пользовалась высококачественная сталь. Кроме того, в опасении повреждения аппаратуры всяческими чайками датчики несколько притопили; наверх высовывалась только передающая антенна. Однако, как оказалось, страховали их совсем не оттого, от чего требовалось.
Вообще даже странно, что южане не учли в своих прикидках гораздо более активный местный фактор, чем водоплавающие птицы. Может, это и вполне объяснимо с точки зрения психологии, но неужели птиц, которые ныряют в воду за плотвичкой, принимать в расчет требовалось, а вот живущих на островах туземцев, по случаю того, что у них ноги, а не хвост, совершенно не надо? Ведь понятное дело, что, умея изготавливать лодки, они имели возможность плавать не только по бухте, но и по остальным окрестностям. Или, может, местных «брашеобразных» следовало сбросить со счетов потому, что вопросами аборигенов занималось какое-то другое ведомство, а вовсе не ПЛОЮ (противолодочная оборона юга)? И оно обязалось разрешить проблему туземцев по традиционно отработанной технологии? Может быть. Но тогда получается, что ПЛОЮ это ведомство очень и очень подвело.
Ведь датчики умели работать как в пассивном, так и в активном режиме. Именно последнее качество их подставило. И, кстати, местные китоловы обнаружили сонары вовсе не по торчащим из воды усикам антенн. (Хотя в принципе и по ним тоже, но это уже, так сказать, в конечном этапе поисков.) Датчики выявил великий колдун Рчажеек Ждущий Длинной Ночи. И он совсем не наткнулся на них своей лодкой, разыскивая в море медуз-цианей. Можно сказать, он открыл их вполне научным способом. Зря брашские вояки абсолютно отметали у чужих рас техническую сметку.
Открытие состоялось с помощью небольшого устройства, сделанного из нескольких соединенных хитрым способом раковин. Несмотря на то, что оно было изготовлено не из железа и пластика, у более «продвинутых» на ниве наукообразной речи народов оно бы называлось «частотным преобразователем». Данный «преобразователь» был вообще-то сделан без всяких формул, но действительно мог повышать либо понижать звуковую частоту. Возможно, он действовал с недостаточной для настоящего научного прибора точностью, но уж как есть. Великий колдун Рчажеек Ждущий Длинной Ночи был, например, вполне удовлетворен его работой. С помощью этого ракушечного «преобразователя» он мог не только предсказывать скорое явление китов, но даже примерное соотношение взрослых и младенческих особей в плывущей к Самой Длинной земле стае. С точки зрения какого-нибудь физика, считающего себя крайне мудрым, но не только реально совсем не разбирающегося в повадках китообразных, но даже понятия не имеющего, как построить звуковой трансформатор из раковин, прибор Рчажеека имел очень большие погрешности. Естественно, ведь, кроме раковин, скрепляющей их слизи рыбы Му-Му, а также изукрашенной части китового ребра, являющегося переносной станиной для всего агрегата, в состав прибора с неизбежностью входили воздух и море. Состав и плотность того и другого Рчажеек Ждущий Длинной Ночи никоим образом не мог контролировать. Единственное, что он мог, это менять их местами. Иногда он макал в море одну часть механизма, а иногда другую. В зависимости от того, что конкретно собирался делать, то есть, по-научному, работать на прием или на излучение. По приемному каналу он улавливал ультразвуковые переговоры китов, по передающему – испускал ультразвук сам.
Противолодочные сонары брашей он обнаружил в момент прослушивания моря, то есть во время работы своей «аппаратуры» «на прием», а республиканской – «на излучение».
8Не допущенные к охоте
У них имелась уже когда-то побывавшая в деле «девятихвостка». И вообще-то у нее не хватало двух хвостов, однако число «семь», как и «девять», тоже было магическим, а главное – это несколько «покалеченное» метательное орудие была «заправлено» по новой. Острыми наконечниками длинной метательной плети служили хитро, но очень надежно прикрепленные акульи зубы. Но это были не просто акульи принадлежности с высверленной дырочкой для подвязки. И дело даже не в том, что применялись самые крупные зубы, выдернутые из пасти хищника. Тут налицо имелось достижение островной цивилизации, причем не только технологическое, но, в общем-то, и культурное. Ибо, по сути, одно без другого невозможно. На первый, необремененный знанием взгляд, каждый из семи зубов представлял из себя вроде бы простой предмет. Но в действительности то был весьма сложный продукт совместного действа искусства, физики и биохимии. Ибо легко обработать что-то, имея в арсенале сотню видов сверл и станки с программным управлением, но попробуй сделать то же самое, находясь в каменном веке! Тут без искусства, а быть может, и колдовства ничегошеньки не получится. Физика – естественно, не в виде формул, а в сочетании интуиции и эксперимента – требуется для обточки зуба специальным образом. Ведь, помимо своей естественно-природной функции куда-нибудь втыкаться, в новом качестве он должен перед этим еще и лететь. Попробуй отработать такое без аэродинамической трубы, математических машин и прочей атрибутики! И требуется эксперимент. То есть надобно во что-то метать. Наверное, не лучший способ дожидаться для этого охотничьего сезона. Мало того, что будет упущено время, так и не разберешься в суете, по каким причинам этот самый наконечник «девятихвостки» не воткнулся куда следует; или воткнулся, но не раскупорился и не выпустил начинку. Ведь там, в нутре зуба, в хитро высверленной полости, биохимия – экстракт, добытый уж совершенно тайным способом, выжимка из щупалец гигантской цианеи.
Так что опытным путем можно проверять все сразу – и химию, и физику в едином пакете – или раздельно, то есть вначале на предмет попадания зуба в препятствие острым концом, а потом уже на предмет вытекания из него яда в нужный момент. На чем проверять? Понятно, на чем-нибудь живом. Вообще-то все эти «семи-» и «девятихвостки» предназначены поражать китов, но поди заставь стотонную тушу лежать неподвижно и ждать, пока ты отработаешь броски и исследуешь характер порезов от вонзившихся в плоть зубов. Потому, наверное, эксперименты проводились на самом крупном животном вселенной двух островов – человеке прямоходящем. К тому же он был еще и самым многочисленным, а ведь исследовательская работа требует повторяемости процессов. Нет, понятное дело, что само воздействие биохимии проверять на привязанных к деревьям пленным, может, и не стоило – лишний расход ценного сырья. Однако ведь надо определить: какое количество яда вытекает из зуба, и вытекает ли вообще? К тому же добыть пленных можно в любой сезон, достаточно лишь сделать набег на соседнюю землю. Весьма допустимо, что научные исследования велись одновременно на обоих участках суши; не исключено, что колдовская каста даже сотрудничала. Почему, собственно, нет? Ведь после, когда методика охоты на китов окончательно отработалась, оба племени научились использовать временный мир для успешной кооперации. Так что, по большому счету, набеги соседей возмущали, но цели должны были внушать уважение. Ведь наука требует жертв!
Так вот сейчас у пяти юношей Самой Длинной земли имелась не учтенная в арсенале племени «хвостатка». Когда-то большие дядьки из числа «допущенных к охоте» не отцепили ее от выбросившегося на берег зверя, не заметили в суете. А может, она отвалилась от кита, когда он таранил берег? В общем, это не важно. Важно, что Хабе Везучий Палец, найдя потерявшую два зуба «девятихвостку», не отдал ее взрослым охотникам и не отнес колдуну. Ну а потом стало поздно. Отдать такое не сразу значило поставить себя под подозрение. Верховный колдун – Рчажеек Ждущий Длинной Ночи – помнил все и всегда. За кражу священного инструмента могли наказать тут же, но не исключались и последствия. Например, никто не мог знать загодя, на кого в нехорошее, голодное время укажет Вращающийся Палец бога. Но ведь не исключалось, что имеющий прямой контакт с Благими Огненными Рыбами шаман способен подсказать точное направление. И тогда из Хабе Везучего Пальца сделают суп, ибо для большого, важного дела вполне может умереть одиночный человек, но племя должно жить. Жить и крепнуть, несмотря на то, что киты почему-то забыли посетить свою бухту Развлечений, а ушедший в набег на Самую Высокую землю отряд не вернулся. Ведь племя должно крепнуть и плодиться, ибо теперь у вождя Высокой земли – Тээнасе – наличествует мясо – целых десять мужчин Длинной земли. Но, может, Тээнасе Хозяин Теплой Воды не прикажет заготавливать сало, и все скушают быстро, и тогда людям Высокой земли захочется еще. Тогда они сядут на пироги и… Племя Самой Длинной земли должно крепнуть. Крепнуть и быть начеку.
Хабе Везучий Палец еще не значился «допущенным к охоте», но он был начеку. Он и его друзья.
9Были острова Ротор
– Великий Дузек Нетонущий Избранник Обеих Огненных Рыб, я пришел доложить тебе две новости, плохую и хорошую, – сказал Ждущий Длинной Ночи после того, как применил изобретенную славными колдунами прошлого пеленгацию по азимуту. Правда, у колдунов это называлось несколько по-другому, но сути не меняло, хотя до понятия угловых градусов и тем более радианов они все-таки не додумались.
– Ну что ж, Рчажеек Ждущий Длинной Ночи, начинай с той, что более срочна, – ответил ему вождь племени Самой Длинной земли, не прекращая производимое до того занятие по расчесыванию сидящей у его ног Гамы Тугой Орех, являющейся его первой и тогда еще единственной женой.
– Великий Дузек, «ряженые люди» оставили в водах вблизи наших земель какие-то неизвестные мне растения, а может быть, и животных.
– Рчажеек, неужели твой разум настолько помутился от зловоний разложения медуз, что ты перестал отличать одно от другого? Что конкретно оставили съеденные нами «ряженые»?
– Великий Дузек, я говорю сейчас не то, что видел левым и правым глазом, а то, что видел под своей черепной крышкой, не используя топор. И говорю так потому, что оставленные «ряжеными» пришельцами вещи по производимым собой действиям похожи и на то и на другое одновременно.