На одном развороте журналу Life удалось создать жестокую аллегорию характера позднего этапа войны на Тихом океане.
«Малыш» был готов 31 июля. В нем не хватало только четырех сегментов кордитового заряда[2829]. Эта мера предосторожности была разработана в Лос-Аламосе[2830], но решение о ее использовании было принято уже на Тиниане: она была нужна для обеспечения безопасности при взлете и на случай невозможности визуальной бомбардировки, в котором по распоряжению Тиббетса бомбу следовало вернуть на базу[2831]. В этот последний день июля три из пятнадцати имевшихся у Тиббетса В-29 выполнили последний тренировочный полет с макетом «Малыша». Они взлетели с Тиниана, собрались в условленной точке над Иводзимой, вернулись к Тиниану, сбросили устройство L6 в море и произвели свой рискованный маневр поворота в пике. «По завершении этой тренировки, – пишет Норман Рамзей, – все этапы подготовки к боевому применению “Малыша” с активным материалом были завершены»[2832]. Устройство значилось под номером L11, и прочный держатель «мишени» из вольфрамовой стали, привинченный к дулу его «пушки», был лучшим из имевшихся, первым, полученным в Лос-Аламосе. Перед тем как его обмазали космолином[2833] и отправили на Тиниан, он четырежды использовался в конце 1944 года в испытаниях запалов на ранчо Анкор.
Поскольку все было готово, Фаррелл сообщил Гровсу по телетайпу[2834], что боевой вылет может состояться уже 1 августа; в отсутствие возражений со стороны Гровса он предполагал, что директива Спаатса от 25 июля дает разрешение на подобное проявление инициативы. Генерал, командовавший Манхэттенским проектом, оставил толкование своего заместителя без возражений. «Малыш» вылетел бы 1 августа, если бы не помешал тайфун, приближавшийся в этот день к Японии.
Итак, для вылета недоставало только погоды. В четверг 2 августа[2835] из Нью-Мексико прибыли три В-29 с частями сборок для «Толстяка». Сборочная бригада ученых из Лос-Аламоса и военных специалистов по боеприпасам немедленно взялась за подготовку одного «Толстяка» для пробного бомбометания[2836] и второго, с более высококачественными взрывчатыми отливками, для боевого применения. Комплект третьей сборки предполагалось оставить в резерве для плутониевого сердечника, который должны были отправить из Лос-Аламоса в середине августа. «К 3 августа, – вспоминает Пол Тиббетс, – мы следили за погодой и сравнивали ее с [долгосрочными] прогнозами. Реальная погода почти точно совпадала с прогнозами, так что мы взялись за работу»[2837].
В числе других задач этой работы был инструктаж экипажей семи В-29 509-й группы, которые должны были участвовать в первом налете и проводить метеоразведку, наблюдение и бомбардировку. Тиббетс назначил инструктаж на 15:00 4 августа. Экипажи прибыли на место между 14 и 15 часами и обнаружили, что барак, в котором проводились инструктажи, полностью окружен военной полицией, вооруженной карабинами. Тиббетс вошел в зал ровно в 15:00; он только что вернулся с осмотра самолета, который должен был доставить «Малыша». Это был В-29 номер 82, пока не имевший собственного названия; обычно его пилотировал Роберт Льюис. На подиуме к нему присоединился Дик Парсонс. Один радист, сержант Эйб Спитцер, вел дневник своего пребывания на Тиниане (это было запрещено) и описал в нем этот инструктаж[2838].
Час настал, сказал Тиббетс собравшимся экипажам. Оружие, которое они должны вскоре применить, было успешно испытано в Соединенных Штатах; теперь они сбросят его на врага.
Два офицера разведки сняли шторку с классной доски, бывшей за спиной командира 509-й группы. Там обнаружились аэрофотоснимки целей: Хиросимы, Кокуры и Нагасаки. Ниигата была исключена из списка, видимо в связи с погодой. Тиббетс назвал цели и назначил три экипажа – «щупы», – которые должны были в день бомбардировки вылететь первыми и оценить облачное покрытие. Еще два самолета должны были сопровождать его для фотосъемки и наблюдений; седьмой должен был ждать в запасе у загрузочной ямы на Иводзиме, на случай неисправности самолета Тиббетса.
Командир 509-й представил Парсонса, который не стал тратить слов попусту. Он сказал экипажам, что бомба, которую они сбросят, – это новое слово в военном деле, самое разрушительное оружие в истории: по всей вероятности, она должна полностью уничтожить область порядка пяти километров в поперечнике.
Они были ошеломлены. «Это похоже на какой-то странный сон, – размышлял Спитцер, – пришедший в голову человеку со слишком живым воображением».
Парсонс собирался показать фильм об испытаниях «Тринити». Проектор не желал включаться. Потом он внезапно заработал и начал жевать пленку. Парсонс велел киномеханику выключить аппарат и стал импровизировать. Он описал взрыв в Хорнаде-дель-Муэрто: на каком расстоянии была видна вспышка, на каком был слышен взрыв, действие ударной волны, образование грибовидного облака. Он не сказал, откуда берется энергия бомбы, но описанные им подробности – человек, которого сбило с ног на расстоянии 9 километров, временное ослепление за 16 и 32 километра – привлекли безраздельное внимание его слушателей.
Потом слово снова взял Тиббетс. Он сказал им, что они теперь – элита экипажей ВВС. Он запретил им писать о задании домой или даже обсуждать его друг с другом. Он проинструктировал их по предстоящему вылету. Вероятно, сказал он, вылет состоится утром 6 августа. Офицер службы спасения на море рассказал о спасательных операциях. Тиббетс закончил мотивационной речью, и Спитцер пересказывает его заключительное слово в своем дневнике:
Сначала полковник сказал, что все то, что мы – в том числе и он сам – сделали до сих пор, – мелочи по сравнению с тем, что нам предстоит сделать теперь. Затем он сказал все то же, что говорят обычно, но говорил очень искренне: как он горд тем, что работает с нами, как высок наш боевой дух и как трудно было не знать, что́ мы делаем, возможно думая, что мы попусту тратим время, и пресловутая «штука» – всего лишь чья-то безумная выдумка. Для него лично – и, он уверен, для всех нас – великая честь, что нас выбрали для участия в этом задании, которое, сказал он – и все прочие шишки согласно закивали, когда он это сказал, – приблизит конец войны по меньшей мере на шесть месяцев. И казалось, что он действительно думает, что эта бомба закончит войну – и точка.
На следующее утро, в воскресенье, с Гуама сообщили, что назавтра погода над намеченными целями должна улучшиться. «В 14:00 5 августа, – отмечает Норман Рамзей, – генерал Лемей официально подтвердил, что вылет состоится 6 августа»[2839].
В этот день загрузочная бригада подняла «Малыша» лебедкой на прочную тележку, предназначенную для его перевозки, накрыла брезентом, чтобы спрятать его от любопытных глаз – на острове все еще прятались японские солдаты, и по ночам служба безопасности охотилась за ними, как за енотами, – и отвезла к одной из загрузочных ям размером 4 на 5 метров, которые подготовил Киркпатрик. За тележкой следовал целый отряд фотографов, которые запечатлели всю эту процедуру. Тележку закатили на рельсы, положенные над ямой почти трехметровой глубины; гидравлический подъемник снял с нее бомбу и ее съемную подставку; бригада откатила тележку, сняла рельсы, развернула бомбу на 90° и опустила ее в яму[2840].
Первая в мире боевая атомная бомба была похожа на «вытянутый мусорный бак с плавниками»[2841], считал один из членов экипажа Тиббетса. Вместе со скошенным хвостовым оперением, которое заканчивалось коробом стабилизирующих отражателей, она имела 3 метра в длину и 74 сантиметра в диаметре. Это был бронированный цилиндр в оболочке из тусклой черной стали весом 4400 килограммов, с плоским, закругленным носом. Бомба была оборудована системой с тройным взрывателем. Главным взрывателем был радиолокационный модуль, который был создан на основе радара защиты хвоста, разработанного, чтобы предупреждать пилота в воздушном бою о приближении сзади вражеских самолетов. «Это радиолокационное устройство, – говорится в технической истории Лос-Аламоса, – замыкало реле [т. е. выключатель] на заранее определенной высоте над целью». Для надежности на «Малыше» и «Толстяке» было предусмотрено по четыре таких радарных устройства, которые прозвали «Арчи». Установленные на бомбе «Арчи» должны были выдавать сигнал не при приближении вражеского самолета, а при подлете бомбы к земле. Согласованное срабатывание двух таких модулей приводило к подаче пускового сигнала на следующую ступень системы взрывателя, объясняет техническая история:
Эта ступень состояла из батареи выключателей с часовым механизмом, который запускался при вытягивании предохранительной чеки в момент сброса бомбы из бомбового отсека самолета. Выключатели с часовым механизмом могли замкнуться не раньше чем через 15 секунд после отделения бомбы от самолета. Они должны были исключить возможность детонации в случае срабатывания модулей «А[рчи]» по сигналам, отраженным от самолета. Второе предохранительное устройство представляло собой реле [барометрического] давления, которое замыкалось только при давлении, соответствующем высоте 2100 метров[2842].
Пройдя через часовые механизмы и барометрические предохранители, инициирующий импульс «Малыша» поступал прямо в запалы, которые воспламеняли заряды кордита, приводящие в действие «пушку». Система взрывателей выходила на внешнюю поверхность в виде проволочных плетей радиолокационных антенн, предохранительных чек часовых механизмов, вставленных в отверстия в верхнем поясе бомбы и отверстия в ее конической хвостовой части: через них внутрь попадал окружающий бомбу воздух, что обеспечивало точность измерений давления.