Плохо, что не оставила даже адреса. Но когда ей было? Ей самой, чтобы выяснить точный адрес, понадобилось бы не меньше минуты. А тут каждая секунда на счету.
"Помоги", — Сат ткнулся носом в колено тайри, "Помоги, пожалуйста. Ведь ты тоже тайри, ты ее брат! И возьми меня с собой".
— Я перенесу тебя туда, — сказал ученый, — но я не буду ее искать. Я мало приспособлен для этого. Искать будет другая тайри. Ты поможешь ей.
"У меня нет точного адреса, — обратился он к локальной сети, — Что делать?"
"Все понятно, — спокойно сказал Дьен, — пока перемещайся в Санкт-Петербург, вот в эту точку. Передашь кэриен Линне. После этого найдешь для себя безопасное место, не привлекая внимания, будешь сидеть там и держать постоянную связь с Линной и со мной. Подстрахуешь ее на всякий случай, — Дьен ощутил, как неприятно коробят ученого эти короткие деловые приказы, и сменил тон на более теплый и дружеский, — если, конечно, у тебя есть время и желание на все это".
"ну конечно, у меня есть желание! Как ты можешь такое говорить! — возмутился Кьонар, — ведь речь идет о жизни Алейн! Я сделаю все возможное".
"Очень хорошо. В таком случае, перемещайся сразу".
— Иди сюда, — пудель подошел к тайри, встал на задние лапы, а передние положил на плечи ученому, сразу оказавшись почти одного роста с ним. Кьонар сжал ладонями теплые бока собаки.
— Внимание, телепорт!
— Я все понимаю, Виталий, — мягко сказала Алейн, — ты видишь в этой встрече свой единственный шанс. Главный шанс твоей жизни. Ты не верил, что это возможно, а теперь уверен, что не выпустишь меня из рук, пока не добьешься хоть чего-нибудь.
— Мысли ты читать умеешь, я понял.
— Я делаю это только в случае необходимости. Сейчас такая необходимость есть. Иначе разговор между нами был бы невозможен. Ты думаешь только о том, как можно заставить меня сотрудничать. И пока не видишь никаких вариантов. И правильно — их нет.
— Нет вариантов? Может быть. Только у меня их тоже нет. Я так или иначе заставлю тебя поделиться. Просто так ты отсюда не выйдешь. И я не прошу многого. Всего лишь несколько технологий… даже пусть одну-две… Что-то, что дало бы нам преимущество. Значительное преимущество. Пусть не военные, пусть медицинские. Что у тебя отсохнет, если мы получим надежную вакцину от рака? Какие этические законы будут нарушены?
Алейн молчала, сцепив руки на колене.
— Слушай, ладно, — Лисицын мысленно отбросил варианты насилия, и это порадовало Алейн, — давай серьезно поговорим. Ты сама понимаешь, что в нашем мире существует силовое равновесие. Есть несколько пересекающихся кругов, которые реально правят этим миром. Есть те, кто влияет, но не правит — это официальные правительства, церкви. Причем мировое правительство — не одно, их несколько… И плюс еще вы… ты, тот, кто командует Марченко, не знаю, кто еще. В мире есть несколько сил. Скажи, что изменится от того, что появится еще одна? Даже не правящая сила — просто влияние одной страны… одного течения — усилится. Тебе ведь это все равно, правда? А нам это было бы очень важно.
Она пожала плечами.
— Представь ситуацию — Гитлер в 20 м году, никому не известный мелкий унтер-офицер, член нацистской партии, произносит такие слова, обращаясь… скажем, к одному из нас. И этот один — соглашается. Какая, в самом деле разница? Нацизм уже существует, фашизм тоже, в мире много сил, будет еще одна…
— А что, Гитлер…
— Неважно, — Алейн поморщилась от воспоминаний.
Именно после Второй Мировой и было принято окончательное решение внедрять резидента на Землю. Земля подошла к опасной черте. Уничтожение одрин, который сделал своим орудием Гитлера, стоило жизни троих тайри. Самого Гитлера люди пытались убить десятки раз — но под прикрытием одрин все покушения были почти безнадежной затеей. Гекатомбы бессмысленных жертв, убиенных нацистами — бессмысленных с точки зрения земной целесообразности, по количеству и способу убийства далеко ушедших от обычного государственного насилия и репрессий, существовавших в любой стране — все эти гекатомбы были предназначены для питания одрин… Земля едва не вошла в пояс инферно. Тогда Алейн с Дьеном пытались это предотвратить, и они убили одрин, а вот последствия пришлось разгребать людям, большую их часть — советскому народу.
— Это неважно, полковник. Просто для примера. Сверхъестественная власть приносит только зло. К сожалению, другие варианты невозможны.
— Хорошо, пусть не власть. Пусть какое-нибудь небольшое улучшение… вакцина от рака, а? Это же не сделает нас всемогущими…
— Прости, но так не бывает. Если дать вам понимание действия новых технологий — это именно сделает вас всемогущими, на ступень выше остальных. Вакцина, как ты говоришь, от рака — это не изолированное знание. Это глубокое понимание функционирования организма и управления его функциями… химического управления или физиологического. Более глубокое понимание, чем то, которым вы обладаете сейчас. Такое понимание приведет к лавине новых открытий. Дать их одному народу — это и значит сделать его сверхнародом, значительно превосходящим остальные. Дать же, скажем, какие-нибудь таблетки… они кончатся, и вы не сумеете произвести новые — ты сам не согласишься на такое.
Противники молчали, глядя друг на друга. У Алейн было преимущество — она знала, о чем думает Лисицын. В самом деле, может быть, просто соврать? Прямому внушению полковник не поддастся — во всяком случае, без необратимого разрушения мозга это не получится. Можно соврать, якобы она готова выдать ему технологии… сотрудничать… Алейн проигрывала в голове варианты лжи, словно шахматные партии. Лисицын, к сожалению, очень умен. Алейн не видела, как сможет обмануть его, не предоставив прямо здесь и сейчас сведений, выдавать которые никак нельзя.
А время идет… Сколько она уже здесь?… еще немного, и операцию в Сьерра-Бланке нельзя будет остановить.
Господи Боже всемогущий, хоть бы тайри сумели найти ее! Дьен! Ведь я же знаю, ты будешь искать. Ты каждый метр земли перевернешь, только бы найти меня. Я ведь не как ты тогда — не в безвестном шаровом скоплении, на черной планете в секторе одрин — я здесь, на земле, меня нетрудно найти!
Дьен не может уйти с Монрога, ледяным тоном произнес кто-то внутри. Он не уйдет. Он не уйдет, даже чтобы спасти твою жизнь. Потому что там от него зависит множество других жизней. Он не может ни на минуту. А тайри, адаптированных и опытных, в локальном секторе сейчас нет.
— Сколько ты можешь обходиться без еды и воды?
— Достаточно долго, — ответила Алейн, — хотя знаешь, я бы не отказалась…
— Обойдешься.
Алейн закусила губу. Она ненавидела насилие в любом его варианте, хоть бы и психологическое.
— Понимаешь, Виталий… Я сейчас объясню тебе, что именно ты думаешь. Ты вычислил силы, влияющие на мир и руководящие миром. И решил, что твой единственный шанс — присоединиться к одной из этих сил. Ты хочешь стать сильным — это правильно. Ты понимаешь, что только обретя влияние, ты сможешь продвинуть в жизнь свои идеи. А твоя главная идея — Россия, ее процветание, благополучие людей, рост и развитие державы. Чтобы этого добиться, нужно обрести силу, реальную силу. Ты, повторяю, нашел несколько ресурсов на этой планете и — в моем лице — пытаешься присоединиться к одному из них, получить власть.
— Предположим. Но тебе же не нужна Россия… она тебе безразлична.
— Она мне не безразлична. Только поэтому я здесь. Но не в этом дело. Твоя тактика в общем-то реальна. Так люди делают карьеру, чтобы войти в правительство и начать влиять на жизнь. Примерно это делаешь и ты, только ты понимаешь, что правительство на самом деле ни на что не влияет. Так я тебе скажу — ты в общем-то прав. Найти мощного союзника… бога из машины… стать сильнее всех. Это вариант.
— Единственный вариант.
— Нет, Виталий, не единственный.
— Не единственный? Люди — марионетки. Этот клуб мультимиллиардеров правит нами, как хочет. Все решают деньги, нефть, ресурсы. Люди ничего не стоят на этой планете. Мы ничего не можем.
— Это тоже правда в какой-то степени. Но Виталий, были варианты, когда именно снизу, именно от людей поднимались движения, изменявшие лицо мира… Таких вариантов было много! Маркс и Ленин не имели никаких могущественных покровителей. Их не имел, скажем, Махатма Ганди. Их не имел Че Гевара. Все это были просто люди. Плохие, хорошие — неважно. Просто люди. Но за ними пошли другие. Если народ России пойдет за тобой, по-настоящему пойдет — будущее в твоих руках. Честность, совесть, бескорыстие… вера в людей. И все эти мировые правительства, все эти мафии — вынуждены будут считаться с твоим присутствием и потесниться. Для этого тебе не нужно никакое сверхъестественное присутствие. Виталий, ты же невообразимо сильный и умный человек. И ты тратишь свою жизнь на поиск каких-то сверхлюдей, каких-то сверхсил… зачем? Поверь в себя. Просто поверь в себя — именно у тебя все получится! Именно ты — человек, способный изменить мир.
Полковник долго молчал, тяжело глядя в лицо тайри. Потом поднялся и вышел из помещения.
Евгений приехал сразу, по звонку. Странно — обычно Марченко приходилось долго просить, назначать время, он всегда был загружен донельзя…
Он отказался входить в кабину, откуда велось наблюдение за пленной. Странное нелюбопытство к этой монстрихе, которую сам же и помог отловить. Лисицын беседовал с Евгением в собственном кабинете.
— Что можно сделать? — спросил он, — я верю, у тебя есть способы. Черт возьми, я не могу теперь отпустить ее просто так!
Евгений помолчал несколько секунд, и вдруг лицо его залила бледность, в буквальном смысле залила волной, кожа словно посерела.
— Эту девушку нельзя отпускать ни в коем случае, — он говорил обычным спокойным тоном, который не вязался с жесткостью фраз, — Она исключительно опасна. Мне очень жаль, Виталий, но девушку придется ликвидировать.
Лисицын мимолетно поразился самому наличию таких профессиональных выражений в словаре целителя и проповедника ненасилия. Впрочем, какая разница — убить, уничтожить, замочить, ликвидировать? Как ни скажи — смысл один и тот же.