Булатова. В РО ШЧФ планировали базировать передовую разведгруппу непосредственно в боевых порядках партизанских отрядов.
16 января 1943 г. группа «Антона» в три человека десантировалась с самолета ДБ-3 в заповедник. Командир группы лейтенант В.А. Антонов и радист П.П. Толстиченко нашлись в тот же день. Г.И. Юдина – сотрудника разведотдела, знавшего местные условия, партизаны обнаружили только на третьи сутки[683].
Уже 18 января Антонов передал на имя начальника РО ШЧФ полковника Д. Б. Намгаладзе радиограмму со сведениями о системе и состоянии береговой обороны и гарнизона противника в порту Алушта, полученными от партизанских разведчиков. 19 января после обнаружения Юдина доложил, что все приземлились нормально.
Флотская разведгруппа была прикомандирована к 1‑му партизанскому отряду, которым командовал черноморец, лейтенант Л.А. Вихман. В его отряде была целая группа моряков, воевавших в 1941 г. под Одессой и на Перекопе, являвшихся главной ударной силой отряда и всего 1‑го сектора. С 1‑м отрядом (под его прикрытием) постоянно базировался штаб 1‑го сектора, и. о. командующего партизанскими отрядами Крыма батальонный комиссар Д.Ф. Ермаков, секретарь обкома партии Р.Ш. Мустафаев, радисты и еще ряд должностных лиц.
Оказавшись среди своих, Антонов почувствовал себя увереннее, так как постоянно получал поддержку от флотских боевиков, за год пребывания в лесу ставших профессионалами, постигшими все тонкости партизанской жизни и партизанской тактики ведения боевых действий. В лесу же продолжался голод. По образному выражению бывшего командира 2‑й партизанской бригады Н.К. Котельникова, «тоска повисла над лагерями». С первых дней пребывания группы Антонова в лесу возникла проблема со снабжением ее продовольствием и радиопитанием, так как доставка парашютов только разведчикам вызывала у голодающих партизан непонимание и даже неприязнь.
Взять на постоянное довольствие всех 300–350 партизан Черноморскому флоту было не под силу, да и функции у флота и его боевой и транспортной авиации были совсем другими. В результате каждая сброска Антонову порождала конфликты и обиды с далеко идущими тяжелыми последствиями. В конце января 1943 г. Антонову стали известны факты хищения из его парашютов части продовольствия (на партизанском жаргоне это называлось «разбомбили гондолу») и даже утаивание целых грузовых парашютов, иногда – с ведома командования. Это вынудило разведчиков оставлять себе только радиопитание, а все продовольствие по акту сдавать в общий котел. Однако малые крохи помочь общей беде не могли.
Авиация – партизанам. Но партизанам Крыма в конце 1942 – начале 1943 гг. помогла именно морская авиация. Крымские партизаны с огромным уважением относились к Черноморскому флоту, тем более что в их рядах сражалось в общей сложности около 200 черноморцев, в силу разных причин оказавшихся в партизанских отрядах. Эти же полёты стали возможными после обращений секретаря Крымского обкома ВКП(б) к командующему ВВС ЧФ генералу‑майору В.В. Ермаченкову от 8.12.1942 г. с просьбой о выделении самолётов и последующего положительного решения[684]. Начальником штаба ВВС ЧФ подполковником А.Савицким было принято решение о выделении двух летающих лодок МБР-2 с полётами через день после 14 декабря на выброс грузов; полёты планировались из Геленджика, с 45‑й авиабазы, этими самолётами планировались к перевозке по 320 кг продуктов[685]. Всего же в период с 26.12.1942 г. по 05.01.1943 г. было произведено 39 вылетов самолётами 5‑го гв. авиаполка ВВС ЧФ и сброшено около 5 тонн продуктов. Выброски в начале января осуществлялись с самолётов ДБ-3, ежедневно летали до 4–5 самолетов, но выполнили задание только два, о чем отмечалось выше. Остальные из-за сложных метеоусловий либо не выполнили заданий, либо сбросили груз по расчету времени[686]. В середине января полёты продолжились[687]. 12 января 1943 г. удалось добиться выделения ЦШПД одного самолёта Ли-2 (экипаж Героя Советского Союза П. Кашубы) для оказания партизанам Крыма продовольственной и иной помощи[688].
16 февраля председатель Совнаркома Крымской АССР подписал «Справку об отправке продовольствия партизанам Крыма за периоде 1.11.1942 г. по 15.02.1943 г.»: количество самолето-вылетов – 15; сброшено грузовых парашютов – 139; сброшено мешков с продуктами – 69, в которых находилось: мука – 12150 кг, сухари – 1134 кг, консервы – 1106 банок, сахар – 99 кг, рис – 72 кг, соль – 560 кг, спирт – I 18 кг; только за период с декабря 1942 г. по 15.02.1943 г. найдено партизанами в лесу сброшенных парашютов – 126 и мешков – 44[689].
Но возникли проблемы с продуктами на базах – из-за изменчивой картины на кавказском фронте (наступательный порыв немецко-румынских войск снизился, а советские войска активно готовились к наступлению и начали первый этап наступления в битве за Кавказ с 1 января по 4 февраля 1943 г.[690]).
Управление партизанскими силами на полуострове со стороны Уполномоченного ЦШПД по Крымской АССР и командующего партизанскими отрядами полностью зависело от надежности радиосвязи, которая обеспечивалась своим узлом связи (начальник – инженер‑майор А. И. Евцихевич), имевшим на вооружении радиостанции РАФ-1, А-19, два приемника «Чайка», 45-ПК (или УС-3). Радисты узла связи в начале периода были подготовлены недостаточно, что вызывало многочисленные нарекания. Со временем квалификация радистов повысилась, и связь стала достаточно устойчивой. Основным недостатком была невозможность прямой взаимной радиосвязи между секторами и 6‑м отрядом, которая осуществлялась только транзитом через узел Евцихевича. Значительная помощь партизанскому командованию была оказана спецгруппой РО ЧФ «Антона», имевшей свою радиостанцию и радиста высокой квалификации. Всего в Крыму на обеспечении партизанских сил имелось шесть радиостанций «Север» и одна «Белка» (шесть из них работали постоянно). Связь между отрядами, секторами и подпольем была только пешая – группы связи и ходоки-связники. Разведчики-черноморцы самостоятельно устанавливали связь с переданной им агентурой весь январь и февраль и систематически вместе с партизанами ходили на поиски парашютов, отбиваясь от карателей, пытавшихся их перехватить: с 10 по 17 января фронтовая и флотская авиация сбросила в заповедник 118 парашютов, однако партизаны успели собрать только 71, остальные попали в руки добровольцев[691].
Противник. Добровольцы из батальонов вспомогательной полиции и органы спецслужб оккупантов не оставляли партизан в покое и зимой. 25 февраля по отработанной схеме, но с применением авиации румыны и каратели, несмотря на сильный снегопад и туман, начавшийся через час после начала нападения, снова провели прочес всего лесного массива г. Черная и ее северных отрогов. На возможных тропах отхода партизан были выставлены усиленные заставы с пулеметами. От Черной по всем хребтам шли сплошные цепи добровольцев, за ними – румын. На этот раз добровольцам удалось на переходе из оврага в овраг перехватить две группы партизан, тащивших на себе раненых и слабосильных. В ходе короткой стычки семь партизан были убиты, один ранен и восемь пропали без вести, т. е. общие потери составили 16 человек. После прочеса и похорон погибших начальник штаба 2‑го отряда И.И. Купреев записал в своем дневнике: «Гады… Нельзя забыть их издевательства над нашими больными. Пухов – радист и еще один грузин: выкололи глаза, изуродовали тела, отрезали уши…»[692].
Организационные моменты. Не все гладко было и на Большой земле. 24 января 1943 г. по распоряжению Ставки Верховного Главнокомандования ЧГВ была выделена из состава Закавказского фронта и реорганизована в Северо-Кавказский фронт. ЧГВ ЗКФ с октября 1942 г. возглавлял генерал И.Е. Петров, хорошо относившийся к крымским партизанам еще с обороны Севастополя. Командующим же СКФ стал генерал И.И. Масленников, пришедший в армию из НКВД и далекий от понимания партизанских нужд. Смена руководства разведотдела штаба СКФ и органов снабжения вызвала дополнительные проблемы в обеспечении продовольствием и боеприпасами партизанских формирований в Крыму[693].
Партизаны. В феврале 1943 г. и без того непростые обстоятельства cо снабжением усугубились не только штатными преобразованиями, но и сильными морозами. Обильные снегопады сделали невозможным проведение продопераций. Из-за сложных метеоусловий прекратила полеты в Крым и авиация. Это прямо повлияло на морально-психологический климат в партизанских отрядах. 7 февраля радист разведгруппы разведотдела ЧФ П. Толстиченко передал в Сочи телеграмму П. Ямпольского и P. Мустафаева: «…вашим телеграммам не верят. Положение такое, что никаких боевых и оперативных задач решать не можем…»[694].
9 февраля радиограмма примерно такого же содержания была передана на имя секретарей Крымского обкома ВКП(б), СНК и ВC Крымской АCCP. В этот же день ушла еще одна радиограмма в адрес Л. Кагановича, И. Петрова (в лесу не знали, что он уже не командует ЧГВ) и Ф.C. Октябрьского. И наконец, 10 февраля П. Ямпольский, P. Мустафаев и Д. Ермаков, понимая, что голодные и потерявшие перспективу партизаны вот-вот выйдут из повиновения, поставили свои подписи под «молнией» в Ставку ВГК.[695] Вот ее текст: ««Молния, т. Сталину, № 53. Крымские партизаны 15 месяцев ведут жестокую борьбу с немецкими оккупантами. За последние 2 месяца партизаны, полуголодные, раздетые, уничтожили до 600 гитлеровцев и пустили под откос три воинских эшелона. Сейчас боевая деятельность крымских партизан прекратилась. Партизаны вымирают от голода. Обстановка такая, что на месте добыть продовольствие невозможно, а неоднократные просьбы и обращения в Крымский ОК СНК, результата не дали. Нас обещаниями обнадеживают, но не принимают мер к заброске продовольствия. Обращаемся к Вам, товарищ Сталин, за срочной помощью, чтобы спасти партизан. Последние могли бы и дальше принимать активное участие в окончательном разгроме гитлеровцев и изгнании их из нашей Родины. Секретари Крымского ОК ВКП(б) Ямпольский, Мустафаев. И. о. командующего партизанскими отрядами Крыма Ермаков»