Конечно, безопасно сидеть на другом берегу моря и каждый день читать в газетах о новых жертвах и разрушениях. «Закат Кипра», «Чудовище терзает остров», «Кровавые слезы Афродиты»… – писцы выдумают и не такие красочные названия для своих творений. И Корпсу останется только гадать, все на самом деле настолько плохо, или половина описанных кошмаров – плод излишне живого воображения авторов?
Юлиус ненавидел обладать недостоверной информацией и очень любил оставаться на пике ситуации, если имел шанс повлиять на нее. К тому же, он чувствовал долю ответственности за происходящее – инспектор Лавраниус был послан для расследования именно этого дела, а теперь вместо того, чтобы препятствовать детоубийцам, тратил время и усилия на Юлиуса. Поэтому тот не пожелал внять голосу осторожного разума в устах Гераклида.
– Нет, дружок, мы останемся здесь.
– Зачем? Ты не заболел? Подвергать свою жизнь опасности,…. а главное, не заботиться о жизни собственного друга – это явно вопреки всем законам морали и логики!
– А как же возможность свершить подвиг? – Юлиус усмехнулся. – Как же спасенные жизни людей? Возможность попасть в курс истории за четвертый класс, как раз на те страницы, где помещаются примеры борьбы героев с порождениями Хаоса?
Аквус оттопырил нижнюю губу, украдкой взглянул на старуху и, придвинувшись к Юлиусу поближе, жарко зашептал ему в ухо:
– А вдруг она обманывает? Пытается воспользоваться твоими возвышенными порывами и оставить здесь навсегда?
– Конечно, дружок. Именно поэтому указала нам путь наверх и предложила бежать. Но, если ты так хочешь, давай расспросим ее подробнее.
И, не обращая внимания на Гераклида, который испуганно зашикал и уцепился за край балахона, Юлиус двинулся к говорящей голове.
Вблизи «бабушка» производила более устрашающее впечатление. Место перехода плоти в камень было покрыто струпьями и блестело от жидкой грязи. Улыбка, которая, казалось, прилипла к лицу старухи, обернулась оскалом, будто бы кто-то перетянул кожу в одну сторону. «Камнем защемило», – подумал Корпс и тут же поразился собственному хладнокровию, устыдился его и неожиданно для себя спросил ласково, по-доброму:
– Кто ж тебя так?
– Алхимики, – голова продолжала скалиться. – Я, понимаешь ли, неудачный эксперимент. Редкий образец. У них почти получилось превратить человека в статую. Потом меня вроде как собирались превратить обратно, да только сначала одно не получилось, а потом второе. Так и стою тут. Раз в год сюда новеньких приводят, чтобы показать, что бывает в том случае, если неправильно рассчитаешь количество ингредиентов.
На миг Юлиусу померещилась в поблескивающих полубезумных глазах тоска. Но затем наваждение схлынуло, а старуха вновь рассмеялась.
– Меня-то она тронуть не может. Да и не хочет. Я ведь с ней разговариваю, а то с кем еще? Не с едой же, вроде вас.
– Кто не трогает? – мошенник подался вперед.
Голова многозначительно закатила глаза и промолчала. Затем вновь посмотрела на Юлиуса и подмигнула ему весьма игриво. Будь на ее месте живая дама, Корпс мгновенно подмигнул бы в ответ, но сейчас он вздрогнул и поежился.
– Из воды приходит, в воду уходит. Младенцев пожирает, силу набирает. Кормят на убой, наступает прибой. Время настанет – мстить станет.
Проговорив этот странный стишок несколько раз очень быстро, почти скороговоркой, старуха умолкла и посмотрела на Юлиуса.
Тот отстраненно подумал про существование дурной привычки неумелых оракулов выдавать свои пророчества в неумелых же стихах. Как будто им кажется, что слова, завернутые в рифму, куда весомей. На взгляд Юлиуса Корпса, стихотворные предсказания отдавали дешевым театром, хотя даже там слова лучше друг с другом сочетались, и уж рифма «настанет-станет» вряд ли могла быть озвучена.
– Ты нас не пугай и не стращай. Мы с Юлиусом вдвоем сейчас возьмем и уйдем, – Гераклид победно улыбнулся, а мошенника передернуло.
Он очень надеялся, что Аквус и сумасшедшая каменная бабка не начнут сейчас соревнование поэтов – от плохих Юлиусу становилось дурно, как от несвежей рыбы.
– Никуда мы не уйдем, – сказал он, надеясь тем самым повернуть мысли друга в иное русло. – Останемся здесь и попробуем разобраться, что же происходит в этой обители сумасшедших.
– Вот именно, – проникновенно и тихо сказал Гераклид. – Обитель сумасшедших. Наилучшее место, чтобы помереть молодым и в полном расцвете сил.
Юлиус вздохнул, заметив, что голова после слов Аквуса закивала.
– Скоро уже, – заметила она и тут же испуганно замолчала, словно выдала тайну.
– Не знаю как ты, а я помирать не собираюсь, дружок. Как ты заметил, до сих пор мы спокойно уходили от опасности.
– Спокойно?! – Гераклид завизжал. – Меня связали, истязали бегом, пытались утопить – и это ты называешь «спокойно»?! Я хочу в нормальное место, где нет монстров, где нет ничего странного, где вкусно кормят и есть мягкая постель.
Аквус шумно задышал и покраснел. Глаза сузились и превратились в две тонкие щелочки из которых, казалось, того и гляди полетят молнии, не хуже, чем у Зевса. Словно разъяренный кабан стоял перед Юлиусом, и невозможно было угадать, что он сейчас сделает: бросится на мошенника или же, ощерившись, отступит.
– Хорошо, дружок. Можешь идти.
Корпс отвернулся и сел на мозаику пола, всем своим видом показывая, что разговаривать более не намерен. Что никакого Гераклида Аквуса здесь нет, а дела, предстоящие Юлиусу, требуют куда большего внимания, чем какой-то горе-скульптор, вздумавший поорать.
– То есть как? – опешил Гераклид, и вся его злость, которая готовилась вылезти наружу, куда-то исчезла. – Ты меня просто так бросаешь?
– Я – нет, – Юлиус не оборачивался. – Это ты меня решил бросить. Я тебя не виню. Тебя ожидают куда более важные дела. В мире множество подвигов, которые ты можешь совершить, а я, уж так и быть, попробую разобраться, что здесь происходит. Уверен, что ты самостоятельно сможешь выбраться из грота. Тебе, дружок, и не такое под силу…
– Подожди! – оборвал его Аквус. – То есть ты меня называешь трусом?
– Нет-нет. Ты не трус. Но твоя жизнь, безусловно, настолько ценна, что ей не стоит жертвовать неизвестно где, да еще и в битве неизвестно с кем. Тут ведь даже никакого историка нет, чтобы записать твой подвиг.
Гераклид молчал, а Юлиус внутренне усмехался. Естественно, отпускать друга он не собирался. В одиночестве тот был куда более опасен, чем рядом с мошенником. К счастью, порция лести, сдобренная смирением, оказала благотворное влияние.
– Я могу помочь тебе, – нерешительно заметил Аквус.
– Не стоит, я не хочу тебя утруждать.
– Нет-нет! Я настаиваю. В конце концов, есть и маленькая часть моей вины в том, что мы здесь оказались.
– Маленькая?!
– Думаешь – больше? – с сомнением спросил Гераклид.
– Нет, что ты, дружок. Не маленькая, а мельчайшая.
– Ну, вот я ее и искуплю. И потом, ведь друг не может не спасти друга, – Аквус подошел к Юлиусу и патетично положил руку на плечо. – Вставай, нам нужно подготовиться к битве.
– Я думаю, что лучше все же для начала спрятаться.
– Спрятаться? Но подобает ли героям так поступать? А как же встретить врага в открытом бою, посмотреть в его мерзкие глаза и призвать к ответу за преступления?
Корпс вздохнул. Что называется – от Сциллы к Харибде.
– Нужно провести разведку. Мы еще не знаем, каков наш противник. Ничто не мешает потом выйти из засады и вызвать его на поединок. Пойдём, поищем укрытие.
Юлиус встал и направился у дальней стене грота. Рядом с ней лежали обломки колонн – на худой конец, за каждым мог вполне спрятаться человек. Не самое надежное убежище, но лучше, чем ничего. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что разломанные колонны – лишь первое из убежищ, коих руины предлагали в достатке. Ниши в стене, в которых раньше, по всей видимости, располагались статуи местных божеств. Две арки темных коридоров.
«Отлично», – Юлиус заглянул в один. Оттуда тянуло сыростью, пахло водорослями и тухлой водой. Второй коридор начинался с небольшого порожка, был шире и нравился мошеннику гораздо больше. Он нырнул под арку и двинулся по туннелю, решив исследовать его подробнее. Вдруг сзади раздался смешок. Сдавленный, тихий и донельзя ехидный. Аквус так точно не смог бы.
Юлиус замер. Почему смеется старуха? Просто из вредности? Или ее веселье связано с тем, что мошенник зашел именно в этот коридор?
Он медленно достал из кармана очки алхимиков и водрузил на нос. Ну, конечно.
На стенах виднелись знаки, такие же, как и в здании гильдии. «Да-а, мы бы здорово преуспели, спрятавшись в проходе, который связан с алхимиками. Особенно если учесть, что один из этих самых алхимиков выбрасывает в море младенцев, а другие, во главе с инспектором, хотят нас поймать», – Юлиус развернулся и осторожно пошел назад, старательно обходя знаки-ловушки и вознося благодарность Гермесу за то, что раньше не успел наступить ни на один из них.
– Ты быстро вернулся, – по всему было видно, что Аквус решил принять деятельное участие в поисках убежища. Он устроился на берегу озера – подальше от старушки, подпер щеку кулаком и с волнением следил за другом. – Нашел?
– Нет еще, – Юлиус поправил очки и заглянул в сырой коридор. Ни пентаграмм, ни ловушек, ни знаков. – Тот коридор совсем короткий. Еще там на полу скорпионы. И ядовитые змеи.
Последнее было добавлено, чтобы, ни дай Зевс, наивный герой не ринулся исследовать опасную дорогу. Фантазия у алхимиков хорошая, поэтому ловушки их славились разнообразием самый гадких последствий для здоровья того, кто неосмотрительно наступил на маленький знак сомкнутых фиолетово-красных челюстей. Отравленные иглы и резаки из прочнейших сплавов, в доли секунды выпиливающее в подошве ботинка – а заодно и в ступне – ровнехонькие круглые отверстия, миниатюрные капканы, клей, рычаги, приводящие в действие трубы-оглушалки… В общем, как обычно. Где-где, а в деле защиты и нападения последние достижения техники использовались особенно рьяно.