Я утверждал и ныне повторяю, что прямого сведения о Кавказском обществе я никакого не имею, ибо никогда не видался ни с одним из членов сего общества, а что я о том слышал, все то уже объяснил. Юшневский имеет точно те же сведения о Кавказском обществе, какие имею и я, ибо мы оба сии сведения почерпнули из одного и того же источника – письменного отчета князя Волконского, который к директории представлен был, следовательно, одинаковым образом, как мне, так и Юшневскому. Что же касается до свидетельства полковника Аврамова, якобы я сам находился в сношениях с Кавказским обществом, то оное свидетельство есть совершенно ложное.
В чем именно заключались значительные сношения Муравьева с обществом Соединенных славян, о которых имели вы самые верные и подробные сведения, введя Муравьева в председатели Думы из опасения, чтобы он не отошел от вашего общества? Который из Муравьевых производил сии сношения и что было прямой их целью?
Все сведения, которые когда-либо имел об обществе Соединенных славян, заключаются в том, что мною уже объяснено на сей счет в 41-м пункте. Сергей Муравьев и Бестужев-Рюмин находились всегда вместе: и потому, что один делал, то было известно и другому. Причины же, по которым Муравьев был причислен к директории, объяснены мною в 19-м пункте со всею точностью.
Из данных вами здесь ответов видно, что тайное общество, предполагавшее императорскую фамилию перевезти в чужие края, имело в сем случае надежду на здешний флот, с чиновниками коего был в сношениях Рылеев; а некоторые из членов показывают, что участие флота должно было иметь целью воспрепятствовать отъезду священных особ царствующей фамилии из России; и потому поясните сии два обстоятельства сколь можно определительнее, так же на чем именно основывалась сия надежда, то есть кто из чиновников флота был готов содействовать намерениям общества? Имело ли оно на сие какие удостоверения, в чем оные состояли и какие меры предназначались к совершению такого предприятия?
Член общества Рылеев имел сношения с чиновниками здешнего флота, из коих он некоторых принял в общество, но сколько и кого именно, я не знаю, ибо ни одного имени ни разу не слыхал. Сии сношения Рылеева происходили с флотом еще в 1824 году, а после того сказывал мне Бестужев-Рюмин, что сии сношения идут с хорошим успехом. Ему же о сем говорил приезжавший незадолго перед сим в Киев отставной полковник Бриген, служивший прежде в лейб-гвардии Измайловском полку, член тайного общества по северному округу. Меры для препровождения императорской фамилии в чужие края состояли бы в том, что назначенный для того корабль подошел бы Невою ко дворцу, принял бы всех особ императорской фамилии и перевез бы их в чужие края. Впрочем, о подробностях сего действия не было еще говорено. Если бы флот не был на нашей стороне, то мог бы содействовать к тому, чтобы при отбытии по собственной воле особ императорской фамилии в чужие края вся казна, в Петербургской крепости сохраняемая, также увезена была. О сей казне слухи носились, что она чрезвычайно значительна, и потому желали оную непременно сохранить. Имея же флот на своей стороне, общество надеялось, что сие не могло бы произойти. Вот единственная причина, как я полагаю, почему некоторые члены могли сказать, что флот долженствовал препятствовать отбытию особ императорской фамилии в чужие края. Сие обстоятельство служить доказательством, как я справедливо говорил, что в умах членов общества понятия о цели и действиях, особенно касательно подробностей, весьма еще сбивчивы и неопределительны и что каждый еще толкует по своему, принимая иногда, как в сем, например, случае, гадательное предположение за намерение и цель.
Некоторым членам Южного общества высказывали, что оное находится в сношениях, кроме польских, еще с французскими тайными обществами; поясните в точности: какого рода, когда и чрез кого происходили сии сношения?
Южное общество никогда никаких не имело сношений с французскими тайными обществами, а члены, сие показывающие, ошибаются, полагая, вероятно, сии сношения заведенными, потому что граф Полиньяк, отъезжая во Францию, принял поручение узнать, существуют ли тайные общества во Франции. Но ответа о сем от него не получено.
В присутствии южных членов – Лорера, Поджио, Фохта и Старосельского – вы читали на французском языке список членам польских обществ с подробным описанием каждого из них, в числе коих первым был наименован генерал барон Хлопицкий, а после тут же рассуждали, что сей Хлопицкий есть главнейший польский патриот и что южные члены всех польских знают, а сии последние из южных никого не знают. Объясните с искренностью как имена и звания, так характеры и действия всех значившихся в том списке польских членов?
Упоминаемый список был составлен Бестужевым-Рюминым со слов знакомых ему поляков и содержал имена одних только четырех членов польской директории, а именно генералов Княжевича и Хлопицкого, полковника Терновского и помещика Проскуры. В сем списке был описан Хлопицкий умнейшим, твердейшим и просвещеннейшим из всех четырех и притом имеющим наиболее влияния в обществе. Тарновский – с теми же качествами, но в меньшей мере. Княжевич – человеком немолодым, основательным и хранителем бумаг в Дрездене. Проскура же был описан как человек худой нравственности, хотя и не без способностей. Справедливо, что поляки о нашей директории ничего не знают, ибо мы им из наших членов никого не называли и ни о чьем значении в Союзе ничего не говорили. А дабы еще лучше от них скрыть все подробности, до нашего общества относящиеся, и более дать себе простору в переговорах с ними, было им сказано, что наша директория находится в Петербурге.
Был ли показан в сем списке генерал Клицкий, о котором говорили вы некоторым вашим членам, и в каких сношениях с ним вы находились?
О генерале Клицком я никогда ни слова не слыхал, в первый раз о его имени и существовании узнаю и никогда никому из наших членов о нем не говорил.
Также сказывали вы некоторым членам, что Южное общество весьма много обязано полковнику Бурцову, оказавшему услугу тем, что когда при пересмотре в главном штабе 2-й армии бумаг, отобранных 32-го егерского полка у майора Раевского, нечаянно упал список со стола членам тайного общества, то Бурцов, сие заметивший, тихонько поднял оный с полу, измял в руке и положил в мундирный рукав, а после сжег. Отвечайте: точно ли так сие случилось?
Я о сем происшествии слышал в том же виде, как оно здесь описано от Юшневского, доктора Вольфа и полковника Аврамова, которые в 1822 году, когда Раевского дело началось, имели свое пребывание в Тульчине, а я был тогда уже при полку.
Подобно сему, когда один из членов вопросил вас, не принадлежит ли к обществу генерал-кригскоммисар Путята, то вы отвечали, что нет, а сын его, служащий по квартирмейстерской части, ваш, то есть член общества. Поясните и о сем обстоятельстве с откровенностью.
О принятии в Петербурге в общество молодого Путяты, находившегося, ежели не ошибаюсь, адъютантом при генерал-адъютанте Закревском, слышал я от одного из членов, прибывших из Петербурга, но сие приобретение столь мне казалось маловажным, что я на оное весьма малое обратил внимание, и потому в точности никак определить не могу, кто мне о том сказывал. Но кажется, что я о том слышал или от князя Волконского, бывшего в Петербурге в конце 1824 года, или от Бестужева, который оное слышать мог от князя Трубецкого; впрочем, это суть только догадки, и я вторично объясняю, что никакой нет возможности при всем искреннем желании с точностью все те мелочи помнить, которые происходили в обществе в течение целых девяти лет его существования.
Сверх того объясните, принадлежит ли к южному обществу или, не быв членом, содействует ли намерениям оного и в чем именно служащий при генерал-интенданте Юшневском 7-го класса Гене?
Гене обществу не принадлежал и ни в чем оному не содействовал.
Кто именно был тот член польского общества, с которым в мае 1825 года желали вы видеться в Бердичеве и нарочно туда ездили, но, возвратясь, говорили с неудовольствием, что его там не застали? В чем состояли те переговоры, которые вы надеялись иметь с сим польским членом и с которым вы, вероятно, виделись, ездивши неоднократно в Бердичев?
Я ожидал видеться в Бердичеве на ярмарке в июне месяце с князем Яблоновским или с тем, кто от него подаст письмо. Сношения между польским и русским обществами начались в Киеве, а в Бердичеве на ярмарке долженствовали продолжаться. Я в Бердичеве не мог быть, да и князь Яблоновский туда не приезжал, и потому никаких переговоров и не было. Я ни разу в Бердичеве ни одного польского члена не видал.
Полковник Пестель
Генерал-адъютант Чернышев