В 1954 году Теллер объяснил свою реакцию в интервью журналисту агентства Time-Life, используя ироническую вариацию доводов Оппенгеймера, с которыми он согласился в 1945 году, когда отказался подписать петицию Сциларда:
Те доводы, которые они приводили, просто вывели меня из себя… В любой науке важно делать то, что можно сделать. Ученые имеют естественное право и обязанность иметь свое мнение. Но наука не наделяет их особой проницательностью относительно общественных дел. Иногда ученым, кинозвездам и летчикам, перелетевшим через Атлантику, лучше держать свое мнение при себе, чтобы его не восприняли более серьезно, чем оно того заслуживает[3110].
Иногда даже другим ученым бывает трудно не забывать, что атомные и водородные бомбы были разработаны не только в качестве ужасных средств уничтожения. Они были также, как сказал однажды Ферми, «превосходными работами по физике».
На момент заявления Трумэна Дж. Карсон Марк возглавлял теоретический отдел Лос-Аламоса. «Слова Трумэна, – отмечает Марк, – не обязательно означали, что мы будем делать нечто отличное от того, что мы делали до этого, потому что мы действительно не знали, как сделать устройство, которое работало бы как водородная бомба»[3111]. В феврале 1950 года, когда в Вашингтоне узнали, что Клаус Фукс в течение семи самых важных лет, с 1942 по 1950 год, передавал секретную информацию Советскому Союзу, Трумэн обратился за советом к особому комитету Совета национальной безопасности. Комитет рекомендовал президенту разъяснить несколько двусмысленную директиву от 31 января и официально зафиксировать решение об энергичной разработке водородной бомбы. Вместе с этим он подчеркивал, что не существует ни очевидных способов ускорения графика испытаний оружия, ни гарантий успеха. Трумэн утвердил доклад комитета в качестве официального политического решения.
Необходимым следующим шагом к разработке термоядерного оружия было сложное математическое моделирование. Без математической модели развития термоядерной реакции после запального ядерного деления, объясняет Марк, «нельзя было сделать никаких выводов, более точных, чем догадки вслепую, потому что даже неудачный результат [испытаний] был бы не доказательством неосуществимости, а, возможно, только доказательством непригодности выбранной системы [например, классической супербомбы Теллера]»[3112]. Задача супербомбы, как стали называть эту математическую модель, была самой большой математической задачей, какую кто-либо пытался решить до тех пор; она была «гораздо крупнее, – пишет Станислав Улам, – чем любые астрономические расчеты, выполненные до этого времени на ручных вычислительных устройствах»[3113]. Нужно было обсчитать зарождение и развитие термоядерного взрыва – происходящее в нем нагревание, его чрезвычайно сложную гидродинамику, развивающиеся в нем физические реакции – по последовательным этапам длительностью менее одной десятимиллионной секунды. О необходимости таких расчетов говорилось еще в решениях совещания по супербомбе 1946 года, но без дальнейшего развития электронных компьютеров их просто невозможно было выполнить за сколько-нибудь разумное время. Теллер говорил об этом в своем докладе 1947 года, описывая различия между классической супербомбой и альтернативной схемой: «Я полагаю, что решение о том, следует ли прилагать значительные усилия к разработке ТХ-14 или супербомбы, необходимо отложить приблизительно на два года; точнее, до времени завершения этих экспериментов, испытаний и вычислений»[3114].
В конце 1949 года, еще до принятия решения по водородной бомбе, в Лос-Аламосе началась детальная подготовка машинных расчетов для первого, еще примитивного, электронного компьютера ЭНИАК на Абердинском полигоне в штате Мэриленд. После того как решение по водородной бомбе было принято, Улам и Корнелиус Дж. Эверетт из теоретического отдела решили выполнить вручную упрощенный вариант этих расчетов. «Мы начали работать ежедневно по четыре-шесть часов с логарифмическими линейками, карандашами и бумагой, – вспоминает Улам, – часто подставляя числа наугад… Наша работа в значительной степени опиралась на догадки о геометрических соотношениях, предположения о величинах сечений твердых тел и оценки объемов и шансов вылета частиц. Все это мы неоднократно проделывали часами напролет, щедро добавляя к своим догадкам постоянные вычисления на логарифмических линейках. Это был долгий и утомительный труд»[3115]. Они обсчитывали первую часть двухчастной задачи, пытаясь понять, сможет ли атомный запал нагреть определенное количество дейтерия и трития настолько, чтобы запустить термоядерную реакцию. Группа Теллера выполнила еще более грубые расчеты по этой части задачи между 1944 и 1946 годами. К февралю 1950 года[3116] Улам увидел, что того количества трития, которое предполагалось использовать в соответствии с предыдущей оценкой Теллера, далеко не достаточно. «Из результатов вычислений, – сообщает Улам, – по-видимому, следовало, что рассмотренная модель произведет пшик»[3117]. Он увеличил оценку объема трития и начал с начала. Даже при большем количестве трития классическая супербомба по Теллеру выглядела совершенно бесперспективно[3118]. В конце апреля Улам поехал в Принстон, чтобы обсудить свои печальные результаты с фон Нейманом и Ферми. Втроем они поговорили еще и с Оппенгеймером; Уламу показалось, что «известие о наших затруднениях его скорее обрадовало»[3119].
Вернувшись в Лос-Аламос, Улам рассказал обо всем Теллеру. «Вчера он был буквально бледен от ярости, – сообщал Улам фон Нейману, – но сегодня, мне кажется, успокоился»[3120]. Сначала Теллер отказался поверить в правильность этих расчетов[3121]. Кроме того, он заподозрил, что Улам занимался ими с какой-то недобросовестной целью. Официальная история КАЭ сообщает, что фон Нейману пришлось представить Теллеру «свои заверения в том, что мотивы изменения [оценки количества трития] были совершенно целесообразными»[3122]. Интересно отметить, что как раз Улам с самого начала поддерживал идею создания супербомбы.
Очередь обсчета задачи о супербомбе на ЭНИАК подошла в июне. Постепенно поступавшие результаты подтверждали выводы Улама и Эверетта. «Вычисления показывали, – вспоминает Улам, – что, несмотря на обнадеживающую начальную “вспышку”, затем вся сборка начинала постепенно охлаждаться. Джонни [фон Нейман] ежедневно звонил с очередной порцией результатов. “Появляются сосульки”, – уныло говорил он»[3123]. Одновременно с этим Улам и Ферми, приехавший в Лос-Аламос на лето, начали обсчитывать вручную следующую часть задачи супербомбы, которая касалась распространения исходной термоядерной реакции. Эта работа, говорит Улам, «как оказалось впоследствии, заложила основу технологии термоядерных взрывов»[3124]. Но и она предсказывала, что супербомба Теллера должна произвести пшик. Дело в том, объясняет Ханс Бете, что супербомба попросту была неудачной схемой, тупиковым вариантом:
Уже сама потребность в расчетах Улама доказывала, что проект создания водородной бомбы не был готов для «скоростной» программы, когда Теллер впервые предлагал ее осенью 1949 года. Никто не может винить в этом Теллера, потому что расчеты 1946 года были неверны, в особенности потому, что пригодных для них вычислительных машин тогда не было. Но в Лос-Аламосе его обвиняли в том, что, исходя из этих расчетов, он завлек лабораторию да и всю страну в авантюристскую программу, хотя не мог не знать, что они были чрезвычайно неполными. С другой стороны, технический скепсис ГКС оказался гораздо более обоснованным, чем сами члены ГКС могли себе представить в октябре 1949 года[3125].
Между октябрем 1950-го и январем 1951 года, продолжает Бете, Теллер «был в отчаянии… Он предложил несколько сложных схем для спасения [классической супербомбы], но ни одна из них не казалась особенно перспективной. Было очевидно, что решения проблемы он не знает»[3126]. Тем не менее сокращать масштабы своей работы он не желал. Он хотел использовать бо́льшую часть рабочего времени лаборатории в течение по меньшей мере полутора лет[3127]. Он не знает, как сделать термоядерную бомбу, сказал он на октябрьском заседании ГКС, но уверен, что это осуществимо[3128]. Он настаивал, что главным узким местом была нехватка в Лос-Аламосе теоретиков и недостаток воображения. Весной 1951 года на атолле Эниветок в архипелаге Маршалловы острова должны были пройти испытания «Гринхаус»[3129], запланированные для проверки осуществимости термоядерного синтеза. Если они докажут невозможность водородной бомбы, заключил он, у Лос-Аламоса может хватить сил для продолжения работы; если же испытания докажут, что бомба возможна, лаборатория может не суметь довести ее разработку до конца. Такая оценка не способствовала улучшению отношения сотрудников Лос-Аламоса к Теллеру