Загрузка была операцией деликатной: бомба входила в отсек самолета с очень небольшим зазором. Наземный экипаж подкатил В-29 к загрузочной яме, так, чтобы шасси крыла, ближайшего к яме, встало на поворотную платформу. Когда тягач развернул самолет на поворотной платформе на 180°, он оказался над ямой. Гидравлический подъемник поднял «Малыша» так, чтобы он оказался прямо под открытыми створками бомболюка. К бомбодержателю был подвешен отвес, служивший точкой привязки, а домкраты, встроенные в подставку бомбы, позволяли точно совместить ее с проемом бомболюка.
«Эта операция может быть выполнена за 20–25 минут, – писал в своем августовском отчете инженер компании Boeing, – но требует весьма осторожной работы, так как расстояние до мостков очень невелико, а после установки бомбу удерживает только один бомбодержатель и регулируемые тросовые захваты, подвешенные к нему»[2843].
Хотя Роберт Льюис считал В-29 номер 82 своим самолетом, он так и не дал ему никакого имени. В день загрузки Тиббетс поговорил с офицерами экипажа Льюиса – но не с самим Льюисом – и восполнил этот недостаток. Командир 509-й группы предпочел нанести на фюзеляж самолета не обычное в таких случаях изображение какой-нибудь красотки или хлесткую фразу, а имя своей матери, Энолы Гей, потому что, когда он спорил с отцом о своем решении стать летчиком, именно она сказала ему, что служба в авиации его не убьет. «Долгие годы, – сказал Тиббетс в одном из интервью, – каждый раз, когда мне приходилось трудно в полете, я вспоминал ее спокойную уверенность. Это помогало. А когда я готовился к своему главному вылету, я редко думал о том, что может случиться, но когда думал, мамины слова помогали отбросить эти мысли». Он «написал что-то на клочке бумаги»[2844], нашел среди обслуживающего персонала художника – которого пришлось вытащить с поля посреди матча по софтболу – и велел ему «нарисовать это на ударном борту, красиво и крупно»[2845]. На тупоконечном носу самолета, под фонарем пилотской кабины, появилась наклоненная на 30° надпись рублеными 30-сантиметровыми буквами – две части имени были расположены друг под другом и выровнены по правому краю.
Льюис, коренастый, воинственный летчик весом около 90 килограммов, уже день или два как знал, что Тиббетс полетит на это задание пилотом; он был огорчен этим, но все равно продолжал считать особый В-29 своим самолетом. Ближе к концу дня он зашел осмотреть его и, обнаружив на фюзеляже надпись «энола гей», пришел в ярость. «Какого черта это делает на моем самолете?»[2846] – заорал он, как вспоминает один из членов его экипажа. Узнав, что это сделано по распоряжению Тиббетса, он отправился выяснять с ним отношения. Командир 509-й спокойно сказал ему, намекая на свое вышестоящее положение, что не думал, что подчиненный ему офицер будет против. Льюис был очень даже против, но ему оставалось только сохранить свое недовольство в запасе для послевоенных рассказов.
«К ужину пятого числа, – рассказывает Тиббетс, – все [подготовительные работы были] завершены. Атомная бомба была готова, самолеты заправлены и проверены. Взлет был назначен на [2:45] ночи. Я пытался поспать, но мне все время мешали посетители. [Штурман “Энолы Гей” капитан Теодор Дж. Ван Керк по прозвищу] Голландец проглотил две таблетки снотворного, а потом играл всю ночь в покер, так и не сомкнув глаз»[2847]. Оружие, ждавшее в самолете, действовало на нервы.
«Последний инструктаж был назначен на 00 часов 00 минут 6 августа»[2848], – отмечает Рамзей, в полночь. Тиббетс подчеркнул мощность бомбы, напомнил всем надеть поляризованные очки, которые им выдали, а также выполнять приказы и не отступать от инструкций. Военный синоптик предсказывал в районе целей умеренный ветер и облачность, которая должна была расчиститься на рассвете. Тиббетс дал слово протестантскому капеллану, и тот прочитал молитву, составленную специально для этого случая на оборотной стороне конверта. Он просил Всевышнего «быть с теми, кто бросает вызов высотам небес Твоих и обращает битву против врагов наших»[2849].
После полуночного инструктажа экипажи съели ранний завтрак – яичницу с ветчиной и ананасные пышки, которые особенно любил Тиббетс. Завтрак привезли на грузовиках прямо на самолетные стоянки. На стоянке «Энолы Гей», пишет Рамзей, «в ярком свете прожекторов постоянно снимали фотографы и кинооператоры (как будто на голливудской премьере)»[2850]. На одной из фотографий десять из двенадцати членов экипажа ударного самолета позируют в летных комбинезонах под передней частью фюзеляжа, возле носового шасси: похожий на мальчишку Ван Керк в пилотке и расстегнутом на груди комбинезоне, из-под которого виднеется белая футболка; майор Томас Фереби, бомбардир, красавец, похожий на Эррола Флинна и с усами как у Эррола Флинна, по-дружески положил руку на плечо Ван Керку; аккуратный, подтянутый Тиббетс стоит в самом центре, засунув руки в карманы, с непринужденной улыбкой на губах; слева от Тиббетса – Роберт Льюис, единственный член экипажа, у которого есть при себе оружие; рядом с Льюисом принужденно улыбается невысокий, жилистый лейтенант Джейкоб Безер, техник еврейского происхождения из Балтимора, которого включили в состав экипажа на это задание, – он отвечал за меры радиоэлектронной борьбы и должен был обеспечить маскировку модулей «Арчи» от японских радаров. Перед офицерами сидят на корточках сержанты и рядовые, более худые и в основном более молодые (хотя молоды были все члены экипажа – Тиббетсу было всего тридцать): оператор радара, сержант Джозеф Стиборик; хвостовой стрелок, старший сержант Роберт Кэрон, родом из Бруклина, в бейсболке команды «Бруклин Доджерс»; радист, рядовой Ричард Р. Нельсон; помощник бортинженера, сержант Роберт Г. Шумард; бортинженер, старший сержант Уайат Дьюзенбери, тридцати двух лет, бывший лесник из Мичигана, которому казалось, что бомба похожа на ствол дерева. Одиннадцатый член экипажа, лейтенант Моррис Джепсон, должен был помогать Дику Парсонсу в окончательной подготовке «Малыша» и наблюдении за ним. Парсонс, двенадцатый член экипажа, отказался фотографироваться, но летел на это задание в качестве инженера-оружейника.
Три самолета метеоразведки и два запасных, которые должны были ждать на Иводзиме, уже улетели. В 02:27 Тиббетс скомандовал Дьюзенбери запустить двигатели. Командир корабля и второй пилот сидели бок о бок чуть позади от той точки, в которой цилиндрический фюзеляж начинает закругляться к центру, образуя нос в форме пули. Фереби, бомбардир, сидел перед ними, в самом носу, на одну ступень ниже: его место было более опасным, но обеспечивало лучший обзор. Почти всё внутри самолета было выкрашено в тусклый лимонно-зеленый цвет. «Если слишком не увлекаться полетами воображения, – говорит Тиббетс, – можно было подумать, что это просто очередное задание». Он воспроизводит свой диалог с диспетчерской вышкой Тиниана, в котором его называют странными позывными, присвоенными в этот день «Эноле Гей», – «Рябой восемь-два»:
Я выкинул из головы атомную бомбу и сосредоточился на предполетной проверке.
Я вызвал вышку. «Рябой восемь-два – вышке “Северный Тиниан”. Прошу инструкций по выруливанию и взлету».
«Вышка “Северный Тиниан” – Рябому восемь-два. Взлет на восток с полосы А».
В конце рулежной дорожки – еще один вызов вышки и быстрый ответ: «Рябой восемь-два, взлет разрешаю».
Боб Льюис вел вслух обратный отсчет времени. Пятнадцать секунд до старта. Десять секунд. Пять секунд. Приготовиться[2851].
В этот момент «Энола Гей» весила 65 тонн. Она несла на борту 26 500 литров горючего и четырехтонную бомбу. Самолет был перегружен на 6800 килограммов. Тиббетс был уверен, что самолет подготовлен к полету слишком хорошо, чтобы возникли какие-либо неисправности, и решил максимально использовать трехкилометровую взлетную полосу для набора оборотов двигателей и давления в коллекторах перед отрывом от земли.
В 2:45 он отпустил тормоза; все четыре инжекторных двигателя «Циклон» фирмы Wright уже работали. «При разгоне перед взлетом у В-29 возникает большой крутящий момент, – отмечает он. – Самолет стремится отклониться от взлетной полосы влево. Обычные, не особо талантливые пилоты компенсируют крутящий момент, притормаживая правые колеса. Разгон получается неровным, скорость снижается километров на пятнадцать в час, и взлет затягивается». Такие грубые методы были не для Тиббетса. «Пилотов 509-й группы учили компенсировать крутящий момент путем большего разгона левых двигателей, которым давали больше газа, чем правым. На ста тридцати километрах в час, когда руль направления полностью контролирует движение самолета, нужно довести мощность правых двигателей до полной, и через мгновение самолет оказывается в воздухе»[2852]. Перегруженной «Эноле Гей» потребовалось для взлета больше чем мгновение. По мере того как взлетная полоса исчезала под брюхом огромного самолета, Льюис боролся с желанием потянуть штурвал на себя. В самый последний момент, когда это еще было возможно, ему показалось, что он это сделал. На самом деле это сделал не он, а Тиббетс, и внезапно они уже летели, поднимались над черным морем, осуществляя древнюю мечту человечества.
Десять минут спустя они пересекли северную оконечность Сайпана, идя на один румб к северу от северо-запада на высоте 1400 метров[2853]. За бортом было тепло – 22 °C. Самолет летел так низко, чтобы не расходовать лишнего топлива на набор высоты и для удобства двух оружейников, Парсонса и Джепсона, которым нужно было забраться в негерметичный и неотапливаемый бомбовый отсек, чтобы закончить сборку бомбы.