— Эд, принеси еще вина, — попросил Ладвиг, когда его бокал опустел в который раз. Рыжий великан услужливо кивнул и поднялся с места. Когда дверь за ним закрылась, Доминика оторвала расплывчатый взгляд от пола и перевела его на Ладвига, смотревшего на нее в упор.
Он сидел на кровати, парадный кафтан накинут на голые плечи, на губах неизменная ухмылка, на рассеченной брови запеклась кровь.
— Больно? — спросила девушка.
— Выносимо, — цокнул языком Ладвиг. — Но если Эд не поспешит за вином, то я буду просить тебя отрезать мне руку фамильным мечом.
— Не лучшая идея.
— Тогда тебе придется меня отвлекать, чтобы я не сделал этого сам, — тепло улыбнулся он и похлопал по кровати рядом с собой. Доминика аккуратно встала и украдкой, как будто ее могли поймать, перебралась на кровать, села рядом с Ладвигом и замерла.
— Ты уверен, что в твоем состоянии тебе… — она не договорила. Князь подался вперед и впился в ее губы своими. Жадно, почти отчаянно, словно целовал ее в последний раз. Доминика почувствовала, как сердце скакнуло вверх, под самое горло, а затем кубарем скатилось вниз, оставляя приятное головокружение.
Мужчина оторвался от ее губ и уткнулся носом в шею, вдыхая аромат нежной кожи, щекоча щетиной. Доминика застыла. Затем аккуратно провела ладонью по его здоровому плечу, вверх по шее, стиснула пальцы на затылке — такое собственническое движение, что ей стало не по себе. Ладвиг ответил на это коротким поцелуем под ушком. Принцесса чуть дернулась и коротко рассмеялась от щекотки.
— Я действительно считаю, что духи послали тебя нам в подарок. Мне хочется… — быстро зашептал он, — я буду рад, если ты останешься здесь. Если ты захочешь остаться…
Здоровая рука стиснула ее талию, еще один крепкий и настойчивый поцелуй, от которого перехватило дыхание, а перед глазами замерцали звезды. Вот только вкус отдавал горечью от мысли, что Доминика впервые слышала подобное. А первой ее мыслью все равно был вопрос: «Сколько правды в этих словах?». Она осторожно надавила на плечо князя, вынуждая отстраниться. Ладвиг понимающе взглянул на нее из-под полуопущенных ресниц.
— Принцесса привыкла, что всем от нее вечно что-то нужно. Настолько, что перестала верить даже себе, что уж говорить о других, — цокнул языком он и откинулся назад, на подушки.
— Не говори так, будто знаешь меня, — предостерегла она.
— Ни в коем случае. Но я знаю себя. И я был на твоем месте очень долго. И знаешь, что я понял? Выбирая, доверять кому-то или нет, мы даем шанс не этому человеку, а себе самим. Этому противному голосу в голове, который в случае чего снова скажет: «а я говорил», когда все пойдет не так. Но он может и не прозвучать.
— Почему ты так уверен? — горько усмехнулась девушка.
— Понятия не имею, — рассмеялся Ладвиг. — Что ты хочешь услышать? Что ты особенная? Что мы предназначены друг другу судьбой? Что нашу встречу предсказали древние мудрецы? — улыбка на его губах разгоралась все ярче. — Это глупо. На Севере множество красивых женщин, у одной Аверии внучек хватит на несколько поколений князей и благородных воинов. Но ты — одна. Упорная, местами наглая, слишком высокого мнения о себе, но умная и неугомонная. Ты яростная. Ты мне нравишься, и я хочу, чтобы ты была рядом, стонала мое имя по ночам и под утро, помогала мне приводить дела в княжестве в порядок. Чтобы мои люди смотрели на тебя, как сегодня, с обожанием и восхищением. Чтобы ты знала, что ты на своем месте. Единственный вопрос: чего хочешь ты, Дом?
Она прижала пальцы к вискам. Спокойный тон Ладвига, его уверенная речь, все его поступки, слова и взгляды за прошедший день снова обрушились на нее потоком. Доминика зажмурилась и замерла, словно эта лавина должна была сбить ее и похоронить под собой. А затем из ее груди вырвалось сиплое: «Я устала». Рука Ладвига оказалась на ее плече, слегка надавила, укладывая ее на колени, пахнущие дубленой кожей, снегом и звериной шерстью.
— Я верю, Дом.
Ей казалось, что она прикрыла глаза лишь на секунду, чтобы выровнять дыхание, сбившееся от слов Ладвига и подкативших к горлу непрошенных всхлипов. Но когда она распахнула веки, то увидела, что лежит на кровати князя одна, по горло укрытая одеялом. Ладвиг обнаружился в кресле у камина, напротив него Эдвин, над рукой князя склонился Куно — бледный, словно истончившийся от усталости. Доминика села, мир перед глазами закачался, как будто они были на корабле. В этот момент раздался хруст вправляемой кости, Ладвиг вскрикнул и злобно зашипел.
— Я почти закончил, осталось мелочь, — проговорил Куно.
— А ты на все руки, — довольно хмыкнул Эдвин.
— Не на все, но кое-что могу, — устало смахнул волосы с лица чародей. С кончиков его пальцев срывалось белое свечение, и под ним рана Ладвига начала стягиваться, покрываться бурой коркой. — Кость уже срослась, но нужно будет время, чтобы она окончательно восстановилась. Руку не напрягать, по возможности.
Ладвиг все еще сидел, запрокинув голову назад, и сипел сквозь плотно сжатые зубы, точно скалился. Лица Эдвина Доминика не видела, но была уверена, что он усмехается.
Принцесса откинула одеяла и поежилась от накатившего холода.
— Который час? — спросила она. Взгляды трех пар глаз устремились к ней.
— Ты проспала с полчаса, — ответил Ладвиг. — Мы собираемся выпить по одной и пойти поприветствовать нового отпрыска Фредерика.
— Все прошло хорошо? — спросила Доминика у Куно. Чародей устало улыбнулся и кивнул.
— В целом да, но… вам надо будет это увидеть.
— Он сказал, что нас там ждет сюрприз, — осклабился Ладвиг.
Они захватили принесенную Эдвином бутылку вина и, шикая друг на друга, отправились к покоям Элизабетты. Там в коридоре стоял бледный, как полотно, Фредерик, рядом с ним дремал Сиршен, усевшийся прямо на полу. Карстан бормотал что-то себе под нос, и лишь Авериа стояла у дверей, строгая и подтянутая, как сам страж врат жизни. Доминика окинула взглядом всю собравшуюся компанию. Меньше всего они были похожи на благородных князей, так, ряженый сброд, изрядно подпитый, наплевавший на все протоколы.
— Мы пришли поздравить князя и княгиню, — провозгласил Ладвиг, оказавшись достаточно близко. Он обратился к Фредерику. — Кто?
— Мальчик, — ответила Авериа вместо него. — Здоровый, замечательный мальчик. Элизабетте нужно немного времени, чтобы привести себя в порядок, потом вы сможете зайти.
Из-за двери послышался звон упавшей металлической чаши, заплакал разбуженный громким звуком ребенок. Фредерик подорвался с места и направился к дверям. Авериа выставила руку.
— Дай ей немного времени. Разрешиться от бремени — дело нелегкое, — проговорила она стальным тоном.
Из-за двери послышались прерывистые всхлипы. Авериа чуть повернулась и Фредерик воспользовался этим, чтобы мягко, но настойчиво, оттеснить ее и пройти в покои. Княгиня жестом приказала остальным ждать в коридоре.
— Чует моя задница… — прошипел Ладвиг. Словно в подтверждение его слов тишину в покоях нарушили нарастающие всхлипы и причитания. Элиза давилась слезами и пыталась выжать из себя хотя бы пару слов, но получалось только: «Фред! Фред!».
Через секунду Фредерик вылетел из покоев. Все еще бледный, но глаза горели лихорадочным блеском. Он смерил присутствующих взглядом, а затем бросился вперед по коридору быстрым шагом, практически переходящим на бег.
— Кто-нибудь, остановите его, — приказала Авериа. Ладвиг и Эдвин тут же направились следом. Разбуженный ее голосом Сиршен распахнул глаза и сонно заозирался. По коридору все громче разносились рыдания Элизабетты и плач новорожденного.
Доминика сделала едва заметный шаг в сторону, чтобы заглянуть в приоткрытую дверь. Элизабетта лежала на подушках, лицо раскраснелось от рыданий, а на руках у нее лежал младенец. Даже издалека были видны его огненно-рыжие волосы.
***
Фредерик быстро двигался по коридорам, словно не замечая, как за ним следуют Ладвиг и Эдвин. В общем-то, ему было все равно. Сердце бешено колотилось в глотке, звериная суть рвалась наружу. Под веками словно отпечаталось зареванное лицо Элизабетты с рыжим ублюдком на руках. Память вероломно подкидывала сцены из прошлого, когда Ирвин был желанным гостем в их замке, за их столом. Когда Элиза брала на себя все хлопоты по развлечению князя Гряды. Он вспоминал, с какой нежностью и трепетом она говорила об Ирвине, и как он даже не задумывался, что между ними может быть что-то кроме симпатии. Элизабетта, остервенело доказывавшая, что их первенец действительно его — Фредерика — сын. Князь стиснул кулаки и повернул в сторону покоев Ирвина.
— Попытаться его остановить? — неохотно поинтересовался Эдвин, угадавший, куда направляется Фред.
— Придется, — неохотно согласился Ладвиг.
Фредерик добрался до дверей, распахнул их ударом ноги. Мужчины поспешили за ним, чтобы предотвратить кровопролитие, но стоило им войти, навстречу им вылетела ваза. Следом еще одна. И металлическая статуэтка. И еще кое-какое нехитрое убранство покоев. Сам Ирвин испарился, не оставив и следа.
12
Долгий день празднества закончился, но его эхо звенело во всем теле Куно тяжелой, как колокольный набат, усталостью. Он не помнил, чем закончилась история с Фредериком, как назвали новорожденного малыша и куда делся Ирвин. В его памяти едва отпечатался сладостный момент, когда он рухнул на свою постель, блаженно потерся щекой о подушку и уснул сном младенца, пуская слюни и периодически корча рожицы. Темнота окутала его непроницаемым покровом, а затем на него словно уронили наковальню. Тело рассыпалось на миллион осколков и впиталось в одеяла, как влага после дождя. Чародей провалился в тяжелый сон без сновидений и провел там почти сутки, плавая в непроглядной темени, будто запертый в колодце собственной головы.
Но он не мог полностью отключиться и отдохнуть, даже сквозь сон он чувствовал, как по его телу курсирует нерастраченная энергия. С тех пор, как он научился ее вбирать, она копилась в нем, требовала действия, лишала покоя. Ему казалось, что во время праздника он растратил все, что в нем было, как неопытный юнец. Он творил самые мощные и правдоподобные иллюзии, и казалось, что от недостатка сил он вот-вот потеряет сознание, но стоило ему случайно коснуться укрытого снегом дерева, как энергия вновь наполнила его бодростью. Еще один глоток силы он урвал украдкой во время танца. Ему снова начало казаться, ч