших, и благословите, и взаймы давайте, не ожидая ничего; и будет вам награда великая, и будете сынами всевышнего".
Такую любовь религия объявляет самой истинной, самой настоящей. Но что это за истинная любовь, если она соткана из лицемерия и ханжества. Это видимость любви, прикрывающая ненависть. В библии в апостольском послании прямо об этом сказано, что, проявляя любовь к врагу, ты готовишь ему неприятности: "Делая сие, ты соберешь ему на голову горящие уголья. Не будь побежден злом, но побеждай зло добром".
Что это за истинная любовь, если она без разбора, беспринципная. Мы еще живем не в таком мире, чтобы не различать врагов и друзей. А советскому воину особенно хорошо надо знать врагов трудящихся. Подлинная любовь к трудящемуся человеку, постоянная забота о его будущем, борьба за мир одновременно предполагают и ненависть к эксплуататорам, угнетателям и агрессорам. Без этого нет настоящей любви к человеку. Поэтому в основе коммунистической нравственности лежит преданность коммунизму и непримиримость к его врагам. Для воина страны социализма это конкретизируется в классовой ненависти к империалистическим агрессорам. Воспитание ненависти к заклятым врагам трудящихся — важнейшее направление морально-психологической подготовки советских воинов к защите родины. Религиозное благодушие и беспринципность, любовь без разбора — помеха в воспитании морально-боевых качеств у советских воинов.
Многие священнослужители, конечно, понимают уязвимость своих проповедей о любви к своим врагам. Прошлая война советского народа с фашизмом, уроки, о которых не вправе забывать ни один человек, показали классовый вред проповеди любви к врагам. Поэтому сейчас православные богословы и баптистские проповедники пытаются любовь к врагам представить несколько иначе. Это, мол, относится не к врагам государства и всего социалистического содружества, а только к личным врагам. Получается так, что человек должен ненавидеть врагов своей страны, но любить своих врагов в личном плане.
Но и в модернизированном виде проповедь любви к врагам в корне противоположна коммунистической морали. Хорошо сказал об отношении к личным врагам и врагам народа видный государственный и партийный деятель М. С. Кедров. Однажды А. А. Самойло, возглавлявший вместе с М. С. Кедровым борьбу с англо-американскими интервентами на Севере, передал ему разговоры в городе о его непримиримости к врагам и тут же напомнил слова кардинала Ришелье: "У меня личных врагов нет, так как все, кого я преследовал и карал, были врагами государства, а не моими". На это М. С. Кедров с горячностью возразил, что считает слова Ришелье или крайним лицемерием, или крайним политическим невежеством. "Настоящий советский гражданин не может так противопоставлять личные интересы государственным: враги советского народа являются и моими личными врагами".
Именно так и рассматривают советские люди всех врагов. Поднявший меч на нашу Родину, на социалистический лагерь является не абстрактным врагом вообще, а личным врагом каждого советского человека, каждого воина. Ибо враг посягает на социалистический строй, где коренные общественные и личные интересы органически сливаются, между ними нет противоположности.
В годы Великой Отечественной войны советские воины не делили фашистских захватчиков на личных и государственных врагов, ибо каждый оккупант был враг и, если он не сдавался, его уничтожали.
Что касается "любви к врагам в обыденной жизни", то и эта проповедь в корне противоположна принципам коммунистической морали. Ведь это все то же религиозное всепрощение личных обид, которое мешает борьбе советского общества с нездоровыми, уродливыми привычками отдельных людей. В отличие от религиозной подлинная любовь к человеку немыслима без веры в силы и способности человека, без заботы о его дальнейшем совершенствовании, что предполагает критику недостатков, ошибок. Нет необходимости говорить, что требовательность к другим немыслима без непримиримости к собственным недостаткам.
Осуждая религиозную мораль и все, что мешает строительству коммунизма, укреплению обороны страны, наша мораль в то же время утверждает все новое, передовое, что отвечает коренным интересам трудящихся. Советских воинов она призывает быть достойными наследниками и продолжателями боевых традиций, бессмертной славы отцов, ленинской гвардии революционеров, героев гражданской и Великой Отечественной войн. Это наши нравственные идеалы, по которым мы сверяем свои мысли и поступки.