Но когда с восходом солнца суда зашли в порт и заняли свое место у пирса, роскошь центрального района города испарилась словно мираж. Вместо нее пассажиры фелюги увидели грязные, занесенные толстым слоем мусора, узкие улочки портового квартала. Обветшалые кривые дома, в которых жители явно наскоро достраивали вторые и даже третьи этажи прямо на крышах нижних, сутолока бесконечного потока грязных, оборванных и неизменно куда-то спешащих оборотней и тяжелая, удушливая вонь, поднятая в неподвижный воздух полуденной жарой. Испарения нечистот из открытых сливных канав, запах цвелой воды из-под досок пирса и жуткая, нестерпимая вонь от самих обитателей порта. Казалось, что многие из них вообще не считали нужным мыться; иные же, судя по всему, и вовсе предпочитали спать в нужниках.
Суетливые, серые, дурно пахнущие существа слишком разительно отличались от представлений Рэйса о столичных жителях. Под стать им было и окружающее пространство. Казалось, что совершенно все в портовом районе сделано небрежно и наспех. Пространство зданий и улиц здесь использовалось максимально рационально и в пользу делу пускалась любая мелочь. Первые этажи домов чаще всего были либо отданы под харчевни, либо сдавались под конторы. Причем, в первом случае кухня и столики посетителей ничем друг от друга не отделялись. Если это был доходный дом, то на вторых этажах располагались номера. Зачастую, под номера переделывались совершенно не рассчитанные на это комнатушки, перегороженные друг от друга тонкой деревянной перегородкой, а то и вовсе отгороженные тряпочными ширмами. На третьих этажах обычно жили сами хозяева. При этом отхожее место зачастую располагалось именно на первом этаже и в единственном экземпляре. Хотя, большинство "отелей" даже этим не блистали, и посетителям было любезно предложено, справлять свои нужды прямо в сточную канаву под окнами.
Осуществив короткий забег по доходным домам и вдоволь насмотревшись и пропитавшись местным колоритом, Рэйс с Карачуном приняли коллегиальное решение остаться на корабле до его продажи и минимизировать коммуникацию с окружающим миром. Надоевшая до смерти консервированная рыба из капитанских запасов показалась им просто пищей богов после того, как они увидели в одном из "респектабельных заведений", как официант собирает пролитое на стол пиво грязной засаленной тряпкой и отжимает его обратно в кружку.
К их возвращению команда, под руководством капитана, уже закончила разгрузку фелюги. Рэйс перенес вещи на шебеку и сразу заперся в каюте вместе с драконом, а Йорик и Карачун потопали в порт.
— Четыреста?? — воскликнул медведь с самым уязвленным видом, — Четыреста шав за замечательную, стремительную шебеку! С паровой машиной на борту! Боги! Слышали ли вы это?! Да вы нас грабите!
— Четыреста, — старый бабуин устало откинулся на спинку своего кресла и с силой потер переносицу, — Четыреста шав, господин капитан, за раздолбанное пиратское ведро, с кое-как вкоряченой в него древней машиной на угле. На угле, господин капитан. Весь маленький трюм отдан под хранение топлива. Ваша лохань бесполезна для грузоперевозок, и слишком стара для сопровождения конвоев. Мне очень сильно повезет, если я впарю ее береговой охране.
— Машина! Паровая машина братьев Мергре! — уцепился капитан за соломинку, — Легендарное качество! Их машины тысячу лет работают!
— Не сомневаюсь, господин капитан. Я абсолютно не сомневаюсь, что эта машина ровно столько и проработала, судя по виду. Четыреста!
— Паровая машина — это надежность! Не эти ваши новомодные мазутные коптилки. Вот закончится мазут, и что вы делать будете? А машину Мергре можно хоть дровами топить, и она продолжит работать!
— И много ли, господин Йорик, в море лесов произрастает? — ехидно поинтересовался портовый приказчик.
— Пушки! — смутившийся было капитан внезапно вспомнил свой последний аргумент, — На борту две сорокамиллиметровки…
— … без боезапаса, — закончил за него бабуин, — Уважаемый, если вы мне сейчас собрались расхваливать это дульнозарядное говно, как преимущество корабля, то не утруждайтесь. Демонтируйте и забирайте их себе, у нас в бухте и так металлолома на дне хватает.
Переговоры зашли в окончательный и бесповоротный тупик. Портовый приказчик, снова нацепив очки на нос стал что-то внимательно изучать и черкать в лежащих перед ним бумагах; медведь потоптался еще немного в нерешительности, после чего резко развернулся и вышел прочь из кабинета. При выходе, Йорик хлопнул дверью так, что с потолка осыпалась штукатурка, а листы на столе бабуина взметнулись в воздух.
— Ну что, не продал? — задал вопрос сидящий на лавке перед кабинетом Карачун, — Этот хоть деньги предлагал, а предыдущие, только узнав, что у нас нет документов на судно, вообще предлагали в жопу проследовать. Надо было соглашаться.
— Идемте, мастер Карачун! Прочь из этой дыры, здесь обманывают честных мореплавателей! Неслыханно, четыреста шав за целую шебеку! Оборудованную двигателем! В прекрасном состоянии!!! — последнюю фразу он проревел так, чтобы его точно услышали за закрытой дверью, — Да я на ближайшем аукционе ставку от пятисот назначу!
— Хм, интересно, и давно это мусорщики проводят аукцион на утилизацию хлама? — пробубнил себе под нос Карачун.
— А что с наградой? — медведь не расслышал его слов, будучи полностью погруженным в состояние праведного гнева, — Удалось что-то вытрясти из начальника порта?
Енот молча протянул ему туго набитый и перемотанный шнурком холщевый кошель. Взвесив тот в лапе медведь разочарованно протянул:
— Э-эх, серебро…
— Латунь, — меланхолично поправил его енот, — Сотня шав латунью за голову Торвальда Хромого. У вас ровно половина. Ничего не поделаешь, обмельчали нынешние бандиты.
— А документы? — голос капитана предательски дрогнул.
— Он может сделать документы на трофейное судно. Сотня.
— Латунью? — с надеждой спросил медведь, и чуть было не взвыл от досады получив короткий ответ Карачуна:
— Серебром.
Дальнейший путь до корабля они проделали в полном молчании. Енот что-то напевал себе под нос, а капитан пинал попадающийся по дороге мусор, в изобилии валяющийся на пристани.
— Рэйс, вещи собрал уже? — енот поднялся по сходням на палубу шебеки вслед за капитаном, — Разбирай обратно. Эта девочка еще наша.
— Что, не договорились?
— Завтра пойдем к начальнику порта, — гризли смущенно почесал за ухом, — Без документов мы это корыто не продадим, если только на дрова.
— Ой, да можно подумать с документами это ведро кому-то нужно, — встрял енот, — Приказчик тебе не соврал, Йорик; сейчас у них в ходу рыболовецкие или грузовые суда. Наша гребная шняга им нах не впилась, просто задач под нее нет. Трюм маленький и занят машиной и складом топлива. Гребная палуба слишком низкая, чтобы надеяться переделать ее под грузовой отсек.
— У меня к вам встречное предложение, мастер Карачун.
Узнав, что перед ним сидит Ловец, начальник порта потерял всякий интерес к капитану фелюги и теперь разговаривал исключительно с ним. Гризли обиженно засопел, но Карачун толкнул его в бок и заявил:
— Я в данный момент помогаю своему другу Йорику решить проблему, не более.
— Я думаю, что это предложение заинтересует и его, — волколак выжидательно уставился на посетителей.
— Оно настолько противозаконно, что вы не решаетесь его озвучить? — ехидно поинтересовался Карачун и подмигнул волколаку.
Тот смутился, но все же начал разговор, предварительно чем-то щелкнув под столом.
— Ваша, простите, лоханка никому не нужна; она даже для каботажного плавания не годится. Надеюсь причины озвучивать не надо? — начальник порта посмотрел на гризли.
— Трюма нет, — ответил тот, опуская голову в пол.
— Именно. Но… Есть вариант ее продать. Фиктивно, на бумаге. И прямо сейчас.
— Цена вопроса? — хитро прищурился Карачун.
— Я ставлю на местном тотализаторе тысячу шав золотом на своего бойца. Которого мне предоставите вы, мастер Карачун. В случае выигрыша эта тысяча становится платой за шебеку, о чем мы сейчас и составим документ. Все коэффициенты на этот выигрыш — мои. В итоге все в плюсе — вы законно получаете за свое корыто немалые деньги, я немного увеличиваю свой капитал. В случае проигрыша, шебека моя; хоть какие-то издержки покрою.
— Хотелось бы услышать поподробнее о тотализаторе, — Карачун потер лапы, — Если условия приемлемы, то есть у меня на примете боец.
Как оказалось в порту рулила не одна группировка, а несколько. Но основных было три: лоцманы, докеры и складские. Первых никто не трогал; из всей недвижимости у них были только буксиры и катера; деньги они имели с проводки судов и внутреннего платного рейда. А вот две последние постоянно между собой грызлись.
Босс докеров, который владел причальной линией, а также всеми грузоподъёмными механизмами и погрузчиками, внезапно загорелся идеей приобрести в собственность всю первую линию порта — терминалы и вокзал. Надо ли говорить, что это была территория складских и они были готовы за нее воевать. Но война в порту была не нужна Лорду-Правителю, у семьи которого на руках был контракт с городом на реновацию этого самого порта.
Докеры подошли к вопросу захвата территории шаблонно — они попробовали скупать недвижимость. Но тамошние предприниматели, очевидно, не горели желанием продавать такие доходные места. Поэтому докерами была воплощена идея убирать неугодных на законных основаниях. У кого-то перекупались долги, кого-то доводили бесконечными проверками до банкротства — в общем нормальное такое рейдерство.
Для тех же у кого не было долгов, Лорд-Правитель сделал короткую дорогу к кабальной яме — тотализатор. В порту начали постоянно проводиться "Игры", где любые желающие могут выставить от себя по одному бойцу, которых полностью лишают возможности пользоваться магией и закрывают в рандомной локации. Ну, а выживает только один. Гарантом честности выступил сам Лорд, предоставив амулеты-ошейники, полностью отключающие магическую силу.