[1475]. Не помеченные этикетками банки с черной жидкостью благополучно простояли всю войну на полке в лаборатории. Впоследствии Нобелевский фонд заново отлил медали и вернул их законным владельцам[1476].
Завод Norsk Hydro был одной из главных целей германского вторжения, и вокруг Рьюкана шли тяжелые бои; город продержался до 3 мая и сдался последним из населенных пунктов Южной Норвегии. Руководство компании помимо своей воли вынуждено было сообщить Паулю Хартеку, что оборудование по производству тяжелой воды, веморкскую установку усиленного обогащения, можно расширить с увеличением объемов производства идеального замедлителя нейтронов до полутора тонн в год[1477].
«Я хотел бы, – писал Генри Тизард Марку Олифанту, изучив меморандумы Фриша и Пайерлса, – в скором времени созвать совсем небольшой комитет, который решал бы, что нужно сделать, кто должен это сделать и где это следует делать, и мне кажется, что Вы, Томсон и, скажем, Блэкетт могли бы составить достаточное ядро такого комитета»[1478]. Говоря о Томсоне, он имел в виду Дж. П. Томсона, сына Дж. Дж., того самого физика из Имперского колледжа, который в предыдущем году заказал для исследований тонну оксида урана и стеснялся абсурдности своего заказа. Он заключил тогда, проведя эксперименты с бомбардировкой урана нейтронами, что возникновение цепной реакции в природном уране маловероятно, и, следовательно, военное применение урана нецелесообразно. Тизард, изначально относившийся к этому вопросу скептически и видевший в выводах Томсона подтверждение правоты своего скептицизма, назначил Томсона председателем этого маленького комитета; к его составу добавились Джеймс Чедвик, работавший теперь в Ливерпуле, его ассистент Ф. Б. Мун и ученик Резерфорда Джон Дуглас Кокрофт. Блэкетт был занят другой оборонной работой, хотя впоследствии и он присоединился к комитету. Первая неофициальная встреча этой группы прошла в помещении Королевского общества в Берлингтон-хаусе 10 апреля.
Вероятно, комитет собрался не только для обсуждения работы Фриша и Пайерлса, но и чтобы выслушать вездесущего Жака Алье из парижского банка и французского Министерства вооружений. Алье предупредил британцев об интересе, который Германия проявляет к производству тяжелой воды, и призвал к сотрудничеству Британии и Франции в области ядерных исследований. Только после этого, отмечает Томсон в протоколе, который он вел, они заговорили о «возможности разделения изотопов… и согласились, что существуют достаточные основания для проведения экспериментов малого масштаба с гексафторидом урана [газообразным соединением урана]». Они довольно неделикатно предложили напомнить Фришу о необходимости избегать «любой возможной утечки информации с учетом интереса, проявленного немцами»[1479]. Они были готовы известить его о том, что его меморандум рассмотрен, но не сообщать ему каких-либо подробностей. Судя по всему, имени Пайерлса Томсон еще не заметил, а Тизард, по-видимому, не показал остальным вторую записку Пайерлса и Фриша. «Хотя в начале этого проекта у нас было больше скепсиса, чем веры, – признавал комитет впоследствии, – мы чувствовали, что эту тему необходимо было рассмотреть»[1480]. Этот скепсис ясно виден из составленного Томсоном протокола. В свою очередь, Тизард написал брату Линдемана Чарльзу, бывшему научным советником британского посольства в Париже, что французы, по его мнению, «излишне взволнованы»[1481] угрозой германских ядерных исследований. «Я по-прежнему… считаю вероятность создания чего-либо, имеющего реальную военную ценность, очень низкой»[1482], – говорил он в записке, отправленной на той же неделе в британский Военный кабинет.
Возможно, такое начало было не менее малообещающим, чем первое заседание Уранового комитета Бриггса, но члены комитета Томсона были активно работающими, компетентными физиками, а не военными артиллеристами, и, каков бы ни был их исходный скептицизм, они понимали, откуда взялись цифры, которые использовали Фриш и Пайерлс, и что́ они могут означать. На втором заседании, 24 апреля, как лаконично отмечает Томсон, «д-р Фриш представил заметки, демонстрирующие осуществимость урановой бомбы»[1483]. Много лет спустя Олифант вспоминал более живую реакцию: «Большинство членов комитета было потрясено этой возможностью». Помогло и благоприятное мнение Чедвика. Когда он увидел меморандум Фриша и Пайерлса, он только что начал самостоятельно исследовать деление быстрыми нейтронами на своем новом ливерпульском ускорителе, первом в Англии. На заседании 24 апреля он с некоторой досадой подтвердил ценность работы иммигрантов: ему «было неловко признаться, – говорит Олифант, – что он еще раньше пришел к аналогичным выводам, но посчитал преждевременным сообщать о них, пока эксперименты не дадут большей информации о нейтронных сечениях. Пайерлс и Фриш использовали расчетные значения. Однако это подтверждающее свидетельство заставило комитет обратить более серьезное внимание на развитие методов… разделения»[1484].
Чедвик согласился провести необходимые исследования. Фриша и Пайерлса не допускали к их собственным секретам еще в течение нескольких недель, пока Томсон не принял к сведению возмущение, которое они высказывали Олифанту. Но работа над созданием бомбы, основанной на цепной реакции в уране, началась всерьез, и на этот раз она получила тот – приоритетный – статус, которого заслуживала.
Сцилард был раздражен. Несколько месяцев после первого заседания Уранового комитета стали «самым странным периодом моей жизни». Никто не звонил. «Из Вашингтона не было никаких вестей… Я предполагал, что, как только мы продемонстрируем, что при делении урана происходит испускание нейтронов, заинтересовать всех этой проблемой будет нетрудно; но я ошибался»[1485]. Действительно, отчет Уранового комитета от 1 ноября застрял в бумагах Рузвельта; в начале февраля 1940 года Уотсон решил наконец, уже по собственной инициативе, вновь запустить его в оборот[1486]. Он спросил Лаймана Бриггса, не хочет ли тот что-нибудь к нему добавить. Бриггс доложил о произведенном наконец переводе 6000 долларов на работу Ферми по поглощению нейтронов в графите. Бриггс назвал это исследование «предприятием ключевого значения»; он предполагал, что оно позволит определить, «может ли все предприятие иметь практическое применение»[1487]. Он предложил подождать результатов.
Однако очередной всплеск активности Сциларда спровоцировала не скаредная тактика Бриггса. Всю зиму Сцилард готовил скрупулезное теоретическое исследование под названием «Разветвляющиеся цепные реакции в системах, состоящих из урана и углерода» (Divergent chain reactions in systems composed of uranium and carbon)[1488]; слово «разветвляющиеся» означало в данном случае такие реакции, которые, начавшись, непрерывно множатся (в первой сноске статьи, помеченной номером 0, стояла ссылка на «Освобожденный мир» Г. Дж. Уэллса [1913]). В начале нового года группа Жолио сообщила об эксперименте с ураном и водой, в котором «по-видимому, удалось так близко подойти к возникновению цепной реакции, – говорит Сцилард, – что, по моему мнению, некоторое усовершенствование системы путем замены воды на графит позволило бы нам преодолеть это препятствие». Он договорился с Ферми встретиться за обедом и обсудить французскую статью. «Я спросил его: “Вы читали статью Жолио?” Он ответил, что читал. “И что вы о ней думаете?” – спросил я. “Ничего особенного”, – ответил Ферми». Сцилард пришел в ярость. «После этого я решил, что продолжать разговор бессмысленно, и ушел домой»[1489].
Он еще раз съездил в Принстон к Эйнштейну. Они составили еще одно письмо и отослали его Саксу за подписью Эйнштейна. В письме обращалось особое внимание на секретные исследования урана в Институтах кайзера Вильгельма в Германии, о которых они узнали от физикохимика Петера Дебая, лауреата Нобелевской премии 1936 года по химии и директора химического института в Далеме, недавно изгнанного в Соединенные Штаты (формально он считался в отпуске) за то, что он отказался сменить свое голландское гражданство на гражданство нацистского рейха. Сакс переслал письмо Эйнштейна Уотсону для передачи ФДР. Но Уотсон решил, что сначала было бы разумно согласовать этот вопрос с Урановым комитетом. Ответ Адамсона повторял мнение Бриггса: все зависит от результатов измерений графита в Колумбийском университете. Уотсон предложил подождать получения официального отчета. Сакс, видимо, не согласился; 5 апреля Рузвельт написал назойливому экономисту, что «самое удобное средство продолжения этих исследований»[1490] – это комитет Бриггса, но предложил при этом созвать еще одно заседание комитета, на котором Сакс мог бы присутствовать. Бриггс послушно назначил его на субботу 27 апреля.
Тем временем в дело вмешались другие события. В Университете Миннесоты Альфред Нир стал работать над подготовкой пригодных к измерениям образцов 235U и 238U, как снова попросил его в своем письме Ферми. Джон Даннинг прислал ему гексафторид урана, чрезвычайно едкое соединение, существующее при комнатной температуре в форме белого твердого вещества, но превращающееся в газ при нагревании до температуры около 60 °C