Работа же, проведённая горкомами и райкомами, как и в деле формирования партизанских отрядов, свелась, по сути, только к количественной стороне: составлению списков лиц, направляемых на нелегальную работу, причём при полном непонимании специфики деятельности подпольных организаций на оккупированной территории.
Не обошлось и без других упущений, которые впоследствии тяжело отразились на деятельности подпольщиков. Почти повсеместно выбор пал на тех, кто активно проявил себя в работе в партийных и советских органах, низовых парторганизациях. На ответственную подпольную работу выдвигались соответственно такие же «ответственные» товарищи. Но не все согласившиеся были готовы психологически к трудностям и особенностям подпольной борьбы – из 184 планировавшихся в подполье осталось не более 50 организаторов[372].
Орган руководства подпольем – Крымский областной партийный центр (И.А. Козлов (руководитель), В.C. Колесниченко, Е.В. Ефимов) находился в 1941 году в Керчи и было явно неудачно выбрано место пребывания подпольного обкома, удаленное от большинства районов полуострова, что затрудняло связь с подпольщиками. Обком проявил недопустимую медлительность в решении вопросов обеспечения материально-технической и кадровой базы подполья, и это при том, что само решение о создании подпольного областного партийного комитета было принято с большим опозданием. По вине Керченского горкома не были обеспечены жильём и сами члены областного подпольного комитета ВКП(б). После долгих самостоятельных поисков подпольщикам удалось снять по одной комнате в частных домах, но с самого начала были нарушены элементарные нормы конспирации и присутствовала возможность провала.
Предполагалось, что И.А. Козлов совместно с начальником партизанских отрядов Керченского полуострова И. Пахомовым возглавит и руководство партизанами. Связь с Пахомовым Козлов установил только 4 ноября. Было принято решение ввиду отсутствия необходимого помещения подпольную типографию переправить в отряд им. Ленина; связь держать по радиоприёмнику, который вместе с батареями Пахомов должен был получить у нвчальника керченского горотдела НКВД Хваткова, и через связных. Колесниченко и Пахомов должны были наметить совместный план диверсионных действий. 14 ноября Пахомов сообщил адрес явочной квартиры в пос. Аджимушкай и пароль для связи, но, как выяснилось в дальнейшем, связной стал на путь сотрудничества с немцами и был назначен в посёлке помощником старосты; явка была провалена, и только по счастливой случайности связные подпольного комитета не были захвачены немецкими карательными службами. Ни Пахомов, ни Козлов не имели связи с общекрымским Штабом Главного Руководства партизанским движением. Занимавшийся вопросами подготовки подполья В.С.Булатов 1 ноября выехал в Севастополь, связь с ним прервалась, а приехавший в Керчь работник обкома Б. Лещинер прояснить ситуацию относительно организации подполья в других городах и районах Крыма не смог ввиду отсутствия какой-либо информации. Не были получены обещанные радиостанция, оружие и взрывчатые вещества, а также не прибыли наборщик, гравёр, радист. Подпольный партийный комитет, задачей которого было определено руководство партийными организациями ВКП(б) Крыма, оказался в полной изоляции в незнакомом городе, не имея надёжных людей ни в самой Керчи, ни за её пределами. В результате влияние центра не успело распространиться в полной мере даже на Керчь. Вот что написал об этом И. А. Козлов в отчете: «Все, что мы делали за этот короткий период господства немцев в Керчи, являлось лишь подготовкой к серьезной работе в тылу врага»[373]. Ни о каком «руководстве» партизанскими силами из подполья не могло быть и речи, наоборот, подполье само остро нуждалось в управлении, моральной и даже материальной поддержке со стороны активно действовавшего партизанского движения.
В результате многие из отобранных в подполье вообще оказались предоставленными самим себе. Ошибочным было оставление в подполье одиночек-организаторов. Провал организатора (а провалы, особенно в первое время, были часты) оставлял подпольщиков без руководства и связей. Особенно пагубно сказывалось отсутствие опыта конспирации. Необходимо также отметить профессиональные действия органов контрразведки оккупантов и их антипартизанских подразделений. Специалисты из СД для обеспечения войсковых операций против партизан с помощью сведений, полученных от довоенной агентуры, спешно создававшейся обширной осведомительной сети, а также от перебежчиков и многочисленных дезертиров из партизанских отрядов, подготовили достоверные обзоры по истории партизанского движения в Крыму в годы Гражданской войны, досье и справки на командный состав отрядов и районов, информацию о количестве и вооружении партизанских отрядов (и базовых для многих из них истребительных батальонов), местах их дислокации и расположении баз[374]. В рамках обеспечения безопасности органы СД провели тщательную поголовную фильтрацию населения, в ходе которой с помощью бирж труда и силовых структур выявили и изолировали лиц, прописанных в населенных пунктах Крыма после 22 июня 1941 г. (как возможную агентуру партийного подполья и НКВД Крыма), остатки совпартактива, военнослужащих, скрывавшихся в населенных пунктах, а также лиц, сочувствующих советской власти, и вообще всех подозрительных и неустановленных лиц. С помощью террора и шантажа была нейтрализована основная масса малоквалифицированной агентуры, оставленной ОК ВКП(б) и НКВД Крыма. Параллельно с нейтрализацией агентуры органы СД провели репрессивные мероприятия против семей партизанских командиров и оставшейся от эвакуации части совпартактива, неугодной интеллигенции и отдельных национальных групп населения (евреев, крымчаков, цыган).
В ходе первых карательных операций против партизан специалисты СД принимали непосредственное участие в боевых действиях и совместно с армейской контрразведкой добывали и обобщали оперативную информацию для последующих акций. При этом необходимо отметить, что наряду с органами СД, разведки и контрразведки 11‑й армии в Крыму весь период оккупации активно действовали румынская тайная полиция «Сигуранца»[375], а в портах и портопунктах – подразделения немецкой морской разведки и контрразведки[376].
В марте 1943 г. в своей докладной записке уполномоченный обкома по подполью И. Г. Генов писал: «Вся наша беда заключалась в том, что в первые дни прихода оккупантов у нас в Крыму не оказалось единого руководящего партийного центра… и дело от этого в значительной мере пострадало. К тому же никаких руководящих работников обкома, Совнаркома или известных в Крыму работников, особенно татарских, не оставлено для работы в подполье… Оставленный же областной подпольный партийный комитет во главе с Козловым, к сожалению, с нами связи не имел и о его работе нам ничего не было известно»[377]. Но, несмотря на трудности и ошибки первого периода, к началу 1942. г. в Крыму развернули деятельность 33 подпольные группы и организации, объединявшие около 400 патриотов (по учетным документам архива Крыма)[378].
Обстановка на конец 1941 г. 26 декабря началась Керченско-Феодосийская десантная операция войск Кавказского фронта и сил Черноморского флота. В этот же день 51-я армия высадилась и захватила плацдармы в районе Керчи, 30 декабря освободила город, а 29 декабря соединения 44‑й армии изгнали оккупантов из Феодосии. Части немецкого 42‑го армейского корпуса в спешном порядке покинули Керченский полуостров. Передний край установился по линии Киет – Ново-Покровка – Коктебель в непосредственной близости от партизанской зоны. В результате 1‑й партизанский район оказался в зоне непосредственных боевых действий в таких же сложных условиях, в которых с 1 ноября вели боевые действия отряды 5‑го района.
Фактически только с началом десантной операции прекратилась зачистка горно-лесных массивов в Юго-Западном Крыму. Немецко-румынские войска сожгли все постройки Крымского заповедника, ушли из леса и с помощью самооборонцев прилесных деревень плотно блокировали все дороги и тропы, ведущие в лес. В ходе боев оккупанты разграбили продовольственные базы и угнали большое количество скота, укрытого партизанами в глухих оврагах[379].
Несколько улучшилась ситуация в связи с высадкой советских войск в районе Керчи[380] и Феодосии в самом конце декабря 1941 г. и в Судаке в январе 1942 г. Следует отметить, что из-за отсутствия радиосвязи с командованием Кавказского фронта Штаб Главного руководства партизан Крыма не знал о предстоящих десантных операциях. Взаимодействия с высадившимися возле Керчи десантниками не было, керченский отряд из Аджимушкайских каменоломен совершили обстрелы уже отходивших групп противника, а партизаны Старокарантинских каменоломен вообще были блокированы в замурованных катакомбах. Крымский обком ВКП(б) имел весьма смутное представление о реальном состоянии дел в движении сопротивления, сложившееся из разрозненных, несвоевременных и недостаточно достоверных донесений А.В. Мокроусова и штаба 5‑го партизанского района, поступивших в ноябре – декабре 1941 г. в Новороссийск через Севастополь. Поэтому, хотя секретарь обкома В.С. Булатов входил в состав Военного совета фронта, партизанский фактор при планировании десантной операции не учитывался. Только этими обстоятельствами «сверху» можно объяснить несогласованность действий и упущенные фронтовым командованием возможности использования партизанских сил при решении ряда задач, в частности, связанных с организацией на полуострове разведки в интересах Кавказского фронта, а также при подготовке и проведении десантных операций. Примером этому может служить факт заброски в Крым специалистов (радистов-разведчиков, диверсантов) без предварительного уведомления и согласования действий с партизанским командованием (16 и 17 декабря в зоне ответственности 1‑го и 2‑го партизанских районов из состава парашютного батальона разведотдела Кавказского фронта были сброшены семь пар радистов (две группы – 10 и 4 специалиста) с заданием вести наблюдение за передвижением войск противника на шоссейной дороге Карасубазар – Феодосия. Старшие групп – младший сержант М. А. Захарчук и красноармеец Э. М. Бабаян соответственно – о том, что на полуострове действуют партизаны, информированы не были