Создание атомной бомбы — страница 188 из 251

[2493].

Бомбардир, пролетевший сквозь бурные клубы дыма, поднимавшиеся над этим пожаром, вспоминает, что это было «самое ужасное, с чем я когда-либо сталкивался»[2494].

В неглубоких каналах Ситамати, в которые люди ныряли, чтобы спастись от огня, кипела вода.

Река Сумида остановила пожар после того, как он охватил 41 квадратный километр города. В «Обзоре стратегических бомбардировок» высказывается предположение, что «за этот 6-часовой период в Токио, вероятно, погибло больше людей, чем за любой другой [равный промежуток времени] в истории человечества»[2495]. Возможно, дрезденский огненный смерч унес большее число жертв, но не за такое короткое время. В ночь с 9 на 10 марта 1945 года в Токио погибло более 100 000 мужчин, женщин и детей; еще миллион человек получили ранения, из них не менее 41 000 тяжелые; в общей сложности миллион человек остались без крова. Орудием этой кары стали две тысячи тонн зажигательных бомб – две килотонны, если использовать нынешнюю терминологию. Но причиной комплексного пожара был не только вес самих бомб, но и ветер; следовательно, такая эффективность этой бойни была, до некоторой степени, стихийным бедствием.

Арнольд прислал Лемею торжествующий телекс: «поздравляю, эта операция показывает, что ваши экипажи готовы на всё»[2496]. Во всяком случае, сам Лемей действительно был готов на все; рискнув и выиграв, он стал быстро наращивать свой успех. 11 марта его В-29 забросали зажигательными бомбами Нагою; 13 марта, используя радарное наведение, подожгли Осаку; 16 марта сбросили зажигательные бомбы на Кобе – поскольку запасы М69 подходили к концу, вместо них пришлось использовать пакеты двухкилограммовых бомб М17А1 с магниевыми термитами, несмотря на их меньшую эффективность; 18 марта они произвели еще один налет на Нагою. «А затем, – говорит Лемей, – у нас кончились бомбы. Буквально»[2497]. За десять дней 20-й авиационный отряд выполнил 1600 вылетов, в результате которых выгорело 83 квадратных километра[2498] в центре четырех крупнейших городов Японии и было убито по меньшей мере 150 000 человек; точное число жертв почти наверняка было на несколько десятков тысяч больше. «Я считаю, – писал Лемей в апреле в частном письме к Норстаду, – что стратегические воздушные бомбардировки впервые достигли состояния, в котором их сила соразмерна масштабам их задач. Мне кажется, что лишение Японии способности вести войну вполне в силах нашего управления»[2499]. Лемей начал верить, что нашел способ, который позволит военно-воздушным силам завершить войну на Тихом океане без высадки в Японии.


В Ок-Ридже гости, входящие в дом, снимали обувь. Покрытый грязью комплекс в Теннесси нанимал все больше работников и продолжал строительство, и это приводило скудный почвенный слой в такое ужасное состояние, что некий безымянный сотрудник компании Tennessee Eastman даже увековечил его в стихах:

Я так на службу торопился,

Что похудел и закалился,

Покуда брел в лучах зари

Сквозь эту грязь, черт побери!

Галоши утонули где-то,

А вслед за ними – и штиблеты.

Тоску наводит, хоть умри,

Вся эта грязь, черт побери!

Пропитан ею я, страдалец,

И если я пораню палец,

Не кровь сочится изнутри,

А та же грязь, черт побери![2500]

Количество грязи было мерой развития проекта: калютроны Эрнеста Лоуренса, построенные такой дорогой ценой, начали обогащение урана. Начиная с конца сентября 1944 года через «дорожки» установок Альфа проходило не менее 100 граммов 10-процентного 235U в сутки[2501]. Но некачественное планирование химического вывода этого материала из камер установок Бета приводило к потерям порядка 40 %, как сообщал в начале ноября Джеймсу Чедвику бывший в Ок-Ридже Марк Олифант: «Эти потери или задержки… привели к очень серьезному запаздыванию производства материала для первого образца оружия… Я полагаю, что химическое производство в целом представляет собой ужасающий пример отсутствия координации, неэффективности и дурного управления»[2502].

Копия жалобы Олифанта была отправлена Гровсу, который, видимо, отреагировал на нее незамедлительно. Уже две недели спустя обнаруживший проблему австралийский физик смог сообщить генералу, что «выход бета-дорожек проявляет резкую и чрезвычайно удовлетворительную тенденцию к росту». В письме к Чедвику Олифант отмечал, что установки Бета дают всего по 40 граммов в сутки; теперь «достигнуто производство приблизительно 90 граммов в сутки, и [есть] основания полагать, что в ближайшие месяцы этот уровень сохранится или даже возрастет». В заключение он оптимистично утверждал, что «теперь есть определенная надежда, что благодаря продолжающимся усилиям управляющей компании и других сотрудников производительность завода выйдет на ожидавшийся уровень уже к Новому году»[2503].

К январю 1945 года ежедневно работали около 85 % из 864 камер калютронов Альфа, производя по 258 граммов материала, обогащенного до 10 %; в это же время 36 камер Бета перерабатывали и объединяли продукцию установок Альфа, выдавая в сутки по 204 грамма 235U, обогащенного уже до 80 %[2504]. Такого уровня обогащения было достаточно для изготовления бомбы. Джеймс Брайант Конант рассчитывал в своих рукописных исторических заметках от 6 января[2505], что производство одного килограмма 235U в сутки должно позволить производить по одной пушечной бомбе каждые шесть недель. Отсюда следует, что для пушечной бомбы требовалось около 42 килограммов – 2,8 критической массы[2506]235U. Без каких-либо дальнейших усовершенствований одни только калютроны могли произвести такое количество материала за 6,8 месяца, и после совещания с Гровсом Конант отметил, что «судя по всему, 40–45 кг… будут получены к 1 июля». Колоссальная работа Эрнеста Лоуренса привела к успеху; каждый грамм 235U в единственном «Малыше», который должен был быть готов к середине 1945 года, по меньшей мере один раз проходил через его калютрон.

Кроме того, Конант сопоставил свои предположения от июня 1944 года с тем, что он предполагал в начале нового года, составив сводку нерешенных задач: если раньше он полагал, что, чтобы закончить войну, может хватить «всего нескольких бомб», то в начале 1945 года он был «убежден, что потребуется много бомб (германский опыт)». Под «германским опытом» он, вероятно, имел в виду упорное сопротивление немцев, затягивавшее войну в Европе, в особенности контрнаступление в Арденнах, которое называли «битвой за выступ»: оно началось в середине декабря и все еще продолжалось, когда Конант писал свои заметки. Отчаяние союзников, вызванное таким продолжающимся сопротивлением, и стало одной из причин зверской бомбардировки Дрездена в следующем месяце.

Компания Houdaille-Hershey наконец начала поставлять для газодиффузионной установки К-25 барьерные трубки удовлетворительного качества. Фирма Union Carbide распланировала поставку барьеров так, чтобы использовать каскадную структуру К-25; по прибытии отдельных камер, которые называли конвертерами, рабочие подключали их к системе и проверяли на наличие течей в азотной и гелиевой атмосфере при помощи портативных масс-спектрометров, разработанных Альфредом Ниром. Если ступень была герметична и готова по остальным параметрам, ее можно было сразу же включать в работу, и уже 20 января 1945 года в первую ступень огромного каскада К-25 был загружен гексафторид урана. Так началось обогащение методом барьерной газовой диффузии на самой передовой в мире автоматической промышленной установке. Она продолжала эффективно работать в течение десятилетий, требуя лишь нормального обслуживания.

Трубы увеличенной термодиффузионной установки S-50 Филиппа Абельсона протекали так сильно, что их пришлось заваривать, что задержало начало производства, но к марту все стойки установки – двадцать одна штука – начали обогащать уран. Жонглирование разными методами обогащения для получения максимального количества продукции за минимальное время стало сложной математической и организационной задачей. Расписание разработал подполковник Кеннет Д. Николс, талантливый и многострадальный помощник Гровса. Исходя из расписания Николса, в середине марта Гровс решил не строить новые калютроны, как предлагал Лоуренс, а собрать вместо этого вторую газодиффузионную установку и четвертую установку Бета. Хотя Гровс, несомненно, ожидал, что его атомные бомбы завершат войну, в сооружении новых установок он, по-видимому, ориентировался на осторожную оценку Комитета начальников штабов, согласно которой война на Тихом океане должна была закончиться через восемнадцать месяцев после окончания европейской. Как он объяснял в своей заявке, новые установки могли быть готовы к работе не раньше 15 февраля 1946 года, но «в предположении, что война с Японией не закончится до июля 1946 года, планируется продолжить добавление нового оборудования к двум установкам, если не будут получены иные инструкции»[2507]. Возможно, он попросту осторожничал.

В начале 1945 года Ок-Ридж начал отправку 235U оружейного качества в Лос-Аламос. Между отправками партий урана Гровс не собирался рисковать веществом, более ценным, считая на вес, чем алмазы. Хотя военные очистили всю территорию комплекса Клинтон и выселили с нее всех жителей, в дальнем конце пыльной тупиковой дороги по-прежнему стояла белая ферма, возле которой пасся скот. Над дорогой, защищенной крутым обрывом, возвышалась бетонная силосная башня. На взгляд с воздуха этот участок ничем не отличался от любой из многочисленных ферм в Теннесси, но на самом деле на силосной башне было устроено пулеметное гнездо, на ферме дежурили охранники, а в обрыв был встроен бетонный бункер с сейфом размером с банковское хранилище, полностью окруженный охранявшимися дорожками