С приходом раненого Ф.С. Соловья окончательно прояснились масштабы трагедии: Зуйский отряд потерял убитыми 15 и ранеными 10 партизан – 50 % боевого состава. Впервые партизаны Зуйского района понесли такие большие потери[433]. Среди получивших ранения были командир отряда капитан Ларин Н.П. и начальник штаба полковник Тимофеев В.В., а также Камардина (Шамко) Е.Н., в будущем исследователь партизанского движения в Крыму. Биюк-Онларский отряд имел потери: убитыми 5 человек, без вести пропавшими 4 партизана и раненых 5 чел. Сейтлерскому отряду обошлось 2 легко ранеными. Общие потери всех отрядов – 20 убитых и 20 раненых. Противник не досчитался 40 солдат, местных самооборонцев и полицаев. Кроме того, в ходе боя был убит староста с. Баксан и один офицер. При этом основная задача оказалась не выполненной – Баксан разгромить не удалось.
Еще до прихода на высоту 1025 ШГР и штаба 2‑го партизанского района командование Зуйского отряда провело разбор боя. В.Д. Тимофеев и его помощник В.В. Макухин от занимаемых должностей были отстранены, Я.В. Кузьмин за невыполнение приказа выведен со строгим выговором из состава партбюро, а боец Князев «за самовольный уход с поля боя» приговорен к расстрелу (приговор отправлен в ШГР на утверждение)[434].
После подведения итогов деятельности Зуйской группы и разбора неудачи под Баксаном А. В. Мокроусов 24 марта принял решение из Зуйского, Сейтлерского и Биюк-Онларского отрядов образовать оперативную группу и назначить ее командиром Н.Д. Лугового без освобождения от исполнения обязанностей комиссара отряда. Зуйским отрядом временно стал командовать А.И. Иванов (командир группы парашютистов из состава отдельного парашютного батальона разведотдела штаба Кавказского фронта, десантированной в партизанский лес в январе 1942 г. и влитой в отряд зуйчан). А.В. Мокроусов, назначая Н.Д. Лугового командиром Зуйской опергруппы, явно недоработал свое решение – Луговой становился прямым начальником командира Зуйского отряда, заместителем которого он являлся. К сожалению, приходится констатировать, что такие опрометчивые и абсурдные решения не способствовали укреплению авторитета ШГР.
Операции по захвату Баксану получили известность, попав в издаваемый в Берлине бюллетень «Сообщения из СССР». В номере от 8 апреля 1942 г. отмечалось, что 4-я рота самообороны стойко обороняла населённый пункт Баксан. В ходе четырехчасового боя чуть больше сотни добровольцев сдерживали натиск более 500 партизан[435]. Вместе с тем, ежедневные донесения Штаба по борьбе с партизанами указывают, что 9 марта «татарская рота в Баксане атакована партизанами, в результате боя с партизанами у деревни Баксан убито 30 партизан, несколько ранено, 2 захвачены в плен. Потери 5 татар из подразделения Баксана, 4 ранены, в помощь был брошен взвод румын и взвод немцев»[436].
Объединенные усилия 1‑го и 2‑го партизанских районов 21.1.1942 г. в деревне Суук-Су (севернее Судака), 3‑го и 4‑го районов 8 февраля и Симферопольского № 2 отряда 10 февраля – в селе Коуш (фактически в Крымском заповеднике); совместные действия Зуйской группы отрядов в январе – марте в Баксане, Карасубазарского и Красноармейских отрядов 11 марта в Орталане Карасубазарского района показали, что на данном этапе значительные опорные пункты охранно-блокадной системы оккупантов, усиленные отрядами местных добровольцев и полиции, оказались партизанским формированиям «не по зубам». Отряды не были готовы к совместным наступательным действиям, несли тяжелые невосполнимые потери, обрастали большим количеством раненых, что приводило к утрате маневренности, расходовали огромное количество боеприпасов (особенно остродефицитных ручных гранат) и, как следствие, утрачивали авторитет в глазах местного населения. Все это, вместе взятое, в то время не в полной мере было понято и правильно оценено А.В. Мокроусовым и его штабом. В итоге, несмотря на неоднократно повторявшиеся требования командующего, отряды и районы на крупные опорные пункты оккупантов вплоть до подъема партизанского движения осенью 1943 года больше никогда не нападали. Начальники районов, командиры отрядов и групп на личном опыте убедились, что основными видами боевых действий должны стать диверсии, широкомасштабные нападения из засад мелких групп партизан на коммуникации 11‑й армии, а также репрессивные акции продовольственные операции входе налетов на отдельные посты и заставы и мелкие гарнизоны оккупантов и их пособников.
Одновременно в партизанском движении начались тенденции, которые привели к конфликту интересов в дальнейшем. 14 февраля командующий Крымским фронтом генерал-лейтенант Д.Т. Козлов радиограммой приказал командиру высаженного в январе в Судаке 226‑го горнострелкового полка майору С.Г. Забродоцкому объединить остатки своего и 554‑го полков, пробившихся к партизанам, в отдельную боевую группу. Командиром ее назначался подполковник Н.Г. Селихов, Забродоцкий же – начальником штаба группы. Численность уцелевших десантников, объединенных в боевую группу составила 435 человек[437]. Первоначально командование фронта потребовало подчинения всех партизанских формирований этой группе, но вскоре отменило такое распоряжение, подтвердив полномочия Мокроусова как командующего. Тем не менее, группа Селихова оставалась автономной, а явное расположение к нему разведотдела Крымфронта привело к тому, что Н.Г. Селихов стал изымать из отрядов военнослужащих и подчинять себе. Это породило почву для конфликтных отношенией с командованием ШГР и 2‑го района, а умноженное на интриги отдельных партизан-военных из бывшей 48‑й кавдивизии и сложности партизанской жизни впроголодь и без регулярной поддержки – вылилось в «военно-партизанскую смуту», о которой речь пойдет ниже.
Противник. При этом противник активизировал свои действия. Немецко-румынские войска и части вспомогательной полиции c 14 февраля предприняли новую операцию, сначала против отрядов 1‑го района. Судакский и Кировский отряд приняли бой, но с наступлением темноты смогли оторваться от противника. К вечеру 14 февраля противник обошел Кировский отряд и ударил, поднялась паника. Командир Алдаров и комиссар Крюков были склонны к бегству. В это время больной начальник группы разведки, мл. политрук Г. Новиков выскочил из санземлянки, и сумел организовать бойцов. Противник был отбит, и Новиков фактически спас не только весь отряд, но и тыл всего 1‑го района, однако был смертельно ранен в этом бою[438].
Несколько дней продолжались бои в лесах 2‑го и 5‑го партизанских районов. Подверглись прочесам многие массивы горных лесов. Но на этом испытания не закончились – зимой 1942 г. в отрядах 3‑го, 4‑го, 5‑го районов умерло от голода до 400 человек[439]. На 21 марта 1942 г. численность крымских партизан составляла 3180 человек в 26 отрядах[440].
С целью запугать население и лишить партизан редкой помощи, оккупанты и их пособники в феврале и марте 1942 года уничтожили целые деревни. Первым населенным пунктом, с которого началась реализовываться эта форма геноцида – сожжение населенных пунктов с мирным населением, был рабочий поселок Чаир в Бахчисарайском районе, уничтоженный 4 февраля 1942 года. Вторым стало село Лаки в том же районе 23 марта.
Командир Бахчисарайского партизанского отряда М.А. Македонский, а позднее командир Южного соединения крымских партизан вспоминал: «Жители Чаира помогали нам. Здесь мы размещали раненых. Особенно большую помощь оказывали Анна Сандулова и Люба Мартышевская»[441]. Любовь Мартышевская и её младенец – одни из 17 казнённых в Чаире. Сгорели и 15 жителей поселка и двое тяжелораненых красноармейцев, находившихся в её доме[442]. В начале карательной акции изуверы заставили жителей снести все ценное имущество и согнать скот в одно место. После этого все дома были подожжены. М.А. Македонский отмечал следующие подробности расправы: «В 6.30 утра карательный отряд СС, сопровождаемый проводниками из числа предателей во главе с Ягья Смаилом, окружил посёлок и начал расправу… Ворвались в дом Любы Мартышевской. Выволокли её на улицу, стали избивать. Больше всех старались Ягья Смаил и Лазарев (командир взвода карателей, житель Чаира). Немецкие солдаты выбросили из избы ребёнка Любы и стали обливать дом бензином. Над крышей взвился дым». Когда женщина с ребёнком на руках бросилась к дому спасать красноармейцев (И.О. Кожедуб и С.И. Дидель), «Лазарев выстрелил. Пуля пробила грудь матери и голову ребёнка». Ещё одного малыша – трёхлетнего Витю Захарова – застрелили, когда он пытался отдать босому деду носки. Посёлок полностью сожжён, оставшихся женщин и детей общей численностью 32 человека угнали в Бахчисарай. Как писала 24 декабря 1942 года газета «Красный Крым»: «Ни одна из женщин не вернулась, а дети зверски умерщвлены»[443]. Подлинный акт об уничтожении поселка Чаир 4 февраля 1942 года[444] уточняет фамилии и возраст расстрелянных и сожженных, раскрывает подробности зверства, которые по этическим соображениям в данном исследовании не приводятся. Командир Бахчисарайского партизанского отряда М.А. Македонский сообщает об оригинале акта уничтожения поселка Чаир, написанном на вырванном листке из тетради и хранящемся в архиве, который он приводит тоже с некоторыми купюрами[445]. Весьма подробно акт приводится в документах органов госбезопасности: «