Активизировалась деятельность территориального НКВД по заброске организаторов и организации агентурной сети в Юго-Восточном Крыму, со стороны созданного Крымского фронта. По состоянию на 1 февраля «…выполняя указания о заброске агентуры в тыл противника, создана оперативная группа, возглавляемая ст. лейтенантом государственной безопасности тов. Романцовым, которая приступила к подбору кандидатур и осуществлению их переброски. На день отчета заброшено этой группой в тыл противника 3 человека на участках 51‑й Армии и подготовлено к заброске 4 человека. Кроме того, лейтенант государственной безопасности тов. Великовский, находясь в деревне Узун-Аяк, совместно с ОО НКВД 44‑й Армии, подготовили и забросили в тыл противника 7 человек, из них 5 человек в Феодосию и 2 человека во Владиславовку – с заданием разведывательного и контрразведывательного характера, кроме того, 1 человек подготовлен к заброске, что будет осуществлено в ближайшие дни…»[453].
Противник. Главными помощниками оккупантов в борьбе с партизанами стали национальные комитеты. Через них шла вербовка добровольцев в коллаборационистские формирования и психологическая обработка населения. Вскоре после занятия Крыма с согласия оккупационных властей стали создаваться такие комитеты, c одной стороны представлявшие интересы различных этнических групп полуострова, а c другой – использовавшиеся оккупационными властями как инструмент влияния на проживавших в Крыму представителей соответствующих народов. Мусульманские комитеты были созданы первыми, во всех крупных городах и районах Крыма (при этом немцы запретили создавать главный комитет, который бы являлся руководящей инстанцией для всех остальных). При штабе 11‑й армии вермахта в Крыму уже к 10 ноября 1941 г. было создано представительство Министерства иностранных дел, представителем был назначен ведущий сотрудник МИД майор В. Хентиг[454]. На него возлагалась координация работ верховного командования Вермахта, МИД и репрессивных структур по вовлечению крымских татар в антисоветскую борьбу. Хентиг непосредственно участвовал в формировании Симферопольского мусульманского комитета. Несмотря на достаточно лояльное отношение оккупационной власти к крымским татарам, комитету не было позволено называться «крымскотатарским» или «татарским», а также распространить свою деятельность на всю территорию Крыма.
23 ноября в группу армий «Юг» отправлен протокол заседания комиссии по созданию мусульманского комитета. Она была создана с разрешения комендатуры 22 ноября 1941 года в Бахчисарае, затем перебазировалась в Симферополь. Организация не являлась органом власти, и существовала наряду с остальными национальными комитетами (созданными позже, в 1942 г.). Возглавлял ее подданный Турции Джемиль Абдурешидов, придерживавшийся явно протурецких взглядов и соратник расстрелянного в 1928 году председателя КрымЦИКа Вели Ибраимова. Заместители председателя: Ильми Керменчикли (молодежное крыло), родственник репрессированного советской властью писателя и Осман Меметов[455]. При их личном участии или через их представителей в Евпатории, Бахчисарае, Ялте, Алуште, Карасубазаре, Старом Крыму и Судаке были проведены собрания крымско-татарского населения, на которых были подготовлены обращения к германскому командованию с просьбой о разрешении создать в их городах татарские комитеты[456]. Организационно Симферопольский мусульманский комитет делился на 6 отделов: по борьбе с бандитами (т. е. с советскими партизанами), по комплектованию добровольческих формирований, по оказанию помощи семьям добровольцев, культуры и религии, пропаганды и агитации, административно-хозяйственный и канцелярию[457]. Программа, созданная руководством комитета, включала следующие мероприятия: организацию крымско-татарского населения для борьбы с партизанским движением; восстановление старых традиций и обычаев; открытие мечетей; пропаганду и агитацию в пользу создания под покровительством Германии крымско-татарского государства; помощь оккупационному режиму и немецкой армии людскими ресурсами и продуктами питания[458]. Комитет первоначально состоял из 18 человек и его члены утверждались начальником полиции безопасности и CД генерального округа «Таврия». Все районные мусульманские комитеты имели такую же структуру и в своих действиях в целом руководствовались указаниями Симферопольского комитета.
В 1944 году НКВД CCCP сообщал, что комитет «имел свои филиалы во всех татарских районах Крыма. вербовал шпионскую агентуру для заброски в наш тыл, мобилизовывал добровольцев в созданную немцами татарскую дивизию, отправлял местное, не татарское. население для работы в Германию. преследовал советски настроенных лиц, предавая их карательным органам оккупационных властей. и организовывал травлю русских». «[комитеты] принимали активное участие вместе с немецкой полицией в организации угона в Германию свыше 50 тысяч советских граждан; проводили сбор средств и вещей среди населения для германской армии и проводили в большом масштабе предательскую работу против местного нетатарского населения. всячески притесняя его». «Деятельность „татарских национальных комитетов“ поддерживалась татарским населением. которому немецкие оккупационные власти предоставляли всяческие льготы и поощрения»[459].
Из немецких документов известно, что с зимы 1941‑го и в 1942 году на полуострове появились не только татарские, но и армянские, болгарские, украинские комитеты. Эти комитеты создавались одновременно с органами самоуправления, но не являлись параллельной им властью (хотя многие националисты и претендовали на это). В принципе, они не являлись властью вообще, даже в том урезанном виде, какой имели районные, городские и сельские управления. Это были представительные органы, так как их основной задачей являлось отстаивание интересов данной национальной группы (или влияние на членов этой группы в нужном оккупантам направлении). Культурные, религиозные, экономические, но ни в коем случае не политические интересы. Еще одним их отличием от органов местного самоуправления, подчиненных военной администрации, было то, что вся их деятельность направлялась и контролировалась полицией безопасности и СД. Финансирование органов местного самоуправления происходило за счет собранных с населения налогов (т. е. из оккупационного бюджета). Национальные комитеты должны были содержаться в целом на средства, собранные от деятельности подведомственных им культурных учреждений (например, театров, музыкальных ансамблей и т. п.), а также за счет добровольных пожертвований. Какой-либо предпринимательской деятельностью членам комитета заниматься запрещали. Следует подчеркнуть, что в составе комитета преобладали представители татарской полуинтеллигенции. Не было ни одного профессионального военного и представителя местной аристократии (семи бейских родов). Единственный дворянин Аблямитов Февзи (Февди), был выходцем из обедневших мурзаков Байдарской долины. Позднее в состав комитета стали включать отличившихся командиров добровольческих формирований[460].
Начальник и комиссар 3-го района Г. Северский и В. Никаноров в начале 1942 года сообщали: «C первых дней оккупации немецкими войсками Крыма резко оживили свою деятельность буржуазно-националистические и уголовные элементы, особенно в населённых пунктах с татарским населением… Эти лица принимали активное участие в организации добровольческих отрядов местной самообороны, в организации карательных отрядов для борьбы с партизанами. Особенно интенсивно эта работа проводилась в прилесных и горных районах Крыма. К концу декабря [1941 года] им удалось завербовать в эти группы, отряды до 14 тыс. чел. из татарского населения, главным образом из мужчин призывного возраста»[461].
Из отчета И. Вергасова, начальника 4-го партизанского района: «Первые два месяца связь с селами была хорошая, население партизан поддерживало, особенно русское. Противник провел большую и хитрую работу среди татар. Первое его мероприятие – это лояльность к татарам, даже заискивание, открытие мечетей, организация мусульманских «безвинных комитетов», в то же время с нашей стороны – отсутствие всякой политической агитации, а зачастую вызывание озлобления к партизанам, которое допускалось в связи с изъятием скота, кое-где без разбора, конфискацией продовольствия, забранного с наших баз, где иногда допускались промахи. Противник все эти обстоятельства хитро использовал. Например, в январе выпускает листовку приблизительно такого содержания: «Татары, хотите, чтобы вас не ограбили партизаны, чтобы вы жили спокойно, работали в наделенных хозяйствах, берите добровольно оружие против партизан и т. д.». Разложившиеся элементы стали организовывать добровольческие отряды, которые в дальнейшем превратились в карателей, и первый отряд в составе 80 человек был организован в контрреволюционной деревне Коуш, куда немало записалось бывших партизан-дезертиров. Центральный штаб приказал уничтожить этот отряд, для чего придал т. Северскому 3 отряда 4-го района. 11 января наступали на дер. Коуш, но ввиду допущенных ошибок (вместо внезапности наступление фронтового порядка) десятичасовой бой ничего не дал. Деревня взята не была, потери с обеих сторон были незначительны. Но дух добровольческого отряда поднялся, а противник эту операцию использовал, после чего стали появляться добровольческие отряды и в других деревнях. Наряду с этим противник против русского населения стал принимать жестокий террор. Несмотря на это, остались полностью наши села Чаир, Лаки, Керменчик, которые помогали партизанам. Эти села полностью противник сжег, население истребил. После этих событий население с партизанами встречаться отказывалось (в основном боясь террора cо стороны немцев), и связь с населением стала совершенно незначительной