Однако не все было продумано и так результативно – например, при штабе Северного соединения и ОППЦ, базировавшихся и действовавших в Зуйских лесах, с середины 1943 г. находилось большое количество различных спецгрупп, опиравшихся на партизанскую зону, но проводивших разведработу в интересах своих ведомств. Это были Московская группа НКВД СССР, Московская группа НКГБ СССР, группа зафронтовой разведки СМЕРШ Отдельной Приморской армии, оперативная группа 4‑го Украинского фронта, оперативные группы НКВД и НКГБ Крымской АССР и группы войсковой разведки Отдельной Приморской и 51‑й армий. В результате отмечались случаи параллелизма, несогласованности в работе: в некоторых спецслужбах противника советские разведывательные подразделения имели по несколько источников, в других же они совершенно отсутствовали. По словам бывшего заместителя командира Северного соединения по политчасти Н. Д. Лугового, район расположения штаба соединения и ОППЦ временами представлял собой «спецлагерь НКВД – НКГБ», в котором собирались до 100–120 сотрудников этих организаций с 8-10 действующими радиостанциями: «Они в первое время даже пытались установить у нас свои порядки»[798].
По поводу такого скопления спецгрупп Ямпольский и Луговой пожаловались в КШПД, а Булатов направил представление в ЦШПД. 14 сентября 1943 г. последовал ответ от заместителя Пономаренко: «14.9.43 г. Булатову – из ЦШПД. Скопление 7 раций в бригаде, безусловно, вредно. Вероятно, группы остаются у вас в бригаде, так как получают от ее командования развединформацию. Исключите возможность получения группами такой информации, что будет стимулировать их выбор для себя самостоятельных районов дислокации. Окажите содействие группам в выборе и оседании в новых районах. Бельченко»[799]. ЦШПД предлагал разумное решение вопроса, полагая, что хозяевами основной развединформации из Крыма должны остаться партизаны.
Кроме того, в Восточном и Северном Крыму, начиная с весны 1943 г. действовали различные группы войсковой разведки 51‑й, 2‑й гвардейской, Отдельной Приморской армии и 4‑го Украинского фронта. При этом, когда для групп «Саши» и «Верного» (Ф.П. Волкова и Ф.Т. Илюхина) возникла угроза ареста и уничтожения, они ушли к партизанам и до вывода их на Большую землю действовали в составе партизанских формирований: группа «Саши» – во 2‑й партизанской бригаде, а «Верного» – в Северном соединении[800].
Партизаны. Партийно-политическая работа в отрядах во второй период противостояния велась систематически комиссарами и политруками боевых групп, а также партийными и комсомольскими организациями. Всего в шести партийных организациях на учете состояло 186 кандидатов и членов ВКП(б), кроме того, в рядах партизанской молодежи числился 21 член ВЛКСМ. Основной задачей партийных и комсомольских организаций было обеспечение примерности коммунистов и комсомольцев в выполнении задач, поставленных командованием, и поддержание достаточно высокого уровня политико‑морального состояния личного состава. В отрядах регулярно проводились закрытые и открытые партийные собрания, выпускались «Боевые листки», проводился прием в партию наиболее достойных партизан. Только во 2‑м секторе в этот трудный период вступили в партию 54 партизана, в том числе Н. Сорока, Н. Котельников, Г. Свиридов, В. Годзашвили, И. Сырьев, Г. Леонова, А. Позднякова, В. Дунаев, К. Кособродов, С. Савченко, А. Кондратьев, В. Воронин, диверсанты – Н. Шаров, С. Богданов, Д. Сичкарев, А. Стогний и др.[801] Систематически объявлялись сводки Совинформбюро, проводились информации и беседы по насущным вопросам партизанского быта.
Из «Отчета о работе кадров Крымского ШПД за период с января по 1 августа 1943 г.», представленного Б.И. Лещинером в ЦШПД 9 августа 1943 г.: «[…] 3. В партизанском лесу действуют одна бригада и 5 отрядов, численностью в 228 человек, из них: начсостав (командиры, комиссары, начальники штабов, уполномоченные Особых отделов НКВД, врачи и фельдшера, командиры групп отрядов) – 52 человека; партизан – 176 человек. По полу: мужчин – 217, женщин – 11 человек. По национальности: русских – 107, татар – 15, украинцев – 58, белорусов – 2, евреев – 5, других – 11 человек; по возрасту: до 18 лет – 5, от 18 до 26 – 102, от 26 до 45 – 107, старше 43 лет – 3 человека. Из общего количества партизан: […] б) работников милиции, органов и войск НКВД – 27 человек; военных – 142 человека: – ранее находившихся в частях РККА – 122 человека […]; – ранее находившихся в частях Черноморского флота – 20 […]. Вышло из тыла противника – 62 человека […]; 6. Безвозвратные потери партизан составили 220 человек…»[802].
За зиму 1942–1943 гг. отряды пополнения почти не имели – местное население в лес не шло. Только в конце весны в отряды обоих секторов с помощью подпольщиков прибыло около 40 человек, в основном, из числа военнопленных. На вооружении секторов к 1 июля 1943 г. находилось: винтовок – 113, автоматов – 89, ручных пулеметов – 7, противотанковых ружей – 2, пистолетов и револьверов – 139, ручных гранат – 496, винтовочных патронов – 5000, автоматных патронов – 2600, а также некоторое количество взрывчатки, арматуры и специальных средств для проведения диверсий[803].
В июле в образованном Крымском штабе партизанского движения был принят заключительный план сбросок продовольствия и материальных средств самолётами Ли-2. По его замыслу середины августа планировалось сбрасывать продовольствие и боеприпасы на три основные цели («три бригады») и осуществить посадки для доставки оружия и обмундирования[804].
Со второй половины июля, вслед за 1‑й бригадой, успешно отбившей крупный прочес противника, в заповеднике такой же ощутимый удар по румынам и татарским добровольцам нанес отряд М.А. Македонского, активизировали свои действия и партизаны И.С. Мокроуса в старокрымских лесах. Участившиеся взрывы на железных дорогах, успешные акции подпольщиков и регулярные полеты советской авиации на партизанские посадочные площадки в Крыму продемонстрировали оккупанты, что партизаны активизируются. Командование Оперативной группы «Крым» и карательных органов стало предпринимать экстренные меры противодействия такому развитию событий, обратив особое внимание на обеспечение безопасности коммуникаций.
Противник. В августе из Румынии на полуостров был передислоцирован штаб 3‑й румынской армии, 4-я румынская горная дивизия сменила на Таманском полуострове 3-ю горнострелковую дивизию, части которой были переправлены в Крым. Германские дивизии из Крыма начали передислоцироваться: 355-я пехотная – в резерв ОКХ, 13-я танковая – в 6-ю армию, 4-я горнострелковая – в 17-ю армию. К концу августа на территории Крымской АССР находились Оперативная группа «Крым», управления румынской 3‑й армии и горного корпуса, в составе которого числились немецкая 153-я учебно-полевая дивизия, словацкая механизированная «Рыхла-дивизия», 2-я и 3-я румынские горные дивизии[805]. Охранные и карательные части – в прежнем составе 8 батальонов вспомогательной полиции – продолжали принимать пополнение из числа лиц, подлежащих призыву в 1943 году. В связи с этим командование немецких карательных органов, подразделения пропаганды, мусульманские комитеты и духовенство целенаправленно проводили работу по привлечению молодежи к военной службе.
Группировка татарских добровольческих охранно-карательных батальонов и других формирований местной полиции к концу лета 1943 года оставалась прежней. Однако, если в июле 1942 г. численность личного состава в них составляла 3369 человек, то к июню 1943 г. она увеличилась, главным образом, за счет молодежи, достигшей в 1942 и 1943 годах призывного возраста. По состоянию на начало ноября 1942 г. в батальонах «Schuma» имелось: 3192 винтовки, 271 полуавтомат СВТ, 136 ручных и 28 станковых пулеметов, 71 автомат, 7 батальонных минометов, одно горное орудие, 52 револьвера и 322 ручные гранаты[806]. Добровольцы получали содержание по трем разрядам: 1 – 30 марок (375 рублей); 2 – 36 марок (450 рублей); 3 – 42 марки (525 рублей)[807].
До середины 1943 г. инициатива по созданию мусульманских формирований из граждан СССР принадлежала различным органам вермахта. Однако уже с декабря 1943 г. она перешла в руки руководства СС, что было связано с общим усилением его роли в военных делах.
Организация КШПД. Изменялась и система руководства партизанами. После успешной поездки в Москву и консультаций с партийным руководством и другими должностными лицами, 12 июля 1943 г. В.С. Булатов издал приказ о преобразовании Оперативной группы уполномоченного ЦШПД по Крымской АССР в Крымский штаб партизанского движения (КШПД) и о своем назначении его начальником[808]. Штат штаба насчитывал вначале 9 человек с подвижным радиоузлом в 15 чел. (к концу деятельности увеличился до 90 человек). Решения о предварительных условиях и масштабах реорганизации партизанского движения были приняты в Москве на основе предложений, доставленных из Крыма П.Р. Ямпольским, и одобрены ЦШПД. Начальник КШПД радиограммой известил Лугового, Мустафаева и Мокроуса о предстоящей реорганизации и приказал майору Г. Северскому, ставшему его первым заместителем, срочно вылететь в Крым, довести до командования суть и задачи предстоящей реорганизации и на месте практически решить все назревшие вопросы. Нарком внутренних дел Крымской АССР полковник госбезопасности П.М. Фокин принял решение вместе с Северским направить в лес своего представителя Е.Б. Романцова – также для решения на месте текущих вопросов организации агентурной, войсковой разведки и контрразведывательного обеспечения партизанских формирований в предвидении массового прибытия в лес пополнения из местного населения, военнопленных и прозревших коллаборационистов. Особое внимание необходимо было обратить на грамотные и эффективные действия в условиях предстоящего размежевания по управлению деятельностью агентурной и войсковой разведок, за проведение которых теперь должны самостоятельно отвечать соответственно уполномоченные оперативных групп госбезопасности и начальники разведки отрядов и более крупных партизанских формирований, которые планировалось создать в ближайшем будущем. Кроме того, Романцов должен был разобраться с причинами провалов в подполье Феодосии и Симферополя и найти пути к ликвидации последствий утраты связи с их руководителями.