— Да, да, я в порядке. Извини, иногда от больниц меня тошнит, — попыталась я слегка улыбнуться.
Некоторое время Джек изучал меня, затем кивнул, видимо, удовлетворившись моим ответом. Мы подошли к кровати мистера Хестона, и открывшийся вид испугал меня. Обычно загорелый энергичный мужчина был бледным и осунувшимся. Машины двигались вверх-вниз, на мониторах вспыхивали цифры, и все были подключены к проводам, свободно свисающим с его безжизненного тела.
Джек стоял и долго смотрел на отца, не говоря ни слова. Шли долгие минуты, а мое сердце болело за любимого человека, который выглядел потерянным, глядя на безжизненное тело перед собой. Наконец, я взяла два стула, стоявшие около кровати, чтобы мы могли сесть рядом с ним. Мужчина, лежащий передо мной, выглядел так беспомощно и одиноко. Я знала, как Джек относится к нему, но мне все равно было больно видеть его таким. Не могу даже представить себе, что Джек чувствует сейчас.
Не задумываясь, я потянулась и взяла мужчину за руку. Я подняла глаза, так как рука не реагировала на мое прикосновение. Просто я знала, что в такие моменты человека нужно было утешить, независимо от того, что он сделал в своей жизни. Боковым зрением я видела, как подбородок Джека напрягся, но он ничего не сказал.
— Он не должен быть сейчас один, — прошептала я Джеку.
Посмотрев на меня, Джек кивнул и взял мою руку в свою.
Пока мы ждали врача, прошло несколько часов, но нам показалось, что это были дни. Когда он, наконец, пришел, то объяснил, что они собираются сделать МРТ головы, чтобы проверить активность мозга, и мы узнаем больше только после получения результатов. Когда за ним пришли перевозчики, медсестры предложили нам пойти позавтракать и выпить кофе.
Я сказала Джеку, что мы должны позвонить Бэтти и попить кофе, глядя на пробки в час пик за окном. Он согласился, но я была удивлена, когда он протянул мне свой телефон. Я сообщила Бэтти последние новости и обещала позвонить, как только узнаю больше.
Прошло часа три, и мы вернулись к постели мистера Хестона как раз к приходу врача. Пока держала его руку, я искала хоть какие-либо признаки жизни, но чем больше времени проходило, тем меньше надежды у меня оставалось.
— Мистер и Миссис Хестон, можем ли мы поговорить в коридоре? — голос врача был мрачным, и я не ждала, что наш разговор принесет хорошие новости.
Мы послушно проследовали за ним в коридор, крепко держась за руки.
— Мне жаль сообщать вам, но повторный скан не обнаружил активность головного мозга. Прошло уже двенадцать часов, поэтому шансы на какое-либо полноценное выздоровление резко уменьшились. Мы повторим скан через двенадцать часов, прежде чем ставить окончательный диагноз, но на этом этапе вы можете начать готовить себя к худшему.
Врач сделал паузу, чтобы позволить нам вникнуть в чудовищность того, что он только что сказал.
— У вашего отца есть DNR?* — врач посмотрел на нас обоих, а я на Джека.
(Примечание переводчика. DNR* — предписание «не реанимировать». Добровольный отказ пациента от реанимации).
— Понятия не имею, — сказал Джек, сжимая мою руку.
— Есть кто-нибудь, кто может знать?
Джек не ответил. Я положила свободную руку ему на плечо. Он так сильно сжимал мою руку, что пальцы начали неметь, и посмотрел на меня в ответ на прикосновение.
— Может быть, Бэтти?
Понятия не имела, кто еще был достаточно близок мистеру Хестону, чтобы доверить подобное.
Джек кивнул и посмотрел на врача:
— Мы сделаем пару звонков. Спасибо, доктор.
Следующие двенадцать часов прошли, словно месяцы. Медсестры предложили нам уйти и вернуться позже, так как ничего нового о состоянии мистера Хестона нам сказать не могли, но Джек, казалось, не хотел никуда ехать, а я подумала, что в любом случае, мистер Хестон не должен сейчас оставаться один. Я знала, как Джек относится к этому человеку, но в жизни бывают моменты, когда все старые обиды и враждебность должны быть отодвинуты в сторону, и это определенно было одним из этих моментов.
Когда врач вернулся после третьего сканирования, я точно знала, что диагноз подтвердится. Я практически весь день просидела с холодной безжизненной рукой мистера Хестона и уже знала, что этого человека больше нет. Оболочку все еще поддерживали машины, но сердце подсказывало мне, что его жизнь окончена.
Врач подтвердил мои подозрения, и мы позвонили Бэтти, чтобы она послала с курьером оригинал предписания DNR, который она уже прислала факсом в больницу. Хотя никогда не встречалась с Бэтти, я знала, кем она была, и заметила реакцию Джека, когда он увидел, как она движется к нам через отделение интенсивной терапии. Он смотрел на неё так, как сын смотрит на свою мать. Я знала, она была с мистером Хестоном еще с тех пор, как Джек был ребенком, но взгляд, которым он на неё смотрел, подтвердил, что они все когда-то были близки.
— Тебе не обязательно было приносить его самой, Бэтти, — слова Джека значили одно, но я видела, что присутствие женщины его утешило.
Бэтти потянулась и обняла Джека.
— Вы, мальчики, моя семья, я должна быть тут.
Джек кивнул и попытался улыбнуться:
— Бэтти, это Сидни.
Пожилая женщина обняла меня, чему я удивилась.
— Я так рада, что, наконец, познакомилась с тобой, Сидни. Я столько про тебя слышала.
Интересно. Мне стало любопытно, кто рассказал ей то, что она там слышала.
— Я тоже рада с вами познакомиться, Бэтти.
Я не знала, что произойдет, когда придет время отключать аппарат жизнеобеспечения, но то, что происходило в моем воображении было более сложным, чем то, как это произошло на самом деле. Когда пришло время, молодой доктор подошел, сказал несколько слов и просто выключил все машины, кроме кардиомонитора. Это заняло около пяти минут. Мы втроем, Бэтти, Джек и я, стояли вместе и смотрели, как цифры медленно уменьшались. Семьдесят пять. Спустя минуту — пятьдесят два. Сорок. Еще спустя минуту — двадцать семь. Наконец, показался ноль, и линии на экране, которые когда-то были горами, стали плоскими равнинами.
Мы с Бэтти тихонько плакали, когда врач выключил последний монитор и вручную проверил пульс, который уже исчез. Это казалось скорее традиционным, чем необходимым.
— Время смерти — шесть часов пятьдесят две минуты.
Джек стоял и смотрел на то, что когда-то было его отцом. Он не говорил, не плакал, не издал вообще ни единого звука. Я дала ему несколько минут тишины, а затем сжала его руку, тем самым спрашивая, в порядке ли он. Когда он повернулся и посмотрел на меня, выражение его лица было равнодушным, и на мгновение я подумала, что у него, возможно, шок. Я увидела, как его лицо превратилось из каменного в обеспокоенное, когда он увидел мои слезы, и тихо всхлипнула, а он осторожно вытер их большим пальцем.
Джек продолжал молчать, когда мы втроем вышли через главный вход больницы. Было странно уходить, зная, что мы оставляем такую большую часть жизни Джека, которая изменилась навсегда. Он позвонил Матео, чтобы тот нас забрал, и предложил Бэтти отвезти её домой, но она вежливо отказалась. Мы обняли её на прощание, и Джек проводил её до такси. Перед тем как сесть в машину, она остановилась и посмотрела на Джека.
— Знаю, это не мое дело, но ты должен знать, что твой отец очень любил тебя. Просто он не знал, как это показать. Думаю, миссис Сент-Клэр связывалась с ним, и знаю, что он был благодарен ей за то, что она делилась с ним новостями, как у вас идут дела.
Пожилая женщина выглядела ослабшей, ведь последние двадцать четыре часа оставили на ней свой след. Она улыбнулась мне, потянулась и поцеловала Джека в щеку.
— Я сожалею о твоей утрате, Джек. Позвони, когда оправишься, и я помогу тебе с организацией похорон.
Я смотрела, как Джек закрывал дверь машины за Бетти, ошеломленная тем, что только что услышала. Поначалу задумалась, правильно ли я расслышала, потому что Джек похоже никак не среагировал на то, что она только что сказала. Но потом я снова и снова проигрывала её слова в голове и поняла, что не ошибаюсь — отец Джека поддерживал связь с моей мамой.
По пути домой Джек был не многословен, но все еще крепко держал мою руку. Я колебалась, обсудить ли ту бомбу, что сбросила Бэтти, но глядя на лицо Джека, поняла, сейчас не подходящее время. За последние сутки ему и так досталось, поэтому он не нуждался во мне, чтобы открыть старые раны и еще больше всколыхнуть тяжелые чувства к отцу.
Я все больше начала беспокоиться о Джеке, когда он продолжал молчать и дома. Приготовила завтрак, потому что мы не особо много ели за последние сутки. Джек ел, но был нехарактерно тихим. За эти дни никому из нас не удалось выспаться, поэтому я подумала, что, возможно, сон заставит нас обоих почувствовать себя лучше. Знала, мы должны заниматься организацией похорон, но несколько часов не сыграют роли.
Задвинув шторы, я закрывала прекрасный день снаружи, забралась в постель и положила голову на выемку в плече Джека, словно она была сделана специально для меня. Джек обнял меня и глубоко вздохнул.
Мой голос был нежным шепотом:
— Ты в порядке?
— Да.
— Хочешь поговорить?
Джек молчал несколько секунд и сказал:
— Не сейчас, я просто хочу обнимать тебя, Сид.
— Хорошо.
Он еще крепче обнял меня, обвив руки вокруг моего тела. Не то, чтобы я хотела бы сейчас быть где-то в другом месте, но я не смогла бы подняться, даже если бы попыталась. Его объятия не ослабли даже тогда, когда я слушала, как замедлилось его дыхание, и он наконец заснул.
После обеда мы с Бэтти занялись организацией похорон. Джек тоже был с нами, но оставался молчаливым, оставляя все решения на Бэтти и меня. Вечером я позвонила родителям, но у меня не было возможности спросить маму о её общении с отцом Джека, потому что Джек всегда находился рядом со мной.