Она складывала пачки «Депендс» и чувствовала, как ее организм постепенно переходит в энергосберегающий режим. Тибби прямо видела, как ее мозговые волны превращаются в ровную линию на каком-нибудь больничном мониторе. Медленная смерть в универмаге «Уоллмен».
Вдруг она услышала грохот и резко обернулась.
Выпрямившись, она завороженно смотрела, как вся ее пирамида роликовых дезодорантов разваливается под тяжестью падающей девочки. Падающая девочка не попыталась остановить падение, как ожидала Тибби, а шлепнулась на пол с размаху, и ее голова стукнулась о линолеум с гулким «бум».
«Боже мой», – подумала Тибби и ринулась к девочке. У нее было ощущение, что все это по телевизору, а не взаправду. Дезодоранты раскатились в разные стороны. Девочке было, наверное, лет десять. Глаза у нее были закрыты. Светлые волосы веером разметались по полу. «Вдруг она умерла?» – в панике подумала Тибби. И вспомнила про гарнитуру.
– Алло! Алло! – завопила она в микрофон, лихорадочно нажимая все кнопки подряд и жалея, что так и не разобралась, как все это работает.
Бросилась к кассам.
– Вызовите скорую! Скорую в проход номер два! Позвоните в девять-один-один! – велела она. Ей редко доводилось произносить столько слов подряд без нотки сарказма. – Там девочка без сознания – в проходе номер два!
Убедившись, что Брианна взялась за телефон, Тибби помчалась обратно к девочке. Та по-прежнему лежала и не шевелилась. Тибби взяла ее за руку. Поискала пульс, чувствуя себя так, словно угодила в сериал про больницу. Пульс вовсю пульсировал. Тибби сунула было руку в сумку девочки, чтобы посмотреть, что в кошельке, но остановилась. Вроде бы нельзя ничего трогать до приезда полиции. Ой, нет, это только если убийство. Она путает больничные сериалы с детективными. Тогда Тибби достала кошелек. Кто бы ни были девочкины родители, им определенно стоит сообщить, что она лежит без сознания посреди универмага «Уоллмен».
Читательский билет. Гороскоп, вырезанный из журнала, по размеру как раз, чтобы носить в кошельке. Фотка какой-то зубастой школьницы с подписью «Мэдди» и всякими «целую-обнимаю» на обороте. Четыре долларовые бумажки. Никакого толку. Все то же самое, что таскала в кошельке Тибби, когда ей было десять лет.
В этот самый миг в проход ворвались три врача из скорой с носилками. Два стали тормошить девочку, третий посмотрел на серебряный медицинский браслет у нее на левом запястье. Тибби и в голову не пришло посмотреть, что у девочки на запястье.
У этого третьего возникли вопросы к Тибби.
– Что случилось? – спросил он. – Вы видели?
– Да нет, – ответила Тибби. – Я услышала грохот, повернулась и увидела, как она упала вот на этот стенд. Она ударилась головой об пол. Наверное, обморок.
Врач смотрел уже не в лицо Тибби, а на кошелек в ее руках.
– Что это?
– А? А… Это ее кошелек.
– Вы взяли ее кошелек?
Глаза у Тибби округлились. Она вдруг поняла, как это выглядит.
– Да я же, я просто…
– Отдайте-ка его мне, – отчеканил врач.
Он считает ее преступницей? Или у нее просто паранойя?
Тибби даже не захотелось поставить его на место своим знаменитым сарказмом. Она едва не заплакала.
– Я хотела узнать ее телефон, – объяснила она и протянула кошелек врачу. – Хотела сообщить ее родителям, что происходит.
Взгляд врача смягчился.
– Посидите тут минутку, подождите. Мы сейчас отнесем ее в машину. А из больницы обязательно сообщат ее родителям.
Тибби прижала к груди кошелек – врач его не забрал – и следом за носилками вышла наружу. Девочку вмиг погрузили в машину. Тибби заметила темное пятно на девочкиных джинсах и на носилках и поняла, что она описалась. И торопливо отвернулась – как всегда, когда видела, как плачет кто-то незнакомый. Видеть, как человек теряет сознание и стукается головой об пол, было для нее еще переносимо, но тут возникло такое чувство, будто эти сведения уже лишние.
– Можно, я поеду с ней?
Тибби сама не знала, зачем это спросила. Наверное, она боялась, что девочка очнется, а кругом никого, только страшные врачи из скорой. Врачи потеснились, и Тибби пристроилась рядом с девочкой. Нагнулась над ней и взяла за руку. Она и сейчас не знала зачем, разве что ей подумалось, что если бы она катила по Олд-Джорджтаун-роуд в машине скорой помощи, было бы очень здорово, если бы кто-нибудь держал ее за руку.
На перекрестке Висконсин-авеню и Брэдли-стрит девочка пришла в себя. Она заморгала и растерянно огляделась. Стиснула руку Тибби и только потом посмотрела, чья это рука. Увидев Тибби, она сначала опешила, а потом скептически поджала губы. Вытаращила глаза на бейджик «Привет, я Тибби!» на зеленом халате. Потом посмотрела на врача, который сидел по другую сторону от нее.
– Почему меня держит за руку девушка из «Уоллмена»? – спросила она.
В дверь постучали. Кармен, лежавшая на ковре, посмотрела на дверь и села. Чемодан был открыт, но она ничего оттуда не достала.
– Да?
– Можно войти?
Кармен была уверена, что это Криста.
«Нет, нельзя».
– Да, конечно.
Дверь робко приоткрылась.
– Кармен? Наверное, пора ужинать? Ты готова спуститься?
В щель просунулась только голова Кристы. Кармен ощутила запах ее блеска для губ. Видимо, Криста всегда так говорит – у нее даже утвердительные предложения звучат как вопросы.
– Я спущусь через минуту, – сказала Кармен.
Криста убрала голову и закрыла дверь.
Кармен снова вытянулась на полу и полежала еще минутку.
Как она здесь оказалась? Как так получилось? Она представила себе Кармен из параллельной вселенной, которая уписывает бургер с папой в ресторанчике в центре, а потом уговаривает его сыграть в бильярд. Она завидовала этой Кармен.
Она поплелась вниз и заняла место за изысканно накрытым столом. Многочисленные вилки – это нормально в ресторане, но дома, в своей столовой?! На столе стояло множество одинаковых белых блюд с крышками, где, как выяснилось, лежала разная домашняя еда. Бараньи отбивные, жареная картошка, тушеные цукини со сладким перцем, морковный салат, теплый хлеб. К руке Кармен прикоснулись пальцы Кристы, и она отдернула руку, не успев ничего подумать.
Щеки у Кристы побагровели.
– Прости, – выдавила она. – Мы беремся за руки, чтобы произнести благословение.
Кармен посмотрела на отца. Он с довольным видом держал за руку Пола, а другой рукой тянулся к ней.
«У них так принято. А у нас? – захотелось ей спросить. – Мы ведь тоже одна семья!»
Она покорно позволила взять себя за руки и выслушала незнакомое благословение. В свое время папа отказался принимать католичество ради родителей мамы Кармен. А теперь, похоже, стал святее папы римского.
Кармен с тоской подумала о маме. Они с мамой сейчас молились перед едой, но не делали этого, пока папа жил с ними.
Она уставилась на Лидию. Как этой женщине удалось приворожить папу?!
– Лидия, это великолепно, – сказал отец.
– Очень вкусно, – поддакнула Криста.
Кармен почувствовала на себе отцовский взгляд. Надо что-то сказать. Она просто продолжила жевать.
Пол промолчал. Он посмотрел на Кармен, потом отвел глаза.
В окно хлестал дождь. Стучали вилки, жевали зубы.
– А знаешь, Кармен, я представляла себе тебя совсем иначе! – отважилась высказаться Криста.
Кармен проглотила большой кусок не жуя. Не помогло. Она откашлялась.
– Ты хочешь сказать, я слишком похожа на пуэрториканку? – Она бросила на Кристу убийственный взгляд.
Криста оторопела и пошла на попятный:
– Нет, я просто имела в виду… ну, понимаешь… у тебя ведь темные глаза и темные кудрявые волосы?
«А еще смуглая кожа и большая попа», – едва не добавила Кармен.
– Ну да, – кивнула она. – Я похожа на пуэрториканку, это в маму. У меня мама из Пуэрто-Рико. Мы латиноамериканцы. Папа, наверное, не предупреждал.
Криста залепетала так тихо, что Кармен засомневалась, говорит ли она что-нибудь:
– Ой, я даже и не знаю, он… – Теперь Криста произносила слова одними губами, глядя в тарелку.
– А от меня у Кармен рост и математические способности, – подал голос папа. Получилось не очень ловко, но Кармен и за это была благодарна.
Лидия серьезно покивала. Пол по-прежнему помалкивал.
– Ты знаешь, Кармен, твой отец говорит, ты прекрасно играешь в теннис. – Лидия положила вилку на тарелку.
Случилось так, что как раз в этот момент рот у Кармен был набит. У нее ушло чуть ли не пять бесконечных минут на то, чтобы все прожевать и проглотить.
– Да, прилично.
Таков был блестящий результат всего этого жевания.
Кармен понимала, что ее односложные ответы обидят кого угодно. Она могла бы говорить побольше или задать ответный вопрос. Но она злилась. Так злилась, что сама себя не понимала. Она не хотела, чтобы стряпня Лидии была вкусной. Не хотела, чтобы еда так нравилась папе. Не хотела, чтобы Криста выглядела в своем сиреневом кардигане словно куколка. Хотела, чтобы Пол наконец сказал что-нибудь и прекратил глядеть на нее с таким видом, словно считает ее тупой и чокнутой. Она ненавидела этих людей. И не хотела здесь быть.
У нее вдруг закружилась голова. Внутри похолодело от паники. Сердце заколотилось бешено и неровно.
Она встала.
– Можно мне позвонить маме? – спросила она папу.
– Конечно. – Он тоже встал. – В гостевой комнате есть телефон.
Кармен вышла из-за стола, не произнеся больше ни слова, и побежала наверх.
– Мама-а-а-а, – всхлипнула она в телефон минуту спустя.
С самого начала каникул она отстранялась от мамы все дальше и дальше, предвкушая лето с папой. Теперь мама была нужна ей – а еще ей было нужно, чтобы мама забыла все обиды.
– Что случилось, лапочка?
– Папа собирается жениться. У него тут целая семья. Жена, двое блондинистых детей и шикарный дом в придачу. Что я здесь делаю?!
– Ой, Кармен. Ничего себе. Женится, говоришь? Кто она?
Несмотря на беспокойство за Кармен, мама не могла сдержать любопытства.