18 февраля проводилась карательная операция против партизан в зоне, расположенной в 12 км к северо-западу от Куру-Узень (это зуйские леса).
20—21 февраля части 2‑й горно-пехотной дивизии вновь проводили карательную акцию против партизан в лесах к югу от Старого Крыма. Партизаны потеряли, по румынским данным, 11 убитых 2 пленных (1 из них ранен). Было уничтожено 5 блиндажей в районе, расположенном в 1 км южнее Лысой горы. Потерями румын значились 4 легкораненых.
11 февраля в 14.00 на командный пункт горного корпуса прибыл на самолете командующий 3‑й румынской армией генерал армии П. Думитреску. Он инспектировал части 1‑й и 2‑й горных дивизий. Пробыв в Крыму до 14 февраля, он остался доволен проверкой. 21 февраля 1‑й дивизион 4‑го артполка и батарею 24‑го полка горных стрелков проверял корпусной генерал Гуго Шваб. Инспектируемые части получили высокую оценку за хорошую военную подготовку. 24 февраля аналогичную оценку от корпусного генерала получили 21‑й и 22‑й батальоны горных стрелков. В журнале боевых действий румынского горного корпуса ежедневно с завидным постоянством отмечалось, что моральный дух офицеров и солдат корпуса хороший[962]. Для укрепления морального духа румынских подразделений 27 февраля лыжники 2‑й гсд в районе дер. Ени-Сала провели состязания, в ходе которых были пройдены 14 километров по горной местности, с разницей в высотах до 500 метров, и стрельбой боевыми патронами. На соревнованиях присутствовал сам Гуго Шваб. Он отметил высокие результаты соревнований… Однако командующий 17‑й полевой армией и Войсками вермахта в Крыму генерал-полковник Енеке был другого мнения. Оценивая обстановку в Крыму 14 февраля 1944 г., он писал: «дальнейшим фактором понижения обороноспособности Крыма можно считать быстрое, к сожалению, ухудшение качества всех румынских соединений»[963].
Партизаны. Несмотря на прочесы, боевая деятельность партизан была активной. За январь и февраль пущено под откос 6 эшелонов противника, разрушены пути на трех железнодорожных станциях, уничтожено 80 автомашин, взорваны два склада с горючим и склад с боеприпасами. В период c 7 по 12 февраля 4-я и 6-я бригады Южного соединения провели крупный бой в районе дер. Бешуй, в котором стремительными контратаками против превосходящих сил прочесывающих частей, вынудили противника покинуть лес, уничтожив до 450 карателей и ранив около 350 человек; взято в плен 26 солдат и офицеров, множество трофеев[964]. Как воспоминала заместитель комиссара 4‑й бригады по комсомолу А.Ф. Андреева: «Первый бой в нашей бригаде состоялся в феврале 1944 г. и по названию местности стал именоваться Бешуйским. Фашисты тогда прибыли большой группой, с пушками, разместили свои орудия на горе Белой. К нашему расположению вела долина, в которой имелись удобные проходы, и немцы любили устраивать прочесы со стороны долины. Немцы приехали на крытых машинах, приготовились уже окружить 7‑й отряд и штаб бригады, но начальник штаба Тарнович Женя и командир 7‑го отряда Гвоздев Мотя, бывшие военные, решили затянуть немцев в долину, и окружить. Отряд был расположен на высотах, чтобы немцы прошли, и за ними мы должны были замкнуть вход в долину. Так и произошло, немцы уверенно заходили, не опасаясь, но мы их сразу как накрыли сверху из автоматов, пулеметов и минометов. Сзади выход из долины также закупорили, и начали немцев долбить. Мы, штаб бригады, в полном составе вели бой вместе с отрядом. Побили немцев знатно. После чего они с боем прорвались из окружения, неся тяжелые потери. Тут к нам на помощь прибыли 2‑й и 3‑й партизанский отряд. Было убито до 450 человек, 27 немца взяли в плен. В качестве трофеев нам достались 2 радиостанции, большое количество грузовиков, 3 пулемета. Немцы, как мы позже узнали, считали, что они столкнулись не с партизанами, а с десантом регулярных частей Красной Армии, потому что бой был очень хорошо подготовлен, их очень ловко затянули в кольцо. После боя собрали много трофеев, все раздали партизанам…»[965].
Как Бешуйский бой вспоминал Н.И. Дементьев, командир отряда: «Еще в первых числах февраля 1944 года разведка отряда докладывала о большой концентрации войск в селах по Алуштинскому шоссе. И вот 7 февраля 1944 года наша разведка доносила, что в Симферополе идет детальная подготовка к прочесу леса, нетрудно было предположить, что основной удар придется по отрядам 4-ой бригады, командиром которой был Христофор Чусси и конкретно по нашему 6‑му отряду. На следующий день 8 февраля 1944 в 6‑м отряде находились командир Южного Соединения М.А. Македонский и командир 4‑й бригады Х.К. Чусси. На рассвете с застав донесли, что из сел Джалман (ныне с. Пионерское), и Мамут-Султан (ныне с. Доброе) более полка фашистов начали наступление развернутым фронтом на 6‑й отряд. Македонский предупредил меня, что этот бой предусматривается против специально моего отряда. И командир Южного соединения закончил: «Николай, за твоей спиной мирные жители, надо их уберечь»… В итоге передо мной была поставлена задача: стоять насмерть, но не допустить прорыва фашистских карателей в тыл, в долину рек Коссе и Мавля, где находились лагеря 4‑й бригады и далее по Альме, где находились тылы Южного Соединения. Командование отряда понимало, что удержать многокилометровый фронт своими силенками трудно. Решили вести именно партизанскую войну с карателями небольшими группами, чтобы, подпуская противника на близкое расстояние, внезапными атаками, автоматно-пулеметным огнем наносить фашистам удары. Противник нес значительные потери. Основными узлами обороны стали хребты Узун-Кран, где командовал комиссар отряда А.А. Сермуль. На высотах Гапки, Бузиновый Фонтан боями руководил я лично. Передовая застава, расположенная между Саблами и Бешуем встретилась с разведкой противника, и сразу же вступила в бой. Нам донесли, что в Саблах сосредоточено около 2 батальонов гитлеровцев, а на горе Белой была установлена батарея дальнобойных орудий. Немцы планировали взять мою группу в кольцо, оттеснить отряды к Абдуге, там и уничтожить, они открыли огонь из минометов, мы стали отходить. Только обстрел закончился, мы назад возвращаемся и лупим уже их. Во время боя на свой правый фланг, где прорвался противник со стороны Мамут-Султана и Шумхая, я бросил группу автоматчиков, у меня ведь более четверти отряда было снаряжено автоматами. Началась перестрелка, мои партизаны автоматным огнем и гранатами заставляли немцев залечь, после перебегали на другой фланг и снова начинали огонь. Я находился в одной из групп во время боя, я всегда считал, что командир не должен сидеть в штабе в бою. Несмотря на то, что немцы активно использовали артиллерию и самолеты, в течение 8 февраля с утра до вечера партизаны вели этот неравный бой, понимая, что от стойкости и мужества партизан зависит судьба по сути дела всего Соединения и многих сотен мирных людей, ушедших под защиту партизан. В этом длительном и сложном бою фашистские каратели понесли большие потери убитыми и раненными. В отряде тоже были потери, были убитые и раненные. А в это время на стыке рек Мавля и Альма партизанские отряды 7‑й, 3‑й и 11‑й громили фашистов, которые пытались выйти в тыл обороны 6‑го отряда. При этом передовые части 7‑го отряда должны были, как бы отступая, заманить врага за Бешуй, где будет сосредоточена основная часть отряда – огневая группа отряда под командованием Матвея Гвоздева. Все задачи были выполнены в точности по плану. Таким образом, к вечеру 8‑го числа закончился разгром фашистских карателей. Выстояли мы тогда, а в Северном соединении они свой гражданский лагерь не уберегли, кто в лесу не погиб, потом их в совхоз «Красный» погнали, а там их уже как партизан расстреляли… Каратели потерпели полное поражение и понесли большой урон: до 450 убитыми, 350 раненными, 26 взято в плен, уничтожены орудия, автомашины. Партизаны тоже понесли тяжелые потери… В моем отряде погибло 8 бойцов: Макриди С.Г., Лендоров Г.К., Сараглы Ф.Д., Браженко Н.Ф., Лещенко И.А., Шлапак А.П., Погодин И.П., Максутов Т.Д. В 7-ом отряде 3 бойца: Кочкарев Василий, Гнатенко Василий, Нецецский Борислав, в 3‑м пал смертью храбрых боец Олейников Владимир»[966].
В феврале партизанами 7‑й бригады Южного соединения был уничтожен крупный гарнизон противника в c. Фоти-Сала[967], проведено несколько диверсий на коммуникациях. Действовали и другие соединения.
6 февраля, после окончательного уточнения количества личного состава (переформирование бригад завершилось), отправки части тяжелораненых и больных на Большую землю, подсчета расхода и потерь оружия, боеприпасов и продовольствия в ходе боев, в КШПД были переданы радиограммы из Северного соединения: «№ 407. Булатову 6.2.44 от Ямпольского. На 5.2.44 личного состава – 854, винтовок русских – 118, шкода – 264, забазировано – 130, ППШ – 361, немецких автоматов – 18, станковых пулеметов – шесть, ДП – 22, ДП танковых – два, шкода – 14, ПТР – 23, минометов 50 мм – один, 82 мм – четыре, ручных гранат – 3050, гранат Ф-1 – 617; патронов русских – 203446, шкода – 65815, ТТ – 57400, ПТР – 580, мин 50 мм – 314, 82 мм – 191. Из 85 чел. подлежащих эвакуации раненых – 27, больных – 50 человек. За 25.1–5.2 убито – пять, дезертировало – 11, убыло к Македонскому – 14, переведено из отряда в отряд – шесть. № 100. 6.2.44 Ямпольский, Савченко»[968]. А также сообщалось о наличии установок реактивной артиллерии: «Две установки РС разбиты в бою 29.1.43, две забазированные выданы противнику предателями и противником взорваны. № 102. 6.2.44. Ямпольский, Савченко»[969].
Несмотря на бои и передислокацию бригад, в отряды продолжало поступать пополнение из числа подпольщиков, которым угрожал арест, перебежчиков из добровольческих формирований и местного населения. Симферопольское подполье продолжало активно проводить диверсии на военных объектах, и возникла срочная необходимость пополнить их запасы минно-подрывными средствами. В то же время в области руководства подпольной и партийной работой подпольному партийному центру, в том числе, были выдвинуты следующие требования: