– Женщина, – прошипел Юлиус, у которого от этого ора раскалывалась голова. – Если судить по одежде, в которой он пришел сюда – точно женщина.
– Тебе лучше заткнуться, – отмахнулся Биллис. – Разговаривать с тобой никто не желает.
– Мой друг, ты ведь разговариваешь…
– …молчать! – скомандовал надсмотрщик. – Прекратить болтовню.
Огромный верзила, которому потолок лодки царапал макушку, бешено завращал одним глазом. Второй прикрывала повязка, и можно было только догадываться – его нет, или же просто такой способ самовыражения, за который верзилу предсказуемо звался Циклопом.
– Ты! – он ткнул пальцев в Юлиуса. – Не хочешь грести – будешь ползать! Собери здесь всю эту грязь!
Циклоп кинул в мошенника тряпку, которую тот сумел перехватить. Однако, отвлекшись на кусок ткани, Корпс пропустил ведро, которое летело следом. Оно ударило мошенника по голове, и со всех сторон раздался радостный гогот.
Почему-то обидней всего было то, что смеялся Гераклид. Казалось бы, его мнение не должно было что-то значить для Юлиуса, но вот поди же. На какой-то момент гнев захлестнул мошенника, лицо перекосило, и захотелось надеть это ведро на голову Гераклиду, чтобы затем отстучать на нём марш римских легионеров. Но Корпс сдержался. Он старался не решать проблемы силой, к тому же, это унижение могло принести пользу в дальнейшем.
Молча, с подчеркнутым достоинством и показным энтузиазмом, мошенник принялся собирать грязь под ногами тряпкой и выливать в ведро. Когда оно наполнилось, Юлиус повернулся к Циклопу.
– А это куда?
– Пей! – заржал тот, но потом нахмурился. – Вон там, в соседнем отсеке есть дыра. Туда и выливай. И чтоб мигом назад!
Провожать мошенника надзиратель не стал. Старые добрые цепи на руках и ногах не были проблемой для Юлиуса – замки-то простые. Но вот что делать потом, спрашивается? Куда можно сбежать с подводной лодки? Давление за стенками такое, что человека тут же расплющит. Да и в случае бунта всегда можно просто закрыть парочку отсеков, и пусть оставшиеся там мучаются от голода и жажды, пока не станут мирными и послушными. Нет уж, пока не возникнет идеи, как распорядиться свободой, не стоит и помышлять о побеге.
Между тем, в соседнем отсеке оказалось еще двое надсмотрщиков. Заметив Юлиуса, они презрительно скривились.
– Еще одна шестеренка нашего главного двигателя, – пробормотал конопатый и рыжеволосый пират.
– И не говори, – подхватил его горбоносый друг. – Совсем старый Харистерос с ума двинул. Превратил лодку в мусорную свалку. И таких же мусорщиков понабрал.
– Вот-вот, – конопатый вздохнул, а затем взгляд его упал на Корпса. – Что уши развесил? Двигай сюда.
Мошенник покорно подошел и тут же получил сильный удар ногой под дых. Юлиус согнулся, выронив ведро, а собранная грязь расплескалась по полу. Надсмотрщики добавили еще пару ударов ногами по ребрам, а затем развернулись и вышли из отсека.
– Точно – падаль и мусор, – пробормотал горбоносый.
– Не доверяю я этим механизмом, люди надежней, – словно передразнил кого-то конопатый и сплюнул. – Убрать за собой не забудь, тварь.
Корпс бессильно шипел от злости, пытаясь восстановить дыхание. Он предполагал, что его будут бить, но все равно не сумел как следует подготовиться. Никакой ловкости не хватит, если два быка топчут проворного лиса. Скованного, ко всему прочему.
Впрочем, мучения были пережиты не зря – кое-что удалось узнать. Капитан, судя по всему, был человеком старой закалки. У лодки имелся двигатель, но использовали людей, потому что боялись, что этот двигатель не выдержат. Возможно, что не зря, ведь пират, который их сюда определил, упоминал, что подобные суда часто тонут.
Но в большей степени Юлиуса занимала возможность сыграть на чужих страхах. Вот только для этого Корпсу понадобится помощь и перемирие с Биллисом.
За этими размышлениями мошенник не заметил, как собрал грязь. Вылив ее в дыру, о которой говорил Циклоп, Юлиус мрачно усмехнулся – у него появился план.
Вернувшись в отсек с рабами, Корпс не пошел на свое место. Шипя от боли в ушибленных коленях и держась за ноющий бок, он прямиком направился к Малышу Биллису. Будь на месте Юлиуса человек, меньше знакомый с побоями и передрягами, он, пожалуй, сначала решил бы отсидеться, помолчать и дождаться, когда капитан отойдет и подобреет. Поймать подходящий момент и лишь тогда заговаривать. Но, когда есть план по спасению себя и соратников, глупо заботиться о целостности собственной шкуры, тем более что она и так уже была изрядно попорчена.
– Капитан, всего один вопрос.
– Никаких…
– Есть ли смысл, вытащив утопающего из воды, снова сталкивать его за борт?
Биллис смерил Юлиуса тяжелым взглядом с головы до ног.
– У тебя, это, совсем ум за разум заплыл, что ль?
– Нет, – мошенник качнулся – взад-вперед. – Мой друг, я бы ни за что не стал обрекать спасенного на смерть. И никто из ваших матросов не стал бы. И капитан Биллис тоже не опустился бы до такого. Так ведь?
– Положим, что так.
Заставь собеседника хоть раз согласиться с твоими словами, и дело наполовину сделано.
– А если сравнить корабли с людьми? Вы не забыли, что я спас «Танцующего» от кракена, вовремя заметив бегущего крысенка? Предлагаю подумать – какой мне смысл губить ваш корабль, если за несколько часов до этого я поспособствовал его спасению? Я не оправдываюсь и не отрицаю своего поступка. Мой друг, я всего лишь предлагаю подумать – может, это было не уничтожение корабля, а спасение команды?
Юлиус подметил, что Биллис открыл было рот, чтобы возразить, но так и не прервал мошенника. Наоборот, махнул рукой, продолжай мол. Поэтому Корпс заторопился, выкладывая все свои соображения:
– Посмотрите, мы здесь вместе, почти в полном составе. А сколько осталось бы в живых после абордажа? И – положа руку на сердце – смогли бы мы выиграть столкновение? Да, мы проиграли, зато мы живы. А пока человек жив, у него всегда есть возможность продолжать бороться…
– Ты не прав! – вот тут Юлиус оказался весьма обескуражен. Он ожидал подобной реплики от любого из матросов, но только не от толстой трюмовой крысы, именуемой Гераклидом. Однако тот поднялся со скамьи, приосанился и продолжил. – Есть вещи абсолютные, и нельзя смотреть на них, сравнивая с другими. Люди говорят, что ты предал их! А предательство не имеет оправданий, если только его мотивом не была возвышенная любовь – а ты на нее не способен, увы, – так вот, оно ставит клеймо на несчастного и…
– У меня сейчас, это, череп расколется, – Биллис угостил Гераклида одним из самых грозных взглядов.
– Вам чего, не ясно? – заорал Циклоп. – Вы чего, совсем охамели, да? Ну-ка быстро хлебальники закрыли свои! И работаем, работаем! Ты, – он ткнул пальцем в Гераклида. – От тебя больше всех шума и никакой пользы. Хватай ведро и тряпку и вперед, работать!
Обиженный Гераклид явно собирался что-то возразить. Но вид бешеного глаза надзирателя, а заодно и его огромных кулаков, быстро отбил всю охоту до разговоров. Аквус уныло схватил тряпку и принялся кое-как возить ее по полу, получая ежесекундные советы от Циклопа, который вознамерился «научить работать руками, а не ртом!».
Юлиус преисполнился к надзирателю уважения. Все прошлые обиды были забыты. А уж если ему удастся действительно хоть как-то повлиять на Гераклида, то Корпс готов был записать Циклопа в мифические герои.
К тому же, отвлекшись на Аквуса, надзиратель дал возможность мошеннику спокойно обсудить все с Биллисом. Юлиус повернулся к капитану, который выглядел задумчивым, и заметил:
– Между тем, мой друг, я собираюсь не отмываться словами, а предложить дело, которое спасет нас из этого плавучего гроба.
– Это хорошо, – кивнул Биллис. – Думаю, в твоих словах что-то есть. Не пойму только на кой ты связался с этим безумцем? – капитан кивком указал на ползающего по полу с тряпкой Гераклида, – Родственник, что ль? Если так – не завидую. Ну ладно, давай, говори, что придумал.
Юлиус Корпс хитро улыбнулся, склонился над ухом экс-капитана Биллиса и начал быстро рассказывать, поминутно оглядываясь на Циклопа. В процессе рассказа капитан то бурчал, что «это невозможно», то задумчиво качал головой, то восклицал «А ведь может сработать, что ль!» и тут же закрывал себе рот широкой ладонью.
В итоге, к тому моменту, когда Гераклид закончил собирать грязь с пола, Юлиус уже сидел на своем месте и изо всех сил старался не дать гаденькой улыбочке появиться на лице. Надзиратель, конечно, не был интеллектуальным дарованием, но чувство самосохранения у подобных личностей развито неплохо. И если рабы вдруг начинают гаденько ухмыляться, то стоит усилить готовность.
Между тем Биллис по цепочке передал указания остальным рабам, среди которых были как члены его бывшей команды, так и матросы с других судов, волей судьбы оказавшиеся в этом огромном подводном гробу. Когда все было готово, оставалось только ждать возвращения Гераклида. Юлиус не сомневался, что свою роль тот сыграет превосходно, даже абсолютно о ней не подозревая.
Так и случилось. Едва только Гераклид показался из соседнего отсека с пустым ведром, как на него тут же набросился Циклоп:
– Ну что, прогулялся? А теперь садись и вперед, работай!
– Я не могу, – трагически возвестил Аквус. – Я устал. Я хочу спать. Я хочу есть. Я хочу в ванну…
– А я хочу, чтобы он заткнулся, – подхватил Юлиус.
– А я хочу танцевать! – заорал Биллис.
И тут же со всех сторон остальные подхватили на разные голоса.
– Хочу нормальных и человеческих условий!
– Требую создание рабского профсоюза!
– Финики! Не могу жить без фиников!
Единственный глаз Циклопа завращался с бешеной скоростью. Надзиратель издал громогласный вопль и подскочил к одному из рабов, которому тут же достался мощный удар в ухо. Тот простонал:
– Хочу иметь возможность врезать в ответ!
Циклоп носился по отсеку и раздавал удары направо и налево, но ничего не помогало. Рабы продолжали требовать и отказывались грести дальше. Пользуясь воцарившейся суматохой, Юлиус ловко вскрыл замок на кандалах отмычкой, которую предусмотрительно сунул в волосы по типу заколки, еще когда «превращался» в женщину. Слава Гермесу, в этот раз пираты много чего не нашли при обыске. Стоило отдать им деньги, как энтузиазм сразу иссяк, и они ограничились лишь формальным осмотром, не заметив отмычки и – слава богам! – шифры.