Сначала на палубу вытолкали отчаянно сопротивляющихся кочегаров, которые не знали о «всеобщем» решении сдаваться. В ходе короткой, но яростной стычки двое из них были тут же зарублены. Что до пиратов, то один полетел за борт, а другой удивленно уставился на кровавые обрубки вместо пальцев на своей правой руке и взвыл, как раненый морской бык.
Последний оставшийся в живых кочегар, яростно отстреливаясь, чуть не попал в голову Юлиусу и снес половину уха стоящему рядом с ним матросу. Однако мошенник даже не успел прийти в ужас от возможной встречи с Хароном, которая была так близка, и толком не обрадовался тому, что избежал ее. К тому времени на палубу «Танцующего» из носового люка выбрались еще два пирата с трофеями, в числе которых была торба Юлиуса. Прибавилась еще одна забота. Сбежать и так не слишком просто, а уж сбежать, забрав предварительно свои вещи, и вовсе невозможно.
«Смотря для кого невозможно…» – подумал Корпс, но не смог развить мысль. Он бросил взгляд на палубу покинутого судна и застонал сквозь сжатые зубы. Зажмурился. Осторожно приоткрыл глаза, надеясь, что увиденное было горячечным бредом, что немудрено после такого дня.
Но видение не исчезло. Из трюма выбирался причитающий на все лады, красный, толстый и испуганный Гераклид.
«Гермес, скажи, вот ОН тут что делает? – мысленно возопил Юлиус. – Он преследует меня? Это наказание богов или галлюцинация от наступившего сумасшествия?»
Тем временем «галлюцинация», с трудом перебравшись по узкому трапу с корабля на корабль, устремилась к мошеннику с обиженным криком и распростертыми объятиями.
– Это все? – спросил Юлиус, подняв глаза к небу.
– Нет, не все, – раздался голос него за спиной.
«Приплыли», – обреченно подумал мошенник.
Глава восьмая.Пленники и порты
Так уж получалось, что некоторые голоса Юлиус Корпс запоминал разом и на всю жизнь. Некоторые из них были связаны с женщинами и имели оттенок романтики. Иные рисовали приятные картины из прошлого, как, к примеру, голос Фавна. Ну, а некоторые голоса повергали Юлиуса в состояние дикой ярости.
Таким и был голос Диоса Парокла, раздавшийся за спиной.
– Кого я вижу, – продолжал меж тем разглагольствовать «победитель Януса». – Это же великий предсказатель, Юргелио Корсо, он же Юлиус Корпс. Ну, предсказатель, смекаешь, что ждет тебя впереди?
Мошенник повернулся, посмотрел на наглое и ухмыляющееся лицо Диоса и, несмотря на бушевавшую внутри злобу, смолчал. Выражение спокойной уверенности всегда раздражает упивающихся своей силой и положением.
«Буду молчать и бездействовать. Молчаливый и покорный Юлиус Корпс. Зато живой. И здоровый. И продумывающий план мести. Один раз я уже обыграл его, так что смогу сделать это снова», – такие мысли пронеслись в голове мошенника.
– Что такое, боишься? – Парокл усмехнулся и похлопал Юлиуса по плечу. – Я забираю этих двоих!
Он ткнул пальцем в Аквуса и Корпса, еще раз плотоядно улыбнулся и с независимым видом направился куда-то дальше. Вернее – хотел направиться. Потому что теперь уже за спиной Диоса Парокла кто-то заговорил. Юлиусу он был не знаком, но мошенник сразу подумал, что теперь-то уж точно не забудет этот тихий и вкрадчивый голос, похожий на тихий рык хищного зверя.
– Я так понимаю, на этом корабле мое мнение уже не учитывается?
Говоривший стоял слева от Корпса. Скосив глаза, мошеннику удалось рассмотреть его. Невысокий, жилистый и одновременно с тем опасный. Судя по тому, как он держался, по тону и, самое главное, по блеску стальных глаз угадывалось, что убийство для него – привычное дело.
– Это моя часть добычи, смекаешь?! Мы же так и договаривались.
– Мы договаривались, что тебе что-то достанется, – капитан пиратов сухо улыбнулся. – Но я так понимаю, не тебе решать, что именно.
– Но они мне нужны, – теперь от дерзости не осталось и следа.
– Это уже другой разговор. Сколько ты за них дашь?
– Мою часть добычи за этих двоих и их вещи.
– Ты поразительно дерзок, Парокл. Скажи, почему я должен тебя слушать?
– Потому что только я умею подделывать подписи так, чтобы ни у кого не возникало вопросов, – Диос вновь «окреп». – Так что, я нужен, смекаешь?.
– Да, – капитан чуть склонил голову, будто прислушиваясь к внутреннему голосу. – Ты нужен. Пока еще.
Затем он подошел ближе к Юлиусу и Гераклиду. На секунду мошеннику сделалось страшно до дрожи в ногах.
– Где ваши вещи?
Аквус нахмурился и сунул руки за спину. Тут же последовал резкий удар в живот, горе-скульптор согнулся, выпучив глаза, и открыл рот. «Сам виноват, – подумал мошенник, пытаясь заглушить неизвестно откуда взявшееся чувство вины. – Когда такие люди тебя о чем-то спрашивают – им надо отвечать правильно. Это не рыбешка, вроде Диоса Парокла, а злая и матерая акула».
– Я еще раз повторяю, – тем же спокойным тоном сказал капитан. – Где ваши вещи?
В этот раз даже до твердолобого Гераклида дошло. Все еще пытаясь восстановить дыхание, он вывернул карманы. Капитан придирчиво осмотрел содержимое и забрал деньги. Остальное имущество Аквуса в виде нескольких носовых платков, мятого листка бумаги и огрызка карандаша капитана не заинтересовало. Он повернулся к Юлиусу, и мошенник тут же сказал:
– Вон та торба и вон та стопка книг.
Капитан оскалился, но не ударил. Пробормотал «я так понимаю, худые понятливей толстых» и начал инспектировать вещи Корпса. В итоге весь запас золота осел в пиратских карманах.
– Забирай! – крикнул один из матросов, кидая Пароклу торбу, в которую запихнули платки Гераклида и книги Юлиуса. – Очень ценные вещички!
Пираты дружно заржали, а Диос заскрежетал зубами. Вцепившись в торбу, он развернулся и направился к каютам.
– Эй, а этих-то куда? – окликнул его усеянный татуировками лысый пират.
В принципе, данное описание подходило каждому второму на корабле, но, как заметил Корпс, этот был самый лысый и самый татуированный.
– В трюм, к остальным! Я что, у себя их держать должен?! – сорвался Парокл.
– Кто знает? Вдруг ты решил их сделать домашними зверьками.
И пираты вновь заржали.
«Дегенераты», – тоскливо подумал Юлиус, но вслух, естественно, ничего не сказал.
Зато только отошедший от удара Гераклид не сумел смолчать.
– Что? – возопил он с визгливой интонацией, которая в аккурат приличествовала бы стеснительной девице, получившей оскорбительное предложение на балу. – Да вы… Да я…
Корпс тяжело вздохнул и отвернулся. Через мгновение оскорбленные стенания резко прервались и раздались глухие удары, как будто усердная хозяйка принялась выбивать ковер. Охающий и попискивающий ковер. Потом Юлиуса подхватили под руки и потащили к люку. Несмотря на полученный по дороге подзатыльник и увесистый удар по спине, который буквально скинул его вниз, мошенник был счастлив. Как неудачливый купальщик радуется последним глоткам воздуха, которые хватают его синеющие губы, так и Юлиус наслаждался последними секундами свободы перед тем, как Гераклид вновь привяжется к нему, как женихи к Пенелопе.
Он быстренько огляделся по сторонам, а затем предусмотрительно отошел от люка подальше – что-то заставляло сомневаться в том, что Аквус сумеет спрыгнуть вниз, а не свалиться беспомощной тушей – и принялся ждать.
Гераклид рухнул в трюм.
Сначала неподвижно лежал и стонал.
Потом стал шлепать ладонями по полу и громко жаловаться на «все – до одной – сломанные кости».
Затем просто поплакал.
Через минуту запричитал на все лады об ужасных пиратах.
Еще через две собрался умирать «прямо здесь, под взглядами жесткосердных соратников».
А после того, как Даргурис со сломанным носом и отрубленными фалангами двух пальцев пообещал встать и «сию же секунду прибить эту визжащую крысу», Гераклид вскочил, волшебным образом излечившись от переломов, и в два прыжка оказался за спиной у Юлиуса.
– Меня волнуют всего два вопроса, – проговорил тот, обернувшись и уставившись чудесно излечившегося. – Зачем ты воровал именно капусту? И какой Никты ты потащился следом за мной из Дельф? Жить надоело?
– Э… Это уже три вопроса.
– Третий был риторическим, дубина.
– Ораторская наука никогда мне особо не давалась, но…
– Так, – Юлиус придвинулся совсем близко к лицу Гераклида и ткнул пальцем в его толстый, округлый, заросший неровными кустиками щетины подбородок. – Можешь ответить только на второй вопрос. Но если ты сию секунду не объяснишь мне, чего это вдруг тебе не сиделось у Оракула, я клянусь Гермесом и Одиссеем вместе взятыми, что выброшу тебя вот в этот иллюминатор. Хотя ты слишком толст для него. Ну, ничего, по кускам пролезешь.
– Так Оракул мне и сказал следовать за тобой.
– То есть сказал: «Следуй за Юлиусом, как козел на веревке, не отрываясь ни на шаг?»
– Примерно так. То есть про козла он ничего не сказал. Но про Юлиуса – да. Он назвал твое имя, и приказал спешить. И я сразу же пошел в порт – как мне и было предсказано – и стал ждать тебя.
– Как трогательно, – Юлиус возвел глаза к потолку. Один идиот – это еще куда ни шло. Но когда идиот получает божественную поддержку, дело явно пахнет троянским конем.
Корпс не очень любил ощущать на себе пристальное внимание богов. Он не отказался бы, благоволи ему Гермес или, к примеру, Фортуна, постоянно выручая из всяких бед. Жизнь тогда, правда, потеряла бы остроту – какой интерес рисковать, если точно знаешь, что тебя неминуемо спасут? Однако такая жизнь была бы хоть скучной и пресной, но все же приятной.
Проблема в том, что среди богов, как и среди людей, попадалось множество странных и страшных личностей. А уж их мотивы легко укладывались в огромное множество вариантов, начинающееся с «так захотелось» и заканчивающееся «опасностью для всего мира!»
В общем, ощутив на себе внимание богов или бога, Юлиус Корпс мысленно поежился. А потом повернулся к их посланнику. Причем у мошенника закрадывалась идея, что этот посланник наверняка должен привнести в жизнь Юлиуса смерть и разрушения, чем он уже давно и занимался, пусть и в малых дозах. А эти качества представителя буквально-таки намекали на злонамеренность того или тех, кто его послал.