Дж. Буш, Б.Скоукрофт. Мир стал другим. Пер. с англ. М., 2004
Яков Алексейчик ( директор Белорусского телеграфного агентства (БелТА ):
“В резиденции в Вискулях места для журналистов не было. Она рассчитана на 60 человек, а приехало 160. Нас завезли в сельскую неотапливаемую гостиницу в деревне Каменюки на окраине Беловежской пущи, мы там чуть богу душу не отдали за ночь…
Даже печатную машинку с собой не захватили, не то что машинистку. И то и другое пришлось привозить из ближайшего хозяйства. Машинистка была далеко не лучшей квалификации… Она боролась с этой машинкой…
Журналисты ходили голодные и холодные. После 13 часов в фойе внесли белые столы и нам сказали: будут подписывать какой-то документ… Я составил сообщение для прессы. Перед передачей в Москву его просмотрел Козырев. Никаких пометок не ставил, просто сказал: “Безупречно!” – и ушел. Телефонная связь была отключена. После восьми наконец дозвонился в Москву, в ТАСС, – стенографистки уже разошлись. Я потребовал факс, меня завели в какую-то комнату, я отправил эти три странички – и быстренько в машину, в самолет, потому что начальство имеет привычку не ждать…”
Фрагменты диктофонной записи, октябрь 1996 г.Николай Иванов (секретарь Союза писателей России) :
“…Ошалевших от важности и невероятности события журналистов ошалевшие же от собственной значимости клерки двух президентов и Председателя Верховного Совета Белоруссии впустили в павильон минут за пять до начала церемонии подписания. Единственная просьба в форме приказа – никаких вопросов Ельцину. Подписанты речей не произносили – не перед кем: разработчики документов находились за спиной руководителей, а пятеро журналистов – не та аудитория. В гробовом молчании подписали бумаги. Все эти годы говорили, что под договором о распаде СССР стоят три подписи. На самом деле их шесть: свои автографы поставили также госсекретарь Российской Федерации Г.Бурбулис, Председатель Совета Министров Белоруссии В.Кебич и премьер Украины В.Фокин.
“Время! Засек ли кто-нибудь, когда подписали договор?” – засуетились через несколько минут в холле. По журналистской привычке фиксировать события время отметил только Юрий Дроздов – 14 часов 17 минут. По иронии судьбы на циферблате его часов была символика СССР.
Юрий Иванов, помня об обещании не задавать вопросов Ельцину, попросил руководителей делегаций стать вместе хотя бы для совместного фотоснимка. Борис Николаевич буквально сграбастал Кравчука и Шушкевича, прижал к себе. Первый и последний снимок трех лидеров – больше они уже вместе не собирались. В идее Содружества Независимых Государств независимости оказалось больше, чем содружества.
В павильоне засуетились официанты с подносами с шампанским, а Сергей Балюк и Евгения Патейчук заторопились из душного и тесного зала на свежий воздух. Падал снежок, надвигались сумерки, особенно ранние в лесу. “Ну что, Сергей Сергеевич, натворили мы с вами дел?” – вздохнула машинистка”.
“Век”, № 40, 12–19 октября, 2001.Вспоминает Н.А.Назарбаев:
“Горбачев пригласил нас, глав союзных республик, на 9 декабря – обменяться мнениями, по поводу нового Союзного договора. А 6 декабря мне в Алма-Ату позвонил Ельцин и говорит: “Лечу в Белоруссию, к Шушкевичу, пригласил туда и Кравчука, надо подготовиться к встрече с Горбачевым, договориться о будущем Союзе Суверенных Государств”. Просто уведомил меня, но в Минск не пригласил. 8 декабря я вылетел в Москву. Прибыл во Внуково вечером, и тут мне говорят: “Вас ищет Ельцин, ищет Руцкой, ищет Шушкевич, ищет Горбачев”. Что такое? Не пойму – вдруг я всем понадобился! Прямо в аэропорт звонят из Минска. Беру трубку – говорит Кебич, хороший мой знакомый, добрый мужик: “Мне поручено тебя встретить. Скорее приезжай!” Я не понимаю: “Подожди! Кто меня приглашает?” – “Да вот Борис Николаевич…” Трубку взял Шушкевич: “Мы тут документ один подписали, реализовали вашу старую идею”.
Дело в том, что еще в декабре 1990 года мы вчетвером – Ельцин, Кравчук, Шушкевич и я – подготовили четырехсторонний меморандум о том, что мы, четыре союзные республики, создаем Союз Суверенных Государств, признаем Горбачева его президентом и приглашаем всех остальных к нам присоединиться. Тогда это не прошло. Горбачев прочитал меморандум, запротестовал, но вскоре запустил Ново-Огаревский процесс. То есть мы его подтолкнули к идее подписания нового Союзного договора.
И вот теперь они из Минска мне об этом напомнили. Трубку взял Ельцин: “Нурсултан Абишевич, мы реализовали вашу идею, составили соглашение, все его подписали, для вашей подписи место оставлено, прилетайте скорее!” Я что-то засомневался: “Что вы там подписали? Прочитайте текст!” Ельцин говорит: “Я не могу, вот пусть Шушкевич…” Шушкевич заплетающимся языком читал, читал… Я прослушал и спрашиваю: “Вы что, создали новое государство? Советского Союза больше нет?” “Ну вроде бы так”, – отвечают. Я говорю: “Позовите Кравчука!” Очень тяжело мне было их понимать, не слишком связно говорили. Кравчук взял трубку, голос у него был пободрее: “Мы тут судили-рядили, выхода другого нет, Украина иначе не может, я тебе звонил, пытался пригласить, в общем, прилетай и подписывай!” Тут я еще сильнее засомневался и говорю: “Во-первых, вы могли бы еще позавчера меня об этом предупредить. А во-вторых, я один, без согласия своего парламента и правительства, ничего подписать не могу! Вы у Горбачева будете завтра? Там и поговорим”. Кравчук отвечает: “Нет, я к Горбачеву не поеду, Шушкевич тоже не собирается, мы поручили Ельцину доложить о принятом решении”. Вот так”.
Из беседы президента Казахстана Н.Назарбаева с главными редакторами московских газет 15 апреля 1995 г.“Общая газета”, 1995, 27 апреля – 3 мая.Вспоминает В.А.Медведев:
“Горбачев попросил меня еще раз вернуться к аргументации о необходимости и важности Союза, пагубности его возможного распада для перспектив экономического развития. 8 декабря, в воскресенье, он позвонил мне на дачу в Успенское и сказал, что материал ему нужен сегодня для подготовки заседания Госсовета, назначенного на 9 декабря, на котором он предполагал вновь вернуться к проблеме подписания Договора о Союзе Суверенных Государств. За несколько часов такой материал был сделан и направлен в приемную, там его перепечатали и отправили Президенту.
Утром позвонил Президенту в машину (это был наиболее удобный “выход” на Горбачева для оперативных переговоров по каким-то вопросам) и спросил, не нужно ли дополнительно что-то подготовить к заседанию Госсовета. Михаил Сергеевич ответил, что теперь уже нужны не аргументы, а нечто другое. Смысл его слов я понял, когда развернул газеты и увидел “беловежские” документы…”
Медведев В.А. В команде Горбачева. Взгляд изнутри. М.:1994, с. 224.9 декабря. Г.Х.Шахназаров о совещании у М.С.Горбачева:
“ Горбачев просил подготовить выступление, в котором должны быть проставлены все точки над “i”, прямо и без обиняков сказано о роли Кравчука и других участников минских соглашений.
9-го перед встречами с Ельциным и Назарбаевым он позвонил и спросил: “Что будем делать?”. Я сказал, что подготовил текст его заявления, которое завершается предложением созвать Съезд народных депутатов СССР и там предложить провести референдум. Одновременно я подготовил проект заявления Президента, дезавуирующего минские документы. Горбачев согласился.
С 12-ти он встречался сначала с Ельциным и Назарбаевым, затем с Муталибовым, Набиевым. Сообщил мне перед этим, что среднеазиатские лидеры просили Назарбаева вернуться домой, а сами приняли решение в Москву не приезжать”.
АГФ. Фонд № 10, опись № 2.Из воспоминаний А.Грачева:
“9 декабря сразу после приезда президента в Кремль я вошел к нему в кабинет. Он полностью владел собой, был мобилизован и бодр. Горбачев ждал намеченную на 12 часов встречу с Ельциным и уже прилетевшим в Москву Назарбаевым. Мы обменялись мнениями по поводу произошедшего в Беловежской Пуще. Горбачев наступательно сказал мне: “Пусть объяснят это всей стране, миру и мне. Я уже говорил с Назарбаевым – тот возмущен и тоже ждет объяснений от Ельцина. Должен прибыть к 12 часам, как и было условлено”.
– А как Ельцин? – поинтересовался я.
– Обещал прийти, но потом перезвонил и сказал, что опасается за свою безопасность. Боится, что его здесь арестуют. Я ему: “Ты что, с ума сошел?” А он: “Может, не я, а кто-то еще”. В общем, кажется, я его убедил, и он сейчас будет…”
А.Грачев. Дальше без меня… Уход президента. М., 1994, с. 194.Из воспоминаний Н.А.Назарбаева:
“…Я пришел к Горбачеву. Через пять минут входит Ельцин. Смотреть на него было тяжело. Мне позднее Кравчук рассказывал: они там, в Беловежской пуще, каждый абзац документа отдельно отмечали – а было в нем две с половиной страницы.
Хмурый Ельцин сел напротив Горбачева и доложил ему об упразднении Союза: мол, Кравчук иначе не соглашался. А Горбачев спрашивает: “Что теперь будет со стратегическими вооруженными силами? Что будет с гражданством? Что будет с границами? Что будет с остальными союзными республиками?” Ельцин рассердился: “Это что, допрос?” Горбачев смягчился: “Да ладно, садись. Но ты мне скажи, что завтра людям говорить?” Ельцин в ответ: “Я скажу, что займу ваше место”. И так – сорок минут перебранки, мне даже стыдно стало присутствовать при этом…”
Из беседы президента Казахстана Н.Назарбаева с главными редакторами московских газет 15 апреля 1995 г.“Общая газета”, 1995, 27 апреля – 3 мая.Из воспоминаний Л.М.Кравчука:
“В десять часов утра в Москве Ельцин встретился с Горбачевым. Они проговорили два с половиной часа. У меня состоялся с [Борисом Николаевичем] телефонный разговор после его встречи с Горбачевым. Он рассказал, какой между ними велся сложный и удручающий диалог и подчеркнул: “Леонид Макарович, никогда и ни с кем не хотел бы я больше иметь подобного разговора”.
Туго ему пришлось. Назарбаев, то ли обидевшись, то ли по другой какой-то причине, занял выжидательную позицию, а Горбачев, поддерживаемый своими сторонниками, обрушился на Ельцина.