Кроме передачи разведывательных данных, после установления регулярного воздушного моста и постоянной радиосвязи, партизанские разведчики 3‑го района приняли участие в специальных операциях по дезинформации противника, в т. ч. известной как «высадка десанта в Крымских горах с одновременным наступлением из Севастополя». Операция была разработана в штабе Приморской армии начальником разведотдела А.И. Ковтуном[512]. Об этом виртуозном мероприятии вспоминают партизанские командиры[513].
30 мая в штаб 3‑го района прибыла спецгруппа связи, возглавляемая Н. Е. Кожухарем, и доставила несколько дезинформационных боевых распоряжений штаба Приморской армии о якобы готовящемся в ближайшие дни наступлении войск СОР в направлении Бахчисарая и высадке на плато Бабуган-Яйлы крупного воздушного десанта. Согласно замыслу, десант должен был объединиться с партизанами и двигаться навстречу частям Красной Армии. 2 июня аналогичный пакет доставил Г.Л. Северскому летчик Ф. Мордовец, приземлившийся на площадке Тарьер. Документы необходимо было подбросить немецкому командованию таким образом, чтобы не возникло подозрений в их достоверности.
Начальник партизанского района Г.Л. Северский и начальник особого отдела района Ф.А. Якустиди для проведения операции назначили старшим «группы доставки» начальника штаба Евпаторийского отряда А.Д. Махнева, заместителем – особиста отряда В.П. Талышева и разведчиков В.П. Постникова и И.А. Тищенко. В состав группы включили бойца С.К. Мисюру, о котором Якустиди было известно, что он является агентом СД, прошел специальную подготовку и заброшен в отряд для проведения разведки. Ночью накануне выхода Постников скрытно вложил в вещмешок Мисюры опечатанный пакет, адресованный А.В. Мокроусову.
Дальнейшие действия хорошо описаны в дневнике А.Д. Махнева[514]. В 10.00 4 июня Северский и Якустиди провели последний инструктаж, и группа вышла на задание. Под дождем перешли р. Альма, поднялись на юго-западный склон Чатыр-Дага и в зимнем лагере Мокроусова заночевали. Вечером, во время ужина, всей группой обсуждали особенности перехода шоссейной дороги Алушта – Симферополь и маршрут до штаба 2‑го района. Утром по южным склонам Чатыр-Дага подошли к изгибу дороги на 11‑м километре от Алушты и укрылись в придорожном кустарнике. На Ангарском перевале размещалась крупная румынская застава. Около 11.00 сверху из-за поворота показался грузовик. Махнев и Талышев обстреляли его из автоматов, убили шофера и пассажира. Возможно, Мисюра заподозрил что-то – не было необходимости ввязываться в бой и раскрывать себя, однако по команде Махнева бросился за трофеями. Около горевшего грузовика из немецкого автомата Мисюру пристрелили и под огнем румынской заставы ушли к Чатыр-Дагу. Вскоре встретили диверсионную группу 1‑го Симферопольского отряда и все вместе к 15.00 возвратились в лагерь штаба 3‑го района.
Северский радировал в Севастополь о выполнении задания, а в ночь на 7 и 8 июня партизаны Алуштинского и Ялтинского отрядов на южной кромке Бабугане-Яйлы жгли огромные костры и пускали сигнальные ракеты. Боевые группы 1‑го и 2‑го Симферопольских и Бахчисарайского отрядов, одетые в новенькую красноармейскую форму (сброшенную самолетом ранее), в соответствии со сценарием несколько раз демонстративно завязывали перестрелки с заставами добровольцев в с. Коуш, Бешуй, Саблы и Бодрак. Немцы бросили в район значительные силы, сняв из-под Севастополя несколько полковых групп. Видимо, штаб Манштейна поверил обстоятельствам «случайной» гибели лазутчика, а главное – фиктивным документам и отблескам партизанских костров на яйле…
7 июня 1942 г. начался третий штурм Севастополя. Партизаны 4‑го района все дни штурма видели, как над городом стоят сплошная завеса из пламени и дыма. Отряды максимально старались облегчить положение осажденного города – только за июнь они совершили 26 нападений на гарнизоны противника, 76 диверсий на шоссейных дорогах, 3 крупные диверсии на железной дороге, 14 боевых выходов для уничтожения линий связи, отбили 4 нападения врага, вели большую разведывательную работу[515]. Падение Севастополя сильно потрясло крымских партизан. Существующие в ряде работ упоминания о прорыве в июне-июле 1942 г. к крымским партизанам защитников Севастополя не подтверждаются документально, сведений по массовому приходу в партизанские отряды (и без того связанных активными действиями противника) участников обороны летом 1942 года не обнаружено. Вместе с тем подтверждается информация о неоднократных попытках прорыва[516]. Те же немногочисленные люди, которые попали в партизанский лес на протяжении дальнейшего времени до конца года, прошли пленение и побег, другие сложные жизненные и социальные обстоятельства. В течение осени 1943 – весны 1944 гг. в отряды, несомненно, попадали бывшие защитники города, но это были уже прошедшие тяготы оккупации люди. В общественном же сознании утвердился исторический миф о прорыве, который не имеет под собой фактической почвы, но развивался по правилам мифогенеза. Это повлияло и на все дальнейшие воспоминания ветеранов и исследования обобщающего характера.
Организация противопартизанской борьбы штабом Стефануса и Айнзатцгруппой «D» в границах 11‑й армии при активном содействии мусульманских комитетов и подразделений самообороны оказалась достаточно эффективной. Общее число безвозвратных и санитарных потерь составило около 900 человек (на 10 июня 1942 г.), что привело к утрате одного из основных партизанских подразделений – 5‑го района, при этом на грани расформирования оказался и 4‑й район. В бедственном положении находились отряды 1‑го района, несмотря на смену командования и усиление его двумя отрядами 2‑го района.
Сосредоточение отрядов 1‑го, 2‑го, 3‑го и 4‑го районов территориально в трех ограниченных по площади участках горнолесной зоны – в Крымском заповеднике, Зуйских и Судакских лесах, отделенных друг от друга хорошо охраняемыми дорогами Симферополь – Алушта, Карасубазар – Ускут и Салы – Судак, облегчило оккупантам блокаду и изоляцию партизанской зоны и высвободило значительное количество полевых частей для охраны побережья и усиления группировки под Севастополем. Зона ответственности Партизанского движения на западном фланге оказалась нарушенной, а коммуникации и тылы немецких войск в непосредственной близости к Севастополю остались без воздействия партизан. Вынужденное сокращение партизанской зоны, продолжающийся голод и сокращение числа отрядов и личного состава в них снизили боевые возможности и авторитет партизанского движения в целом.
Неудачи советских войск под Керчью и Харьковом усугубили разногласия между местным населением и партизанами; отряды, перебазировавшись в новые районы, утратили с таким трудом установленные ранее с ним контакты. Несмотря на жесткий оккупационный режим, расстрелы, конфискации и принудительные работы, мирное население полуострова массово в лес не шло и помощь партизанам почти не оказывало. В марте – апреле 1942 г., как исключение, к Зуйскому отряду присоединились около сорока жителей русского села Барабаново и бывшего немецкого села Нейзац, заселенного, в основном, русскими. За семь месяцев противостояния ни один житель из прилесных татарских сел в лес к партизанам не пришел.
По состоянию на 1 июля 1942 года, после больших потерь и проведения в связи с этим неотложных оргмероприятий по слиянию районов и укрупнению отрядов, в партизанском движении Крыма в трех партизанских районах[517] в 17 партизанских отрядах насчитывалось 2065–2100 партизан, в том числе 670 членов партии (с ноября 1941 по 1 июля 1942 г. в члены ВКП(б) и 257 комсомольцев[518]. При этом, в 1‑м районе (начальник – М.И. Чуб, комиссар – Н.С. Фурик) – четыре отряда (Феодосийский, Судакский, два Красноармейских – 514 партизан); во 2‑м районе (начальник – И.Г. Кураков, комиссар – Н.Д. Луговой) – семь отрядов (Ичкинский, Биюк-Онларский, Зуйский, Красноармейский, Джанкойский, Карасубазарский, 950 партизан); в 3‑м районе (начальник – Г.Л. Северский, комиссар – В.И. Никаноров) – шесть отрядов (два Симферопольских, Алуштинский, Евпаторийский, Севастопольский и Бахчисарайский – 560 партизан,); в комендантском взводе ШГР (командир Ф.И. Федоренко) – 38 партизан. ШГР включал командующего ПД в Крыму А.В. Мокроусова, комиссара С.В. Мартынова, начальника штаба М. Т. Лобов (все трое – до 6 июля 1942 г.) и несколько ответственных лиц (особист, главный врач, финансист и проч.). Весь личный состав был вооружен винтовками и карабинами с запасом по 200 патронов на каждого; в отрядах имелся 31 пулемет, 56 автоматов, 17 минометов, два 45‑мм противотанковых и одно 76‑мм дивизионное орудия с ограниченным запасом снарядов, собранных на местах боев. По справке комиссара ШГР «О сети подпольных групп в Крыму», доставленной С.В. Мартыновым в Краснодар, приводятся данные о том, что на 20.7.1942 г. в Джанкойском, Колайском, Сейтлерском, Ичкинском, Карасубазарском и Зуйском районах полуострова создано 23 подпольных группы, в состав которых входит 100–120 нелегалов[519].
Организационные моменты. 27 июня 1942 г. состоялось заседание Крымского обкома ВКП (б) по вопросу «Об организации работы аппарата ОК ВКП (б)». В решении записано[520]: «Всю деятельность обкома направить на организацию работы в тылу у немцев – в оккупированных городах и районах Крыма, для чего создать:
1. Группу по руководству партизанским движением в составе: Ямпольский (руководитель), Казаков, Никерин, Бантыш, Сеитов, Белявский, Орлов, Хайруллаев.
2. Группу по руководству подпольными организациями в составе: Б. Лещинер (руководитель), Сирота, Козлов, Русинов, Селимов.