, но все они были разбросаны по селам, группами по 10–40 человек. Еще две роты находились в стадии формирования. После этого, началось рекрутирование (т. е. принудительный набор), в т. ч. в фильтрационных лагерях для военнопленных[503]. Параллельно с татарами в лагере военнопленных г. Николаев было набрано 1200 узбеков, пожелавших служить в германской армии[504].
Документы 11‑й армии, в частности сведения Айнзацгруппы для командования армии, позволяют детализировать процесс вербовки и узнать численность завербованных по населенным пунктам; в целом отчет говорит о 9255 татарах, сведенных в роты самообороны[505]. Всего рот было 14, и они размещались: 1-я рота (100 чел.) в Симферополе; 2-я (137 чел.) повзводно в пос. Биюк-Онлар, с. Битак, с. Терскунда; 3-я (60 чел.) в с. Бешуй; 4-я (125 чел.) в с. Баксан; 5-я (150 чел.) в с. Молбай; 6-я (175 чел.) повзводно в с. Бий-Эли, Коперликой, Кокташ; 7-я (175 чел.) повзводно в Алуште, с. Корбек и Демерджи; 8-я (85 чел.) в Бахчисарае; 9-я (100 чел.) в с. Коуш; 10-я (175 чел.) в Ялте; 11-я (175 чел.) сначала в Ялте, затем в с. Таракташ; 12-я (100 чел.) в с. Таракташ; 13-я (100 чел.) также в с. Таракташ; 14-я (50 чел.) в г. Джанкой.[506] В районе Феодосия – Старый Крым – Салы – Судак – Отузы – Коктебель в населенных пунктах подобных рот не создавалось. Каждая татарская рота самообороны состояла из трех взводов и насчитывала от 50 (Джанкой) до 175 (Ялта) человек. Командовали ротами немецкие офицеры. Бойцы этих частей были одеты в стандартное немецкое обмундирование, но без знаков различия (им были выданы даже шинели и стальные каски). На вооружении у личного состава рот находилось стрелковое вооружение, в основном винтовки.
«Каждая татарская семья добровольцев (предателей) ежемесячно получает от оккупантов пособие от 100 до 200 рублей в месяц. Это помимо продуктов и дров, которые они получают от городской управы. Семьи убитых добровольцев и полицейских получают пенсии в размере от 100 до 400 руб., в зависимости от положения и тех заслуг, какие сей предатель имел перед оккупантами…» – отметил в своих дневниковых записях И.Г. Генов в январе 1942 года[507].
В мае немецко-румынские войска нанесли удар по слабому приморскому участку Крымского фронта, прорвали его позиции и быстро стали развивать успех. Оборона фронта, не имевшего резерва в глубине, была дезорганизована, управление войсками потеряно, отход на восток проходил беспорядочно. После 12 дней боев, несмотря на героизм войск, Крымский фронт потерпел тяжелое поражение[508]. Это резко ухудшило условия сопротивления для Севастополя и всей последующей битвы за Крым.
Партизаны. 21 мая радистам ШГР удалось восстановить связь с разведотделом фронта, и В.М. Капалкин пообещал возобновить доставку продовольствия, а также сообщил, что полевое управление Крымского фронта и Северо-Кавказское направление расформированы, а на их базе создан Северо-Кавказский фронт, командовать которым поручено Маршалу Советского Союза И. Буденному. В состав фронта вошли 44-я, 47-я и 51-я армии, ему были оперативно подчинены войска Севастопольского оборонительного района, Черноморский флот и Азовская военная флотилия. В целях укрепления партизанской дисциплины и повышения ответственности командного состава за состояние дел в своих формированиях начал активную работу созданный военный трибунал. 26 апреля 1942 г. приказом № 47 ШГР был образован военный трибунал по обслуживанию отрядов 1‑го и 2‑го районов – под председательством Ф.Н. Верещагина и 3‑го и 4‑го районов, его председателем назначен Н.Х. Билялов. Члены военного трибунала назначены приказами по районам по принципу: при каждом партизанском отряде 4 заседателя, члены военного трибунала из числа лучших отличившихся в боевых операциях бойцов, младшего, среднего и старшего командного состава. Кроме этого назначен постоянный секретарь трибунала Мемет Билялович Молочников, член ВКП(б), по национальности крымский татарин. Решением Военного Совета Крымского фронта подсудности трибунала определены категории уголовных дел: нарушение воинской дисциплины, невыполнение приказов и приказаний, дезертирство, мародерство, шпионаж, предательство. С началом деятельности трибунала до некоторой степени был ограничен произвол «чрезвычайных троек», главную роль в которых играли уполномоченные ОО НКВД отрядов. Но следствие по уголовным делам вели уполномоченные ОО НКВД при партизанских отрядах. Утверждали оконченные следственные дела ст. уполномоченные ОО НКВД района, а на командиров и политсостав – начальник ОО НКВД ШГР. Обвиняемые предавались суду воентрибунала с санкцией Командования партизанских отрядов, района, а на комполитсостав с санкцией Командования ШГР. Дела за исключением по политическим преступлениям, рассматривались в открытом судебном заседании и выносились гласные приговоры. По инициативе комсостава из военнослужащих 25–27 мая трибунал по 1‑му и 2‑му районам под председательством Ф.Н. Верещагина рассмотрел дела бывшего командира и комиссара Колайского отряда И. Я. Губарева, С. И. Штепы и медсестры Э. Денислямовой. За противоправные действия 11 ноября 1941 года «…убийство раненого красноармейца, убийство двух лейтенантов, за разоружение и непринятие в свой отряд 15 красноармейцев, отступавших от Перекопа, затем окруженных и убитых румынами…», Губарев и Штепа были приговорены к расстрелу, а Денислямова к пяти годам заключения (условно)[509]. Всего с мая по август 1942 г. было рассмотрено 16 дел, из которых 7 относились к нарушению дисциплины со стороны рядовых бойцов: сон на посту, неисполнение приказов и приказаний. Со стороны воентрибунала и командования отрядов был принят ряд мер профилактико-воспитательного характера. Военные трибуналы просуществовали до осени 1942 г., затем партизанское правосудие вершилось снова «тройками»[510].
В конце мая стало известно о катастрофическом поражении советских войск под Харьковом, начавшемся общем отступлении частей и соединений Красной Армии к Сталинграду и Северному Кавказу и ухудшившейся в связи с этим военно-политической обстановке. Понимая, что дни Севастополя сочтены, Мокроусов потребовал все силы бросить на помощь осажденному городу, укреплять партизанскую дисциплину и готовиться к новым, еще более тяжелым испытаниям. С.В. Мартынову и М.Т. Лобову была поставлена задача готовить расширенное совещание комполитсостава, на котором обсудить создавшуюся обстановку и выработать систему мер для правильного выхода из создавшегося положения.
Противник. В связи с тем, что началась подготовка к штурму Севастополя, «Штаб майора Стефануса» планировался к расформированию. Итоговым отчетом было донесение от 27 мая, в котором указано, что «…за период с 15.11.41 г. по 19.05.42 г. убито 4020 партизан, 1290 взято в плен. Большая часть пленных после проведения допроса и расследования расстреляна. Согласившиеся добровольно сотрудничать с немецкими властями помещены в Дулаг. Захвачены: 9 арторудий, 8 противотанковых пушек, 33 миномета, 69 пулеметов, 22 автомата, 97 автоматических винтовок, 3458 винтовок, 21 револьвер и.т.д. Потери: 150 убитых, 149 раненых, среди румын – 90 убитых, 121 ранен, среди татар – 19 убито и 29 ранено»[511]. Однако партизаны не давали покоя тылам нацеленных на Севастополь корпусов и дивизий, и штаб Стефануса просуществовал еще более месяца.
Партизаны. 29 и 31 мая бомбардировщики ТБ-3 авиации Северо-Кавказского фронта произвели на нагорье Орта-Сырт удачные сброски продовольствия, медикаментов и боеприпасов, в связи с этим А.В. Мокроусов приказал образовать специальную группу по приему, учету, распределению грузов и организации эвакуации раненых и больных партизан. Старшим группы был назначен бывший 1‑й секретарь Сейтлерского РК ВКП(б) – комиссар расформированного одноименного отряда М.И. Пузакин.
После поражения Крымфронта обстановка в границах 1‑го района резко обострилась. Оккупанты усилили охрану шоссейных дорог и с помощью формирований местных добровольцев и полиции блокировали все выходы из леса и населенных пунктов. К третьей декаде мая небогатые запасы продовольствия закончились, и добыть его было негде. В отрядах снова появились смертные случаи от голодного истощения. Партизанские отряды 2‑го района продолжали диверсии и продовольственные операции, и, например, партизанами Зуйского отряда в ходе боевых столкновений было убито и ранено до ста немецких и румынских солдат, полицаев и местных добровольцев. В мае 1942 года обстановка в границах 3‑го (шесть отрядов) и 4‑го (пять отрядов) партизанских районов, насчитывающих в общей сложности около 750 партизан, оставалась напряженной и определялась продолжавшимся голодом, смертностью личного состава от истощения и упорными попытками немецко-румынского командования в предвидении решающего штурма Главной базы Черноморского флота с помощью формирований добровольцев и местной полиции блокировать и уничтожить дислоцировавшиеся в лесах Крымского заповедника партизанские отряды. Особенно настойчивыми эти попытки стали после возобновления переброски полевых войск 11‑й армии с Керченского полуострова под Севастополь, начала регулярных сбросок партизанам продовольствия и боеприпасов и посадок связных самолетов авиации ЧФ на лесных площадках у кордонов Яполах и Тарьер. 6 июня в крымском лесу получено сообщение о создании при Ставке ВГК 30 мая 1942 года Центрального штаба партизанского движения (ЦШПД), начальником которого стал первый секретарь ЦК ВКП(б) Белоруссии П.К. Пономаренко. Появились реальные надежды на то, что партизанское движение, и в Крыму также, наконец-то обретет настоящее руководство и будет соответственно обеспечиватся.