— Твое мнение не хуже любого другого. Так как ты думаешь, видели ли солдаты ангелов при Сароло?
— Я…
— Просто скажи, что думаешь.
— Думаю, да.
— И что это были за ангелы?
— Проявление силы Императора, пришедшего ободрить своих воинов.
— Так ты считаешь?
— Я бы хотел в это верить.
— А что же еще это может быть?
— Групповое помешательство! Колдовство псайкеров! Сказки, выдуманные теми, кто выжил в бою! Как ты и сказала, массовые галлюцинации.
— Даже если это и так, разве это настолько важно? Видели ли солдаты ангелов, или им просто почудилось — но это вдохновило их на победу при Сароло. Если ангел вовсе не ангел, а просто вдохновляющий образ, разве это делает его менее ценным?
Ларкин мотнул головой и улыбнулся:
— Зачем я тебя вообще слушаю? Видение, спрашивающее меня о видениях!
Она взяла его за руки. Ощущение было настолько необычным, что гвардеец вздрогнул, но в ее прикосновении было что-то неуловимо спокойное, приятное. Тепло разливалось по его пальцам, рукам, добиралось до сердца.
Он снова вздохнул, теперь глубже, и посмотрел в ее лицо, скрытое тенью.
— Так я существую, Лайн Ларкин?
— Я бы сказал, да. Но… ведь я же чокнутый.
Они вместе рассмеялись, все еще держась за руки. Его грубые грязные пальцы сжаты в ее мягких белых ладонях. Они смеялись, глядя друг на друга. Его хриплый хохот сплетался с ее тихим, мелодичным смехом.
— Почему ты бросил своих друзей? — спросила она.
Он вздрогнул и отдернул руки, отстраняясь от нее.
— Не говори об этом.
— Ларкин… почему ты так поступил?
— Не спрашивай об этом! Не спрашивай!
— Ты отрицаешь это?
Поскользнувшись на обломках, он врезался в колонну и развернулся к ангелу, яростно глядя на нее. Перед глазами все дрожало, расплывалось, мерцало. Она казалась совсем далеко, а потом вдруг становилась огромной, нависала над ним. Спазмы выворачивали наизнанку.
— Отрицаю?.. Я никого не бросал… Я…
Ангел отвернулась. Теперь он мог разглядеть ее ярко-золотые косы, ниспадающие до самого пояса, и могучие крылья, вырывающиеся из-под белой рясы. Она склонила голову. И вновь заговорила после долгого молчания:
— Комиссар Гаунт отправил огневую группу к акведуку для проникновения в Буцефалон. Основной целью был сам Нокад. Почему?
— Отруби голову — и тело умрет! Гаунт сказал, что нам никогда не взять это место, пока Нокад поддерживает свой культ! Целый город превратился в его Доктринополис, рассадник его культа, распространяющий его лживые проповеди по другим городам и даже мирам!
— И что же ты сделал?
— Мы… Мы проникли в каналы акведука. Рота Роуна шла первой, отвлекая на себя огонь и прорывая оборону. Корбек со своими бойцами должен был идти следом, проскочить, пока Роун удерживает коридор. Мы должны были войти в город по каналам.
— Как вы не утонули?
— Каналы уже шесть месяцев как высохли. Там все было заминировано, конечно, но у нас были миноискатели.
— Ты был в роте Корбека?
— Да. Я не хотел идти… Фес! Мне вообще противна эта самоубийственная идея, но я же снайпер Корбека… а он мой друг. Он настаивал.
— Почему?
— Потому что я снайпер роты Корбека и его друг!
— Почему?
— Да не знаю я!
— Потому что ты лучший стрелок всего полка? Потому что, если кто-то и мог пристрелить Нокада, это мог быть только ты? Может, Корбек вынужден был взять тебя? Даже если боялся, что ты сломаешься, когда придется жарко?
— Не знаю!
— А ты подумай! Наверное, он в конце концов взял тебя потому, что ты и правда лучший стрелок? Каким бы опасным не было задание, как бы ни был хрупок твой разум. Может, он ценил в тебе именно это? Может, он не мог обойтись без тебя, несмотря на риск?
— Заткнись, наконец!
— Может быть, ты подвел его?
Ларкин закричал и прижался лицом к полу. Ураган безумия заставлял его худощавое тело биться в конвульсиях. Волна ужаса поднялась и поглотила его разум. Он уже видел одни цветные пятна — перед глазами лишь размытый неоновый калейдоскоп.
— И что же ты делал? Та перестрелка в канале. Ближний бой. Лопра мертв, обезглавлен. Кастин разорван на куски. Хеч, Гросд и все остальные, вопли, красный туман. Корбек требует подкрепления, клинки света вспарывают воздух. А что делал ты?
— Ничего!
— Не просто «ничего» — ты побежал. Сбежал с поля боя. Полз и бежал, бежал, бежал, пока не оказался здесь. Ноешь в луже собственной блевотины и винишь себя.
— Нет… — выдохнул Ларкин, лежа на полу.
Он был словно в пустоте. Ничего не видел, не слышал, не чувствовал. Остался только ее голос.
— Ты бросил их. Значит, ты — дезертир.
Ларкин внимательно посмотрел на нее. Ангел стояла у реликвария, держа в руках деревянный ларец, окованный железом. Он достала что-то и надела на голову, пригладив золотистые волосы. Это была фуражка. Фуражка полкового комиссара. Как у Гаунта.
Потом она достала из священного ларца еще что-то, завернутое в пыльный саван. Она сняла покров своими прекрасными руками. Ее изящные пальцы уверенно загнали магазин в обойму. Она передернула затвор, сняла оружие с предохранителя. И повернулась.
Утонченные, совершенные черты лица под козырьком фуражки. Только теперь Ларкин разглядел ее точеные щеки и подбородок. Спокойное и одновременно яростное лицо, словно вытесанное из камня. Как у Ибрама Гаунта. Она вскинула пистолет и направила на Ларкина. Ее крылья поднялись и развернулись почти на двадцать метров. Огромная арка пронзительно-белых орлиных перьев.
— Знаешь, что мы делаем с дезертирами, Ларкин? — мрачно спросила она.
— Да.
— Мы существуем, чтобы поддерживать и вдохновлять, мы несем с собой дух битвы, вселяем в сердца воинов Империума доблесть. Но если они подводят, нам приходится их карать.
— Ты… Ты говоришь, как Гаунт.
— У нас много общего с Ибрамом Гаунтом. Общая цель, общая задача. Вдохновлять и карать.
Казалось, мир за пределами монастыря погрузился в тишину. Словно война остановилась.
— Ты дезертир, Ларкин?
Он взглянул на ангела, потом на оружие, на пугающе расправленные крылья. Медленно гвардеец поднялся с колен и наконец встал в полный рост.
— Нет.
— Докажи.
Каждая клеточка его тела болела, каждый нерв дрожал. Его разум прояснился, хотя он и чувствовал себя странно. Рассчитывая движения, он осторожно подошел к своему вещмешку.
— Докажи, Лайн! Ты нужен Императору здесь, в этот час! Призови свою силу!
Он оглянулся. Ее глаза, как и оружие, все так же смотрели на него.
— Откуда ты знаешь мое имя?
— Ты сам сказал.
— Нет, я не о фамилии. Мое имя. Лайн. Я уже давно им не пользуюсь. Откуда ты узнала?
— Я все знаю.
Он рассмеялся. Громкий, раскатистый хохот сотряс его грудь, когда он открыл вещмешок.
— Фес тебе! Никакой я не дезертир.
— И почему же?
— Видишь? — Он вынул свою снайперскую лазерную винтовку из чехла, привычным движением снял с предохранителя.
— Винтовка?
— Лазерная винтовка. Рабочая лошадка Имперской Гвардии. Крепкая, прочная, надежная. Можно врезать по ней, бросить, драться ею как дубиной, закопать в землю, и она все равно будет работать.
— Это не обычная винтовка. — Ангел подошла ближе, рассматривая оружие. — Нестандартный тип М-Г. Где интегрированный прицел, регулятор мощности заряда? Ствол, он слишком длинный и тонкий. А это ведь пламегаситель, верно?
Ларкин заулыбался, роясь в вещмешке.
— Это снайперский вариант. Та же основа, но усовершенствованная. Часть модификаций я сделал сам. Я снял обычный прицел, потому что пользуюсь вот этим, — он показал толстую трубку, закрепил ее на винтовке. Затем он снял заглушки с обоих концов, и по стволу побежали тусклые красные блики. — Ночной прицел. Сам сделал. И крепление под него тоже придумал. Дома я охотился с ним на лариселей.
— Лариселей?
— Небольшие грызуны с дорогой шкуркой. До Основания я неплохо зарабатывал, охотясь на них.
Гвардеец провел пальцами по стволу:
— ХС 52/3, упрочненный ствол. Более длинный и тонкий, чем стандартный вариант. Выдерживает около двадцати выстрелов. — Он слегка пнул вещмешок, раздался лязг. — Я обычно таскаю пару-тройку запасных. Они изнашиваются и искривляются. Ствол можно сменить за минуту, если знать, что делать, конечно.
— Зачем именно упрочненный ствол?
— Хотя бы из-за того, что это увеличивает дальнобойность и кучность, а еще потому, что я использую вот такие штуки. — Ларкин вынул энергоблок и загнал в магазин. — Мы называем их «разогретые заряды». Более мощные энергоблоки, жидкометаллическая батарея разогнана до предела. Повышает убойную силу, но сказывается на количестве выстрелов. Идеально для снайпера. Вот поэтому мне и не нужен регулятор мощности. Она у меня всегда одна и та же.
— Приклад из дерева.
— Нэл, танитская древесина. Я доверяю тому, что знаю.
— А этот пламегаситель?
— Я ведь снайпер, ангел. Я не хочу, чтобы меня заметили.
— Так ты снайпер, Лайн Ларкин? А я была уверенна, что ты дезертир. — Мрачный голос эхом отразился от стен.
Ларкин повернулся к ней спиной, ожидая выстрела в затылок. Его разум был ясен, яснее, чем когда-либо за многие месяцы.
— Думай как хочешь. Я скажу тебе, что умею.
Он подошел к сводчатым дверям храма и пригнулся, положив винтовку среди камней. Отсюда он мог видеть большую часть полуразрушенного канала верхнего яруса акведука.
Ларкин устроился поудобнее, размял руки и шею. Затем он заглянул в оптический прицел.
— Основной задачей моей роты было уничтожение Нокада. Харизма — его главный инструмент. Он руководит силой своего личного авторитета, а значит, должен находиться на передовой. Обе стороны увидели в акведуке главную уязвимую точку Буцефалона. И мы ударили, крепко ударили. Нокад будет стоять на этом участке так же крепко. А это значит, он должен будет вдохновлять своих людей. В свою очередь, это означает, что он появится здесь собственной персоной.