ов, опытный организатор армейской войсковой и агентурной разведок, совместно с особым отделом Приморской армии устанавливал связь с партизанскими отрядами и взаимный обмен информацией, а также постоянно использовал партизанские отряды для переброски за линию фронта диверсионных и разведывательных групп и делегатов связи. Все это, однако, не мешало Рыбалкину и Бочарову неоднократно жаловаться на Потапова даже в политуправление фронта, но он не реагировал на их происки и продолжал свою непростую деятельность по связи с партизанами.
Такое «политотдельское» управление продолжалось относительно недолго – до вытеснения оккупантами в начале марта 1942 г. отрядов 5‑го района в Крымский заповедник, после чего регулярная связь была утрачена. Только 10 апреля после прибытия в Севастополь группы Чухлина – Кобрина ВС Приморской армии заслушал отчет политотдела «О состоянии руководства партизанским движением в Крыму» и принял по нему соответствующее решение. Политотделу было предложено усилить партийно-политическую работу в отрядах и среди населения, штабу армии – ставить отрядам боевые задачи, направленные на срыв операций противника, исходя из обстановки, складывающейся на фронте, для чего регулярно направлять в 3‑й и 4‑й районы боевые приказы и организовывать связь самолетами. В этот день Военным советом Приморской армии было принято решение чрезвычайной важности для партизан – об оказании им продовольственной помощи с привлечением авиации Черноморского флота.
Начиная с 10 апреля у заместителя командующего партизанским движением Крыма по отрядам юго-западного Крыма майора Г. Л. Северского наконец-то появилась возможность установления радиосвязи с Севастополем и даже с Москвой, и он получил, в числе прочих, от политотдела Приморской армии указания на некоторые перемещения командного состава в 3‑м и 4‑м районах, о чем доложил Мокроусову через связников. Так как отдельные из этих распоряжений противоречили требованиям ВС Крымского фронта, командующий партизанским движением 24 апреля по радиосвязи обратился в Военный Совет Крымфронта, которому до 21 апреля подчинялся Севастопольский оборонительный район со всеми своими формированиями. 27 апреля от начальника разведотдела фронта В.М. Капалкина пришла радиограмма: «Директивы Приморской армии не выполнять. Им сообщено о том, что руководство партизанами будет исходить только от Военного совета фронта…»[246].
Такое решение Военного совета Крымского фронта накануне третьего решающего штурма Севастополя, в условиях установления Г.Л. Северским радиосвязи с командованием СОР и полном отсутствии у него радиосвязи со штабом Крымского фронта (из-за проволочек Н.Г. Селихова с отправкой предназначавшейся Северскому радиостанции с радистом, сброшенных во 2‑м районе) было расценено Мокроусовым и Мартыновым как местничество, из-за которого бедствующие 3‑й и 4‑й партизанские районы могли лишиться кровно необходимой им помощи. Видимо, командование Крымского фронта было совершенно уверено в своей скорой победе на Керченском полуострове, которая приведет к полному освобождению Крыма и мыслила такими категориями. Ясно, что это явно влияло на процесс взаимодействия с партизанскими формированиями в крымском лесу.
После падения Севастополя, политотделу Приморской армии к началу июля 1942 г. удалось вырваться на Кавказ. В Краснодаре уже батальонный комиссар Рыбалкин напишет бравурный отчет в ГлавПУРККА о руководстве партизанским движением в Крыму, подписанный Бочаровым, согласно которому весь урон, нанесенный оккупантам крымскими партизанами с ноября 1941 г. по июль 1942 г., стал возможен только благодаря эффективному руководству партизанским движением со стороны политотдела Приморской армии. Ясно, что эти обобщения весьма далеки от реальности. И все же они повлияли на взаимодействие органов разведки с партизанами. А еще явно показали сложность ситуации и явную незрелость органов руководства партизанским движением, негативные принципы и подходы в важном деле сопротивления оккупантам.
Можно констатировать, что в течение первого года борьбы (с ноября 1941 по конец октября 1942 г.) партизанским движением в Крыму с переменным успехом пытались руководить совместно или поочередно: пять фронтовых (Кавказский, Крымский, Северо-Кавказский, Закавказский, ЧГВ Закавказского) и один армейский (Приморская армия), три партийных (обком партии, оперативная группа обкома и подпольный обком), НКВД Крымской АССР и два специально созданных органа управления партизанскими силами (ЦШПД и ЮШПД).
Как докладывали 20.7.1942 г. А. В. Мокроусов и С. В. Мартынов Военному совету Северо-Кавказского фронта и В. С. Булатову: «[…] До сих пор не знаем, кому мы подчиняемся. Нам слали директивы Военный совет Крымского фронта, Крымский обком партии, Приморская армия, НКВД Крыма, а теперь Военный совет Кавказского фронта. Всё ошеломляло нас, и мы не знали, «какому богу молиться». С этим нужно покончить и подчинить партизанское движение одному руководству»[247].
Другую, не менее важную сторону управления партизанским движением с Большой земли отметил выдающийся партизанский командир Ф. И. Федоренко[248]: «[…] Не понимали мы и позицию Крымского обкома партии, который со своим аппаратом и Совнаркомом Крымской АССР находился в Сочи и почти не оказывал влияния на положение наших дел. С ним прямой радиосвязи не было, а другие каналы и возможности поддержания контактов с партизанским командованием, с партийными работниками, оставленными для борьбы в тылу врага, обком использовал слабо. Уже около года партизаны Крыма сражались в труднейших условиях, но никто из руководства обкома не прилетел в лес, чтобы изучить обстановку на месте […] Ясно, что к партийному руководству партизанским движением из «курортного Сочи» люди в лесу не могли относиться иначе, как снисходительно, с внутренним протестом и осуждением».
Необходимо отметить, что специальных исследований деятельности структур власти по организации партизанского и подпольного движения в Крыму в 1941–1944 гг. пока не появилось, в отличие от других регионов РСФСР, бывших в оккупации[249].
Крайне плохо была поставлена боевая учеба будущих партизан. В связи с отсутствием официальных наставлений, инструкций по организации и ведению партизанской борьбы в отрядах и партизанских группах нарасхват были сохранившиеся воспоминания партизан и подпольщиков гражданской войны: «Адъютант генерала Май‑маевского» и «Лес шумит» П.В. Макарова, а также «Красные партизаны Крыма» А.В. Мокроусова, «Через море на помощь бойцам Перекопа» И.Д. Папанина, «Друзья в горах Крыма» Д. Соколова, напечатанные в сборнике «Перекоп»[250], поступившем в магазины и в библиотеки республики в начале второго квартала 1941 г… Спрос на книгу был огромный. Очерки не просто перечитывали, а изучали в отрядах на коллективных читках как партизанские наставления и передавали из группы в группу. Достать эту книгу в Крыму можно было с большим трудом.
Вообще, крымские партизаны готовились к войне в тылу врага, не имея готовых пособий по тактике и особенностям партизанства. Ситуация была в целом схожей по другим регионам СССР, оккупированным в 1941 году. С началом немецкого вторжения, когда в связи с неудачами начального периода войны возникла необходимость дать создававшимся партизанским силам соответствующие наставления, инструкции, пособия или хотя бы примитивные памятки, – таковых не оказалось нигде (ни по партийной, ни по военной, ни по линии НКВД). Все пришлось создавать заново. В мемуарах организаторов и участников партизанского движения на полуострове (И.Г. Генова, Г.Л. Северского, Н.Д. Лугового, П.В. Михайленко, П.В. Макарова и многих других) особо подчеркивается, что инструкций или наставлений не было никаких[251]. Это вызывало потерю драгоценного времени и серьезные недостатки в организационной работе. Уже в период активного противоборства в партизанские отряды авиацией были доставлены основные пособия, созданные для партизанского движения вообще[252]. Многие рекомендации в них применялись и крымскими партизанами, особенно относительно выживания в природной среде[253]. Следует отметить, что в сложный период борьбы в крымском лесу и больших потерь от голода зимой 1943 года, специалистами Государственного Никитского ботанического сада, находившимися в эвакуации на Большой земле, была создана и переброшена партизанам брошюра по дикорастущим растениям горного Крыма[254]. В ней были даны простейшие советы для использования диких лекарственных и съедобных растений для лечебных и пищевых целей. В соответствующих разделах приведены данные о использовании лекарственных, дикорастущих съедобных и ядовитых растениях. Названия растений даны на русском, крымско-татарском и украинском языках, приведены рисунки многих из них. Перечисляются только те растения, которые имеются в горах Крыма в достаточном количестве. Однако никакие теоретические рекомендации и учебники не могли заменить практического опыта, который партизаны Крыма получали самостоятельно, неся потери и обучаясь воевать в специфических условиях.
Тактике и приемам партизанской войны пришлось учиться фактически с нуля. И не только боевой опыт приобретался подчас высокой ценой, но и навыки выживания.«Одним из тактических приемов партизан была тщательная маскировка: если враг не будет знать их точного местонахождения, сплошного окружения не получится. Строго соблюдалась тишина: запрещалось работать топором, громко разговаривать, петь, выходить днём на открытые места, разжигать костры. В сторону опушек выдвигались партизанские заставы. Важную роль играла разведка. С помощью подпольщиков… изучали расположение вражеских частей в районе предстоящих операций. Разведке приходилось особенно тяжело: постоянный риск, изнурительные переходы. И даже у костра потом нельзя было отогреться: по запаху дыма от одежды враги научились распознавать людей «из леса». …Народные мстители научились в совершенстве использовать пересечённую местность; за каждым деревом, каждой скалой захватчиков подстерегала смерть. Много значило в здешних лесах и искусство маневра: не допустить окружения, скрытно перейти в другие леса, дезориентировать противника, а потом вернуться на прежние базы