Июньская операция по приемке партизан и грузов, а также эвакуации больных была завершена успешно: принято 14 тонн грузов, 12 парашютистов и 57 человек посадочным способом, эвакуированы почти все раненые партизаны. «Разгруженные от небоеспособного состава, частично пополненные отряды развертывают работу по нанесению более ощутимых ударов по врагу. Уже есть 6 диверсионных групп. Луговой. 4.07.1943».[767]
В первой половине 1943 г. действия авиации ограничивались задачами снабжения и заброски в лес разведывательных групп и инструкторов. Снижение разведывательного интереса к Крыму из-за активных боевых действий на Северном Кавказе, ограничение снабжения из-за ряда причин технического и организационного характера, положение с численностью партизан из-за гибели от голодного истощения, воздействия противника и безнаказанности самого командования партизан поставило все партизанское движение в Крыму на грань катастрофы. Однако активизация деятельности управленческих структур (усиление роли штабов партизанского движения, появление собственных сил и средств доставки) и необходимость поддержать в глубоком тылу партизанскую борьбу прямо влияли на постепенное увеличение роли такой борьбы. Исключительную роль в этом сыграла авиация ВВС ЧФ, и отдельные приданные силы от ВВС фронтов. Это позволило поддержать крымских партизан, постепенно перейти к активным диверсионным и партизанским действиям, усилить разведку и передачу соответствующей информации. Наступал новый период взаимодействия советской авиации и крымских партизан – этап наибольшей эффективности.
Это было время установившегося обеспечения крымских партизан соответствующими грузами, специалистами, эвакуации раненых и гражданского населения, развертывания боевого взаимодействия партизанской разведки и сил авиации в период подготовки и освобождения Крыма. В течение этого этапа Крымский ШПД наладил оперативную подчиненность себе соответствующих авиационных частей или их подразделений, преимущественно Гражданского воздушного флота. Активно – особенно в середине 1943 г. – проводилось снабжение партизан Крыма и самолетами АДД. Хотя снабжение продолжалось с баз и аэродромов на Кавказе, оно постоянно наращивалось, творчески использовались все способы доставки. Вырабатывались новые и усовершенствовались традиционные методы и формы взаимодействия авиации и партизан. Уменьшилась разнотипность применяемой авиатехники, основная ставка была сделана на использование современных (на то время) военно-транспортных самолетов Ли-2 и С-47. Соответственно деятельность крымских партизан на этом этапе взаимодействия существенно активизировалась и достигла своей кульминации при освобождении Крымского полуострова в апреле 1944 г. К тому же в момент освобождения Крыма особо усилилась деятельность авиации по боевой поддержке действий партизанских отрядов, а также особенно по оперативной разведывательной информации и целеуказанию партизан. Именно на этом этапе наиболее ярко прослеживается зависимость диверсионной и общей активности партизан от поставок воздушным путем прежде всего боеприпасов, вооружения и специальных минно-взрывных средств[768].
Интернационалисты-партизаны. В партизанской борьбе в начале лета 1943 г. появилсь новая грань – как результат сложных взаимосвязей партизан, советских спецслужб и военнослужащих частей противника, ставших интернационалистами. 12 июня охранением 4‑го отряда над Голубиной балкой в зуйских лесах была обнаружена группа людей, одетых в разношерстное военное обмундирование. Приняли их за карателей, оказалось – перебежчики, пришедшие к партизанам. Всего восемь человек: три словака и пять добровольцев из батальонов вспомогательной полиции порядка. Словаки – солдаты из «Рыхлой дивизии»: Виктор Хренко, Штефан Малик и Рудольф Багар[769]. Группа пришла в лес еще 4 июня, но обнаружить партизан не смогла. Накануне нашли парашют, оставили на нем записку и стали ожидать партизан, которые рано или поздно должны были прийти за грузом. Ночью они видели сброску парашютов, но на костры идти побоялись – их могли принять за карателей и уничтожить. Так началась эпопея действий чехословаков в партизанском лесу Крымских гор[770]. Все они были бывшими военнослужащими 1‑й словацкой моторизованной «Рыхла-дивизии» (Rýchla divízia), которая с октября 1941 г. воевала в составе 1‑й танковой армии вермахта в Днепровском регионе. С апреля 1943 г. дивизия, выведенная из резерва группы армий «А», использовалась как охранное подразделение в Крыму. Её численность осенью 1943 г. составляла 11 050 человек при том, что подавляющее большинство её солдат и офицеров были настроены откровенно антифашистски. Осенью 1943 г. ещё несколько словацких солдат перешли к крымским партизанам. Из них была сформирована боевая группа, которой командовал солдат-словак Антон Ланчарич. Организационно она входила в отряд Ф.И. Федоренко, а минной подготовкой с ними занимались испанские инструкторы. 3 ноября 1943 г. группа провела первую боевую операцию. Подразделение словаков вписало немало ярких страниц в боевую летопись крымских партизан. Особенно отличились в боях Виктор Хренко, Юрай Жак, Якобчик Войтех, Дионис Слобода, Климент Медо, Ян Фус, Иозеф Белко, Александр Гира, Михаил Земко, Александр Пухер, Владимир Ульбрихт, Тони Ланчарич, Цирилл Фериенчик и многие другие. 26 ноября 1943 г. 22 партизана-словака писали генералу Людвику Свободе: «Мы сражаемся за свободу и счастье, за нашу родную Чехословакию, за полный разгром фашизма. Мы просим считать нас бойцами вашей армии и готовы тотчас после освобождения Крыма влиться в ряды великой Чехословацкой армии…»[771]. В марте 1944 г. все партизаны-словаки были откомандированы в 1‑й Чехословацкий армейский корпус генерала Людвика Свободы.
Появление словаков в партизанском лесу стало результатом работы агентуры спецгруппы НКВД СССР «Соколы», заброшенной в Крым 10 июня 1943 г. (командир – майор Г.А. Арабаджиев (псевдоним «Серго»)). В результате активной разведывательной работы в тылу противника, «Соколы» при значительной помощи и содействии советских патриотов-подпольщиков, собрали ряд ценных сведений об оккупантах и передавали их регулярно радиосвязью. В числе таких сведений были сообщения о размещении в Симферополе двух прибывших из Берлина разведывательно-диверсионных группах и предстоящей их заброски их на территорию Туркмении; о местах дислокации, личном составе, моральном состоянии военнослужащих; о предателях и немецких ставленниках, коллаборационистских формированиях; о транспортировке по железной дороге подводных лодок, торпедных катеров и других военных грузов; о результатах бомбардировок советской авиацией стратегических объектов в районе Джанкоя; о дислокации и организационной структуре карательных органов оккупантов и т. д. А также о прибытии в Крым словацкой моторизованной дивизии «Рыхла».
В результате проведенной разложенческой работы среди словаков «Рыхлой дивизии», морально-психологический настрой в ней упал, формирование стало разлагаться, а 12 военнослужащих решили перейти к партизанам. В августе 1943 г. они в сопровождении разведчика спецгруппы Г.Т. Гайнанова, с личным оружием, боеприпасами и пулеметом переправлены в лес и в дальнейшем принимали участие в борьбе с оккупантами.
Вообще же во второй половине 1943 года очень активно проводилась такая работа по разложению подразделений противника, прежде всего коллаборационистских[772]. Она явилась результатом тесного взаимодействия партизан, подпольщиков, чекистов, а позже – и сотрудников специальной группы 7‑го управления Главного Политического управления Красной Армии, заброшенной в Крым в конце ноября 1943 г.[773] Все названные силы способствовали разложению воинских частей, сформированных из лиц различных национальностей, проживавших в СССР и ставших на путь сотрудничества с оккупантами. За весь период деятельности крымских партизан и подпольщиков в тылу противника, из полицейских формирований перешло к партизанам около шести сотен человек[774]. Многие из них хорошо показали себя в боях с оккупантами и были отмечены поощрениями, а некоторые были удостоены правительственных наград.
Основным средством разложения антисоветских воинских формирований являлась специально подготовленная и внедренная в подразделения этих формирований агентура чекистских органов. Она распространяла антифашистские листовки, сводки Совинформбюро, своевременно получала информацию о настроении личного состава, собирала данные об отношении германского командования и его разведывательных органов к тому или иному формированию, офицерскому составу, устанавливала доверительные отношения с отдельными военнослужащими, которых обрабатывали с целью последующей вербовки в качестве агентов органов государственной безопасности. Воздействие на личный состав подразделений спецслужб оказывалось также и через агентуру из местных жителей, проживавших вблизи объектов противника. С этой целью им давались задания поступать на работу в специальные службы и карательные формирования оккупантов в качестве официанток, уборщиц, машинисток, поваров, парикмахеров, прачек и т. д.
По общим данным за все время число участников всевозможных коллаборационистских формирований достигало в Крыму 30 тысяч человек: помимо крымскотатарских отрядов, это были 12 батальонов РОА, закавказский полк «Бергман», казачий полк, туркестанский, армянский, грузинский, кавказско‑магометанский легионы, до десятка полицейских батальонов[775]. Случаи разложения татарских формирований и одиночных дезертиров из них до середины осени 1943 г. были единичными. Возможно, здесь сказались репрессии, волна которых прошла по добровольческим подразделениям весной 1943 г. Гораздо более успешно обстояло дело с другими союзными и коллаборационистскими подразделениями, дислоцировавшимися в Крыму, – словацкими и кавказскими, пример которых постепенно воздействовал и на крымских татар