[381]).
Однако, несмотря на явные организационные огрехи «наверху», на местах «внизу» крымские партизаны активно вели боевые действия в тылах перемещающихся частей немецко-румынских соединений. В канун Нового 1942 года в Крым начали прибывать румынские соединения: управление 6‑го армейского корпуса, 18-я пехотная дивизия из Резерва Группы армий «Юг» и 10-я пехотная дивизия – из Румынии, которые планировалось использовать под Севастополем. В связи с оставлением частями немецкого XXXXII‑го армейского корпуса Керченского полуострова прибывшие дивизии были перенацелены на восток, и к концу первой декады января расположились вдоль магистральной шоссейной дороги от Карасубазара до Старого Крыма. 1 января генерал Манштейн начал срочную передислокацию из-под Севастополя в направлении Феодосии немецких 132‑й и 170‑й ПД. Части и подразделения обеспечения дивизий по шоссейным дорогам Севастополь – Ялта – Алушта – Симферополь – Феодосия и Бахчисарай – Симферополь – Феодосия двигались непрерывным потоком и к 13–14 января сосредоточились на линии Киет, Ново-Покровка, Коктебель, вдоль установившейся линии фронта.
В ходе передислокации подвижные колонны подвергались неоднократным ударам партизанских боевых групп 5‑го, 4‑го, 3‑го и 4‑го партизанских районов соответственно и понесли серьезные потери, особенно в транспорте. Но это была больше импровизация, решение самих партизанских командиров.
1942 год
Партизаны, особенно 1‑го и 2‑го районов, поставленные перед фактом десантов, активно помогали десантникам, подвергнув тылы немецко-румынских войск налетам и засадам. В январе были даже освобождены несколько населенных пунктов в карасубазарских лесах. 24 января вышел первый номер газеты «Крымский партизан». В этом же месяце произошло важное событие в жизни партизан – штабом 2‑го района была установлена регулярная радиосвязь с разведотделом (PО) Кавказского (затем Крымского) фронта.
Партизаны. По состоянию на 1 января 1942 года группировка партизанского движения в Крыму продолжала состоять из пяти партизанских районов. В 25 отрядах насчитывалось около 2800 бойцов, командиров и политработников (военнослужащие составляли 40 % от всего личного состава): 1‑й район – 404 чел., 2‑й район – 915 чел., 3‑й район – 521 чел. и 4‑й район – 408 чел. (всего 2248 партизан)[382], по 5‑му району и керченской группе данных у Мокроусова не было (но в их составе находилось более 360 и около 150 человек соответственно[383]). По данным о партийной принадлежности, которые предстоит еще исследовать, в рядах партизан было 1100 коммунистов и 1000 комсомольцев[384].
Практически только к концу декабря, после тяжелых боев, структура и командование партизанского движения стали устойчивыми, стабилизировался личный состав. Хотя после освобождения десантниками Керчи, легализовался оставленный там накануне оккупации подпольный партийный центр, так и не взявший руководство партизанским движением на полуострове в свои руки. Зато в лучшую сторону изменилась дислокация партизанских формирований. Отряды стали размещаться более компактно (за исключением 2‑го партизанского района), что улучшило возможности управления, совместной обороны и охраны районных стоянок. Штаб главного руководства начал более уверенно и эффективно руководить районами. Взаимный обмен распоряжениями командования и информацией стал регулярным – была организована эстафета: одни и те же люди несли пакеты по хорошо известным им маршрутам от отряда к отряду.
За два месяца отряды и штабы районов обустроились и наладили быт. На основе накопленного боевого опыта изменилась и тактика партизан. Партизанские формирования перестали выходить на задания целыми отрядами или группами по 60—120 человек и возвращаться на стоянки в тот же день. Действия на коммуникациях стали осуществляться мелкими группами от 4 до 12 человек, увеличив тем самым количество наносимых ежесуточно ударов. Существенную помощь в становлении и развитии партизанского движения на полуострове оказали группа саперов Приморской армии и разведывательно-диверсионная группа НКВД СССР «Витязи», заброшенные в 5‑й и 3‑й партизанские районы в ноябре 1941 и апреле 1942 г. соответственно. После прорыва Приморской армии в Севастополь группе политработников армейского политотдела было поручено руководить партизанским движением в полосе армии. 16 ноября 1941 г., по согласованию с командованием Севастопольского партизанского отряда через линию фронта была переброшена группа саперов из состава 82‑го отдельного саперного батальона под командой старшего сержанта В.Е. Иванова. Саперная команда состояла из шести опытных подрывников (все – добровольцы, члены ВЛКСМ). С собой саперы на двух лошадях доставили 100 кг тола, 580 различных детонаторов, противопехотные мины, 180 м бикфордова шнура, несколько дорожных мин с замыкателями. Немедленно по прибытии саперы совместно с партизанами заминировали все подходы к стоянке отряда и приступили к обучению подрывному делу партизанских диверсантов. Саперы приняли самое активное участие во всех партизанских диверсиях и обучении подрывников Севастопольского, Балаклавского и Акмечетского отрядов. Всего в ноябре 1941 г. политотделом и разведкой Приморской армии с помощью Севастопольского отдела НКВД в тыл противника были переброшены семь групп численностью 7-10 человек каждая с задачей ведения разведывательно-диверсионной работы в районах Симферополя, Ялта и Алушты[385].
По далеко не полным данным, в ноябре-декабре в ходе 58 вынужденных оборонительных боев и более 150 налетов на гарнизоны и заставы, нападений из засад на транспорт и живую силу на коммуникациях и выходов на диверсии по выводу из строя дорожных сооружений и телефонно-телеграфной связи противника крымскими партизанами к началу 1942 года было уничтожено (разгромлено, выведено из строя): – солдат и офицеров – более 1200; – предателей из числа местного населения – более 60; – узовых автомашин – 83 (в том числе одна – с радиостанцией); – легковых автомашин – восемь; – автобусов – один; – мотоциклов – шесть; – обозов – 12; – подвод – 39; – лошадей – 34; – мостов – четыре, неоднократно нарушалась телефонно-телеграфная стационарная и полевая связь. В ходе проведенных акций захвачены трофеи: 20 станковых и ручных пулеметов, около 200 винтовок и автоматов, более 20 пистолетов, – около 25000 шт. различных винтовочных и автоматных патронов, 1200 мин к батальонным минометам, 30 лошадей и различное военное имущество. При этом потери партизан за этот период составили более 300 человек[386].
Несмотря на всеобщее ликование в связи с освобождением Керченского полуострова, Феодосии и разгрома немецких войск под Москвой, крымских партизан ожидали тяжелые испытания, основными из которых оказались начавшийся голод, а также отсутствие руководства со стороны обкома партии с Кавказа и крайне не эффективное управление через оперативные группы обкома ВКП(б), НКВД Крымской АССР и политотдела Приморской армии из Севастополя. Однако подчас решающим фактором оказалось отсутствие поддержки партизан населением горных и предгорных деревень в зонах партизанских районов.
Необходимо отметить, что партийное руководство и НКВД Крымской АССР, находившееся на Большой земле, и только в январе 1942 г. переместившееся на освобожденную территорию Керченского полуострова, не сумело сразу организовать эффективное руководство партизанами и не представляло сложившейся обстановки в лесу. Это проявилось в неожиданно полученных «руководящих указаниях», подписанных В.С. Булатовым и Г.Т. Каранадзе, и весьма удививших всех руководителей ШГР и района, ознакомившимися с ними. В радиограммах с Большой земли, принятых 11, 14 и 22 февраля, содержались явно противоречивые и непонятные распоряжения[387].
Для более полного представления об отношении партизанского командования к такому «руководству» со стороны ОК ВКП(б) и НКВД Крымской АССР приведем две реплики И.Г. Генова, записанные им в дневник после ознакомления с текстом этих радиограмм[388]. 11 февраля: «Не понимаю, какое отношение Б. и К. (Булатов и Каранадзе. – Авт.) имеют к Селихову… Странно: более трех месяцев мы имеем связь со штабом фронта. За все это время Б. никаких признаков жизни не подавал, нами видимо не интересуется, даже тогда, когда я ему радирую о деятельности отрядов и прошу помочь… а о Селихове и Забродоцком заботится… Интересно, в какой он там роли? Может быть уже и не секретарь?». 24 февраля: «Секретаря обкома интересуют не сами события, а знает ли о них Мокроусов! Чем не руководство? За четыре месяца 2 радиограммы и одна другой глупее…»
Суть дела прояснилась спустя некоторое время. Как уже упоминалось, в начале января 1942 г. в Керчь из Новороссийска перебазировались ОК ВКП(б), СНК и ОГ НКВД Крымской АССР. За потоком неотложных дел, захлестнувших обком, связанных с восстановлением народного хозяйства Керчи, освобожденных районов полуострова и мобилизацией населения на оказание всемерной помощи войскам Крымского фронта, вопросы управления и оказания поддержки партизанам оказались отодвинутыми на второй план. По инициативе Л.З. Мехлиса, неожиданно для В.С. Булатова, постановлением Государственного комитета обороны (ГКО) от 11 января 1942 г. он был назначен членом Военного Совета Крымского фронта и получил доступ к радиосвязи, организованной РО штаба фронта с начальником 2‑го партизанского района И.Г. Геновым в первой декаде января. В. С. Булатов, однако, не имел ясного представления о реальном состоянии дел в партизанском движении Крыма.
В целом в январе 1942 г. наиболее активно действовали отряды 1‑го и 3‑го партизанских районов. Всего за этот период, по далеко не полным данным