Эта работа началась в 3:00. Поскольку выполнялась она в тесноте загруженного бомбового отсека, она была трудной, но не опасной; риск взрыва был минимальным. В бомбу были вставлены зеленые заглушки, которые блокировали инициирующий импульс и исключали случайную детонацию; прежде всего Парсонс убедился в их наличии. Затем он отсоединил заднюю панель, снял расположенную под нею бронированную панель и обнажил затвор «пушки». Вставив гаечный ключ в крышку затвора, он повернул его около шестнадцати раз, чтобы отвинтить крышку, снял ее и осторожно положил на резиновый коврик. Затем он поочередно вставил в затвор четыре блока кордита, развернув их красными концами к затвору. Установив крышку на место и завинтив ее, он подсоединил провод взрывателя, снова поставил на место две металлические панели и, с помощью Джепсона, убрал и закрепил инструменты и мостки. «Малыш» был в сборе, но еще не приведен в боевую готовность. Установка зарядов заняла пятнадцать минут. Еще пятнадцать минут они потратили на проверку проводки контрольной аппаратуры, установленной на рабочем месте оружейника в носовом отсеке. После этого, если не считать контроля состояния бомбы, их работа была закончена до того момента, когда бомбу нужно будет приводить в состояние боевой готовности[2854].
Роберт Льюис вел дневник полета. Прикомандированный к Манхэттенскому проекту редактор отдела науки New York Times Уильям Л. Лоуренс прибыл на Тиниан, надеясь участвовать в этом вылете. Узнав, к своему жестокому разочарованию, что его участие отменено, он попросил Льюиса делать заметки. Второй пилот вел их в форме письма матери и отцу, но, видимо, понимал, что через плечо ему будет заглядывать весь мир, и добавил в свои записи толику традиционного для ВВС панибратства. «Через сорок пять минут после вылета с базы, – застенчиво начал он, – все заняты делом. Полковник Тиббетс трудится над обычными операциями, которые должен выполнять пилот В-29. Капитан Ван Керк, штурман, и сержант Стиборик, радист, постоянно переговариваются друг с другом, определяя наши координаты относительно северных Марианских островов и проверяя направление и силу ветра при помощи радара»[2855]. Как ни странно, ни слова о Парсонсе или Джепсоне, хотя через круглый иллюминатор, расположенный под соединительным туннелем прямо за креслом второго пилота, Льюис мог видеть бомбу, подвешенную в бомбовом отсеке.
Тиббетс вывел самолет на высоту менее 1500 метров и передал управление автопилоту, прозванному Джорджем. Как отмечает Льюис, командир почувствовал усталость: «По полковнику, более известному под прозвищем Старый Бык, видно, что у него был тяжелый день. С учетом всего того, что он сделал, чтобы этот вылет состоялся, он вполне заслужил немного подремать, так что я сейчас перекушу и буду присматривать за Джорджем»[2856]. Тиббетс, однако не стал спать, а пополз по десятиметровому туннелю поговорить с членами экипажа, летевшими в задних отсеках: ему было интересно, знают ли они, что́ везут. «Кошмар химика», – предположил хвостовой стрелок Роберт Кэрон, затем предложил другую догадку: «Кошмар физика». – «Не совсем», – уклончиво ответил Тиббетс. Когда Тиббетс уже отправлялся назад, Кэрон наконец сообразил, что к чему:
[Тиббетс] провел у меня еще некоторое время, а потом пополз вперед по туннелю. Я вспомнил еще кое-что и, как раз когда Старик почти совсем исчез из виду, потянул его за ногу, которая еще торчала из туннеля. Он поспешно выскользнул обратно, решив, что что-то не так. «В чем дело?»
Я посмотрел на него и спросил: «Полковник, мы сегодня расщепляем атомы?»
На этот раз он посмотрел на меня по-настоящему странно и сказал: «Да, что-то в этом роде».
Благодаря третьей попытке Кэрона, которую он назвал «счастливой догадкой»[2857], Тиббетс, по-видимому, принял решение завершить инструктаж экипажа. Вернувшись в свое кресло, он включил переговорное устройство, сказал «Внимание!» и, как он вспоминает, произнес что-то вроде: «Ну что же, мальчики, вот и последний кусочек головоломки»[2858]. Они везут атомную бомбу, сказал он им, первую, предназначенную для сброса с самолета. Они не были физиками; они понимали по меньшей мере, что это оружие отличается от всего того, что когда-либо применялось на войне.
Льюис отключил Джорджа от управления, чтобы пробраться сквозь высокие массивы кучевых облаков, черных в ночной темноте; за ними открывалось небо, усеянное звездами. «В 4:30, – записал он, – мы увидели на востоке отблески поздней луны. Я думаю, всем нам будет легче, когда мы оставим бомбу японцам и будем на полпути к дому. А еще лучше – уже дома». Фереби, сидевший в носу, молчал; Льюис подозревал, что он думает о доме, «на Среднем Западе старых добрых Штатов». На самом деле бомбардир был родом из Моксвилла, штат Северная Каролина, но, с точки зрения уроженца Нью-Йорка, это был практически Средний Запад. Вскоре после 5 часов их обрадовали первые проблески зари; «сейчас кажется, – записал Льюис, выходя из облачности, – что нам предстоит долгий период спокойного полета»[2859].
В 5:52 они подлетели к Иводзиме, и Тиббетс начал подъем до 2800 метров, к точке встречи с самолетами метеоразведки и аэрофотосъемки. «Энола Гей» описала над Иводзимой круг против часовой стрелки, нашла два самолета сопровождения и полетела дальше, по-прежнему курсом чуть севернее северо-запада, к архипелагу зеленых островов, который люди называли Империей.
«После Иводзимы начали попадаться низкие слоистые облака, – продолжает свой рассказ Льюис, – и вскоре мы уже летели над слоем облачности. В 7:10 в облачности стали появляться некоторые разрывы. Если не считать тонких перистых облаков в высоте и облачности внизу, день очень ясный. До точки сброса бомб остается теперь часа два»[2860]. Они влетели в историю через промежуточный мир, между морем и небом, попивая кофе и закусывая бутербродами с ветчиной; в самолете стоял гул двигателей и запах разогретой электроники.
В 7:30 Парсонс в последний раз заглянул в бомбовый отсек, чтобы привести «Малыша» в боевое состояние: для этого он заменил зеленые заглушки на красные и включил внутренние батареи бомбы. Тиббетс собирался начать 45-минутный набор высоты. Парсонс сказал Тиббетсу, что «Малыш» «готов». Эти слова услышал Льюис:
Теперь бомба существовала отдельно от самолета. Это было странное ощущение. Мне казалось, что бомба живет своей жизнью, не имеющей к нам никакого отношения. Мне хотелось, чтобы все закончилось и мы снова оказались в этой же точке, но уже на обратном пути на Тиниан[2861].
«Ну, ребята, осталось недолго»[2862], – добавил второй пилот, когда Тиббетс увеличил мощность двигателей для набора высоты.
В 8:15 (7:15 по хиросимскому времени) пришло сообщение от самолета метеоразведки, который обнаружил возле Хиросимы 20-процентную облачность на малых и средних высотах и 20 % на 4500 метрах. Затем пришли метеосводки с двух других целей. «Первая цель выглядит лучше всего, – с энтузиазмом записал Льюис, – так что, поскольку пока что все идет хорошо, мы летим бомбить Хиросиму»[2863]. «Летим в Хиросиму»[2864], – объявил экипажу Тиббетс.
В 8:40 они закончили подъем и перешли в горизонтальный полет на высоте 9500 метров. Самолет загерметизировали и, поскольку температура воздуха на этой высоте составляла –23 °C, включили отопление. Десять минут спустя они достигли берега Сикоку, менее крупного острова Японского архипелага, расположенного к востоку от Хиросимы. Сам город лежит на обращенном на юго-восток берегу Внутреннего Японского моря, на краю острова Хонсю. «Мы приближаемся к цели, Фереби, Ван Керк и Стиборик занимаются своей работой, а мы с полковником остаемся наготове и помогаем им». То есть они корректировали курс и наводили самолет на цель. После этого Льюис был то ли слишком взволнован, то ли слишком занят: «А сейчас будет небольшой перерыв, пока мы бомбим цель»[2865]. Но бомбардировка цели и была главным событием.
Экипаж натянул тяжелые бронекостюмы, неуклюжую защиту, использовать которую летчики обычно считали ниже своего достоинства. К ним не приближался ни один японский истребитель, не было и зенитного огня.
Два самолета сопровождения отстали, чтобы дать «Эноле Гей» место для маневров. Тиббетс напомнил экипажу надеть защитные очки.
Никаких карт у них не было. Они изучили материалы аэрофотосъемки и хорошо знали город. В любом случае он был хорошо заметен, так как стоял в речной дельте, пересеченной каналами семи рукавов. «В двадцати километрах от цели, – вспоминает Тиббетс, – Фереби крикнул: “Я его вижу!” Он вцепился в свой бомбардировочный прицел и перехватил у меня управление самолетом для визуального прицеливания. Голландец [Ван Керк] продолжал выдавать мне поправки к курсу, определенные по радару. Он работал в связке с оператором радара… Я не мог связаться с ними по переговорному устройству, чтобы сказать, что самолетом управляет Фереби»[2866]. Бомбардир управлял самолетом при помощи своего бомбардировочного прицела: поворачивая рифленые ручки, он подавал автопилоту команды на небольшие изменения курса. Внутреннее море самолет пересек, идя курсом, который всего на 5° отклонялся к югу от направления строго на запад. К югу от себя Ван Керк заметил в хиросимской гавани восемь крупных кораблей. Путевая скорость